Как-то Юсиф Самедоглу снял пиджак, и я увидел у него подмышкой кобуру с маленьким пистолетом. Для меня это был нонсенс: интеллигентный Юсиф, олицетворение готовности к компромиссу, и пистолет, орудие убийства! Когда я спросил его о причине, он с печалью рассказал:

— У меня нет спокойной жизни дома. Каждый день звонят какие-то люди, оскорбляют меня, жену и дочь, и, что самое страшное, угрожают выкрасть внучку. Я за себя не боюсь, но очень обеспокоен безопасностью семьи. Из-за своих женщин — жены, дочери и внучки — я и человека могу застрелить.

К чему пришло наше движение! Гуманист, автор единственного глубокого антитоталитарного романа в азербайджанской литературе ходит с пистолетом подмышкой, и не против неких гангстеров, а против шпаны, заполонившей организацию, одним из лидеров которой он является…

Первую попытку собрать Меджлис НФА я со своими оставшимся соратниками сделал в середине октября, в зале здания Госснаба. Каким образом Госснаб выделил свой конференц — зал для собрания Меджлиса НФА, мне было не известно, но в то бурное время происходили самые невероятные вещи. По всей вероятности, зал для собрания выбил Сабит Багиров.

К сожалению, кворума в Меджлисе не набралось. Амруллах Мамедов, доктор физико-математических наук, преподаватель Университета, бывший в то время как бы за председателя Меджлиса, скрупулезно соблюдал Устав. Торпедировать наше собрание пришел Панах Гусейнов, но и без него мы не намеревались нарушать Устав, потому что не все члены Меджлиса явились на сессию. Причины этого нам еще предстояло выяснить.

Впоследствии я выяснил, что из штаба НФА в районные организации звонили и сообщали об отмене сессии Меджлиса.

В течение следующей недели шла подготовка к проведению Меджлиса. Удалось даже обсудить на Правлении повестку дня Меджлиса. Как ни странно, к обсуждению активно подключился Фазаил Агамалиев, близкий человек Абульфаза Алиева. Было решено, что Меджлис должен заработать как активный и авторитетный орган, определяющий стратегические направления деятельности НФА. По проекту повестки, которую готовило Правление, на заседании Меджлиса должны были быть обсуждены три вопроса:

1. Отношение НФА к инициативе Везирова о примирении с армянами.

2. Утверждение внутреннего Положения, регламентирующего деятельность Меджлиса.

3. Утверждение рабочих и проблемных комиссий Меджлиса по главным направлениям деятельности НФА.

Предполагалось, что рабочие комиссии Меджлиса могут быть возглавлены как членами Меджлиса, так и просто активистами НФА.

Сабит на сей раз выбил для собрания Меджлиса актовый зал объединения «Азнефтемаш» по улице Ингилаба, недалеко от стадиона. В назначенное время, наряду с членами Меджлиса, в зал вошли Панах Гусейнов и большая группа фанатов Абульфаза Алиева. По Уставу НФА, рядовые фронтисты имели право присутствовать на заседаниях выборных органов, если это позволял размер помещения. Зал «Азнефтемаша» был большим, сторонников Абульфаз бея набилось много, они галдели, не давая начать сессию, кричали, что «Абульфаз бей приглашает всех в здание штаба НФА!». В начале этого шабаша я твердо сказал, что «здесь около сотни человек, и если Абульфаз хочет участвовать в работе Меджлиса, то он может прийти сюда, а не приглашать к себе». Однако сторонники председателя не унимались и не давали начать работу. Ко мне подошли несколько членов Меджлиса, лидеры районных отделений и предложили выкинуть горлопанов из зала. Опять насилие! «Повивальная бабка истории…» Я ответил, что не допущу насилия в рядах НФА, и предложил всем поехать в штаб-квартиру НФА. Меня за этот шаг многие впоследствии упрекали, но я считал, что моей миссией в движении было отстоять до конца шанс для диалога и компромисса.

Из членов Совета аксакалов НФА для участия в работе Меджлиса прибыли народный поэт Азербайджана Бахтияр Вагабзаде и народный писатель Исмаил Шыхлы.

