— На Земле — да. Но насколько я помню курс ксеноботаники, на Венере они ведут себя иначе. Там — выкидывают кислород в воздух. А здесь — накапливают в своих тканях. — Лакки старался говорить как можно более безучастно, чтобы только не задумываться. — Поэтому, наверное, никакая венерианская живность и не дышит. Им незачем, весь необходимый кислород они получают с пищей.

— Откуда ты знаешь? — присвистнул изумленный Бигмен.

— А так выходит. Судя по всему, их пища содержит слишком много кислорода, а то бы они не набрасывались на весь этот углеводород, вроде тавота. По крайней мере, у меня такая теория.

До поверхности оставалось восемьсот футов.

— Да, кстати, — вспомнил Лакки, — Прекрасная навигация. Я про то, как ты воткнул корабль в пятно.

— Ерунда, — покраснел от удовольствия Бигмен. Пятьсот футов до поверхности.

Возникли слабые поскрипывания, постепенно перерастающие в скрежет, двигатели начали давать сбои, продираясь сквозь плотный ковер водорослей, и наконец в иллюминаторе блеснул свет, и в верхней его части показалось облачное небо и лениво вздымающаяся поверхность тяжелой, тинистой воды, заполненной водорослями и листьями растений. По поверхности расходились круги.

— Дождик… — сказал Лакки. — А теперь нам не остается ничего иного, как ждать, когда к нам пожалуют В-лягушки.

— Да вот же они, — беспомощно всплеснул руками Бигмен. — Уже тут.

Да, чуть ниже уровня воды в иллюминаторе показалась В-лягушка. Она цепко обхватила длинными пальцами стебель водоросли и пристально глядела в стекло на них!

Струи Дождя размеренно барабанили по обшивке «Хильды». Бигмену, с его марсианским происхождением, чужими были и дождь, и океан, а вот Лакки вспомнился дом.

— Да ты взгляни на лягушку, Лакки, — настаивал Бигмен.

— Вижу я ее, — кивнул Лакки.

Бигмен протер обшлагом иллюминатор и приник к нему так, что расплющил нос. Потом решил, что лучше отойти подальше, отошел и, неизвестно почему, вдруг засунул в рот оба мизинца и растянул его чуть ли не до ушей. Высунул во всю длину язык, завращал глазами и принялся шевелить всеми свободными пальцами. Лягушка, однако, сохраняла полную невозмутимость. За все это время, кажется, и головой не пошевелила. Сидела себе под водой, чуть высовываясь наружу темечком, и спокойненько покачивалась на волнах. Казалось, ее нисколько не беспокоят ни дождь, ни Бигмен.

Бигмен все продолжал делать из своего лица что-то ужасающее и, наконец, с диким воплем ринулся к иллюминатору, прямо на животное.

— Эй, ты что, сбрендил? — обернулся к нему Лакки.

Бигмен отпрыгнул назад, вытащил пальцы изо рта и вернул своему лицу человеческое выражение.

— Ха. Это я продемонстрировал ей, что о них всех думаю.

— Ну, — Лакки махнул рукой в сторону невозмутимой твари, — а она показывает тебе, что ты для нее значишь.

Бигмен опомнился и смутился. Лакки был явно недоволен. В самом деле, такой критический момент, а он, Бигмен, ведет себя как последний идиот.

— Извини, Лакки, — голос его дрожал. — Не знаю, что на меня наехало.

— Это они на тебя наехали, — жестко ответил Лакки. — Пойми ты это, наконец. В-лягушки чувствуют твои уязвимые места. И как только могут, тут же проникают в твой мозг. А если проникнут, то их оттуда уже не выкинешь. Поэтому глуши всякий импульс, пока не поймешь, откуда он взялся.

— Хорошо, Лакки, — пробормотал Бигмен.

— Ну, что дальше? — Лакки осмотрелся. Эванс спал, постанывая и тяжело дыша. Лакки задержал на нем взгляд и отвернулся.

— Лакки, — почти застенчиво окликнул его Бигмен.

— Ну?

— А ты что, не собираешься связаться с космической станцией?

Какое-то время Лакки смотрел на приятеля, ничего не соображая. Затем морщины на его лице стали медленно распрямляться.

— Боже… Бигмен! Я забыл! — выдохнул он. — Я и думать об этом позабыл!

Бигмен ткнул большим пальцем себе за спину, указывая в сторону лягушки.

— Думаешь, они?

— Они! Господи, их же тут тысячи!

Несмотря на охвативший его ужас, Бигмен сумел заметить, что обрадовался, обнаружив, что и Лакки тоже легко попал под воздействие тварей. Вот так-то… А то вечно на него пытаются свалить все подряд. В самом деле, какого черта Лакки… и осекся. Да что же это он?! Настраивает себя против Лакки? Нет, это не он. Они!

Он с усилием выдрал из своего ума все мысли и поглядел на приятеля, который, сидя за передатчиком, настраивал его на частоту станции.

И тут голова Бигмена дернулась от внезапного странного звука, возникшего невесть где.

— Не занимайтесь вашей машиной, которая далеко передает слова, — сказал мягкий, без интонаций голос. — Мы этого не любим.

Бигмен обернулся к Лакки. Какое-то время он не мог совладать со своим раскрывшимся от удивления ртом.

— Слушай, — сказал он наконец, — это кто? Откуда?

— Спокойно, Бигмен, — посоветовал Лакки. — Все это внутри твоей башки.

— Но не лягушки же! — простонал тот в отчаянии.

— А кто же еще?

И Бигмен снова обернулся к иллюминатору и стал глядеть в глаза лягушке, на мелкий дождик и на густые облака.

Однажды Лакки уже пришлось встретиться с чем-то подобным, когда ему довелось общаться с нематериальными созданиями, которые обитают в пещерах на Марсе. Но в тот раз отношения были приятными и в его ум существа входили деликатно, мягко и дружелюбно. Конечно, тогда он тоже ощущал свою беспомощность, но вовсе не переживал по этому поводу.

Совсем другое сейчас.

Внутрь его мозга просто ломились — грубо и неумело. Лакки почувствовал отвращение и ненависть.

Его рука отодвинулась от передатчика, и на место он ее не вернул, снова позабыв про дела.

— Сделайте воздушные вибрации посредством вашего рта, — снова прозвучал голос.

— Вы хотите, чтобы я говорил? — удивился Лакки. — Вы что же, не умеете читать мысли?

— Умеем, но не очень четко. Пока мы не изучили ваш мозг полностью, это трудно. Когда есть голос, тогда все четко.

— А мы вас слышим очень даже ясно, — возразил Лакки.

— Да. Мы шлем наши мысли мощно. Вы так не можете.

— А когда я говорю, то все в порядке?

— Да.

— И что же вы от меня хотите?

— По твоим мыслям мы узнали об организации тебе подобных на другой планете под названием «Совет». Мы хотим знать о ней больше.

Лакки ощутил некое удовлетворение. На вопросы они, по крайней мере, отвечают. Конечно, кое-что прояснилось. Если бы он представлял только себя, его убили бы без разговоров. Но теперь противник понял, что они слишком приблизились к разгадке тайны, и это обеспокоило лягушек. Теперь их интересует, — узнают ли об этом остальные члены Совета и что это, вообще, такое.

Так что нет ничего странного, что противник не убрал их с помощью Эванса.

Но все дальнейшие мысли на эту тему Лакки пресек. Они, конечно, сказали, что читать мысли не умеют, а если врут?

— Что вы имеете против моего народа? — резко спросил он.

— Мы не можем говорить о том, чего нет, — в голосе по-прежнему не было никаких эмоций.

Лакки напрягся. Кажется, они прочитали его мысль о том, что лягушки врут? Следует быть очень осторожным, очень.

— Мы не очень хорошо думаем о вашем народе, — продолжал голос. — Ваш народ убивает. Он ест мясо. Это плохо — быть разумными и есть мясо. Кто ест мясо — должен убивать жизнь, а разумный едок мяса хуже глупого, потому что знает больше способов, как убить жизнь. У вас есть устройства, которые могут убить много жизней сразу.

— Но мы не убиваем В-лягушек.

— Убивали бы, если бы мы позволили. Вы убиваете даже друг друга.

Последнее высказывание Лакки комментировать не стал.

— Чего вы хотите от нас?

— Вас на Венере слишком много. Вы занимаете слишком много места.

— Да не очень, — возразил Лакки. — Мы умеем строить города только на отмелях. Глубины всего океана всегда будут вашими, а это — девять десятых всего океана. И мы можем вам помочь. Если вы знаете ум, то мы знаем материю. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла, которые могут отправляться к другим мирам сквозь океан, воздух и космос. Подумайте, чем мы можем быть вам полезны.