Понаблюдав за вакханалией сторонников Абульфаза Алиева, Бахтияр Вагабзаде покинул Меджлис. Но Исмаил Шыхлы все же поехал вместе со всеми в штаб-квартиру НФА. В маленьком зале Института усовершенствования учителей, где впоследствии разместилась редакция газеты «Азадлыг», орган НФА, не всем членам Меджлиса нашлось место, тем более что зал был уже наполовину заполнен рядовыми фронтистами — сторонниками председателя, которые не были намерены уступать места членам Меджлиса. Минут 20 стоял галдеж, препирательства за места, вопросы типа «а кто ты такой». Я наблюдал, как члены Меджлиса из числа работников Академии, учредителей Фронта, потихонечку покидали Меджлис. Ушел и Исмаил Шыхлы, который бросил в сердцах: «Я пришел во Фронт для защиты достоинства своей Родины, а не для того, чтобы оскорбляли мое личное достоинство». Я просил его остаться, однако писатель-фронтовик не пожелал оставаться в таком Фронте.

Наконец, кое-как удалось утихомирить зал. Председательствовал Рагим Газиев. Повестка дня, тщательно подготовленная Правлением, была отброшена в сторону. Слово было предоставлено…

Меджлис шел два дня, 28–29 октября. В первый день выступили шесть человек. Все они были родом из Нахичевани. Каждый из них разоблачал Лейлу Юнусову, как агента армян, и меня, как агента КГБ, ЦК КПА и врага великого Абульфаза Алиева. Я с интересом слушал выступления. Передо мной проходила галерея лиц, типов, характеров, которые мне были знакомы из художественной литературы, посвященной эпохе сталинизма. Некоторые речи были яркие, не без элементов и приемов ораторского искусства. Вот слово предоставляется Фарамазу Аллахвердиеву, студенту пятого курса Института народного хозяйства. Блестящий, прирожденный оратор, Фарамаз Аллахвердиев в своей речи использует прием диалогичности, сам задает себе вопросы, и сам же отвечает на них. «Меня могут спросить, Фарамаз, было ведь такое, что ты отзывался с похвалой в адрес Зардушта Ализаде? Спросят, и я отвечу искренне: да, было. Тогда могут меня спросить: ты что, Фарамаз, неужели был настолько слеп, что не видел затаившегося врага? И я отвечу: нет, я не был слеп. Я все видел. Но мне надо было усыпить бдительность врага, принудить его раскрыться. И я добился этого. Теперь все видят, кто он! Пособник власти, агент армян, враг Абульфаза, всего Народного Фронта, всего азербайджанского народа»! Голос его звенел, четко произносимые слова летели в зал, как гранаты, вызывая одобрение, смех, восторг.

Я вижу, как встала и направилась к выходу член Меджлиса, сотрудник Института архитектуры и искусства Академии, кандидат искусствоведения, музыковед Санубар Багирова. Не обращая внимание на происходящее, я бросился за ней, настиг в коридоре. Спрашиваю о причине ухода. Она смущенно отвечала, что дольше здесь оставаться не может:

— Рядом сидит какой-то немытый, небритый, хамоватый мужчина, от которого несет чесноком. Он несколько раз намерено ударил меня локтем. Я спросила его, не мешаю ли ему, а он заржал и еще раз больно ткнул меня локтем в бок. Ну не буду же я драться с ним или же стоять на проходе…

— До свидания, милая Санубар. Спасибо тебе, что пришла и досидела хотя бы до этого времени.

Санубар смущенно улыбнулась и ушла. Я вернулся на свое место. Меня и Лейлу Юнусову теперь разоблачал Рамиз Тагиев, председатель Джульфинского отделения НФА. Дальше нас разоблачал некий Махмуд, неряшливо одетый, с длинным носом и жирными патлами волос мужчина, родственник Абульфаза.

Слово предоставили некоему врачу из города Али Байрамлы. Сей врач торжественно заявил, что современная наука может по анализу крови определить национальную принадлежность человека, и предложил Лейле Юнусовой сдать кровь на анализ. Сидящая рядом со мной Лейла Юнусова нервно захихикала:

— Вот, дожили, наш Фронт стал фашистской организацией. Скоро начнут измерять черепа.

Слово взял Фазаил Агамалиев. Человек, которого изгоняли с позором и скандалом из всех мест работы, также стал разоблачать меня. Он вспомнил о моем отце, по доносу которого, якобы, посадили диссидента, борца за права народа Абульфаз бея, о моих иранских корнях, о моих нападках на Председателя…