— Это точно, — согласился Константин. — Эх, Евгений, Евгений…

— Ты опять?! — подпрыгнул пингвин.

— Убью обоих, — прошипела Берта.

— Скажите, уважаемые, а что вас привело в этот дом? — спросила пантера Клара.

— Мы получили приглашение, — ответила Берта. — Явиться сюда после полуночи.

— От кого? — удивился Волк Самуэль. — Здесь только мы. Но мы вас не приглашали.

— От Трубача-В-Потертой-Куртке, — сказала Берта.

— А может, от Флейтиста-В-Поношенном-Пальто, — предположил Евгений.

— Или от них обоих, — добавил Константин.

— Но здесь нет никакого трубача, — удивленно ответил Волк Самуэль.

— И никакого флейтиста, — сказала Клара.

— И никаких обоих, — хмуро добавил юный Уйсур.

— Ну… Возможно, он… или они… еще придет… придут… — неуверенно предположила Берта. — Или встреча должна произойти не с ним… не с ними… А с кем-то другим.

— С каким еще другим? — недоуменно поинтересовался Волк Самуэль.

— Не знаю… — развела лапами лисичка.

— Со мной! — раздался сверху громкий голос.

Все вздрогнули и задрали головы. С потолка спускался незнакомый призрак — тигр в костюме-тройке.

Старокладбищенские привидения и Несчастные попятились.

Тигр неторопливо опустился в кресло у незажженного камина, закинул одну призрачную заднюю лапу на другую и представился:

— Добрый вечер, дамы и господа. Я — хозяин этого дома. Неизвестный Гений.

Реакцией на заявление нового призрака явилась немая сцена. Привидения со Старого Кладбища и не подозревали, что в доме есть еще духи, кроме них. А Несчастные ожидали увидеть либо Флейтиста, либо Трубача, либо кого-нибудь еще, но совершенно не предполагали, что этот кто-нибудь спустится с потолка и окажется полупрозрачен.

Неизвестный Гений покровительственно глядел на них, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Ну, право, — с легкой улыбкой сказал он. — Должен ведь дом кому-то принадлежать, верно? Неужели вы думали, что хозяин не объявится?

— Логично, — ответил Волк Самуэль. — Разрешите представиться…

— Не утруждайтесь, — махнул лапой тигр. — Я знаю, кто вы, откуда и зачем. Наблюдал за вами.

— О… — смутился волк. — Тогда почему не появились раньше?

— А зачем? — усмехнулся Неизвестный Гений. — Мне нечего было вам сказать.

— А сейчас есть? Ну, давайте, говорите.

Волк, а следом за ним и остальные кладоискатели расселись за столом. Откуда-то из недр себя Неизвестный Гений выудил трубку, засунул между зубов, и из нее повился призрачный дымок. Призрачный дымок, кстати, довольно мало чем отличается от непризрачного. Неизвестный Гений вытянул губы и выпустил несколько фигур из дыма. Все они изображали самого Гения.

— Вы только не обижайтесь, мои любезные собратья по смерти, но я собирался говорить не с вами, а с этими молодыми зверями. Правда, — добавил он прежде чем возмущенные собратья по смерти успели среагировать, — я ничего не имею против вашего присутствия.

— Подумаешь, — фыркнул в ответ юный Уйсур. — Очень надо нам присутствовать. А вот ни капли не интересно, что вы там собираетесь сказать. — После этих слов тигренок уселся поудобней, готовясь внимательно слушать, — чем сильно попортил и без того неважнецкое впечатление от своего выступления.

— А как вас зовут на самом деле? — полюбопытствовала Берта.

— Неизвестный Гений, — ответил Неизвестный Гений.

— Нет, я имела в виду — полностью?

— Полностью — Никому Неизвестный Гений, — терпеливо ответил тигр. — У меня, конечно, имелось также и имя, данное при рождении, только оно совершенно ничего не значит. Я его давно забыл.

— А почему вы неизвестный? — спросил Константин. — Разве гении бывают неизвестны?

— Гении всегда неизвестны, — последовал категоричный ответ. — Неизвестны и непризнанны. Признанный гений — нонсенс.

— Как так? — удивился кот. — Да я могу вам назвать кучу известных и признанных гениев!

— Даже не пытайтесь! Все, кого вы сможете назвать, гениями не являются. Они просто талантливы.

— Позвольте, а Юк ван Грин? — напрягся Евгений.

— Был очень талантлив.

— Но он гений! — настаивал пингвин.

— Ерунда! Если бы он был гений, его имя никогда бы не осталось в веках. — Голос призрака стал сердитым. — Как же вы не понимаете! Для того, чтобы стать известным и признанным, нужна решительность и уверенность в себе. А талант обратно пропорционален решительности и уверенности в себе. Поэтому максимальный талант, — а это и есть гений, — никогда не решится на признание и известность! Самыми известными становятся бездари, потому что они наиболее уверены в себе. Реже известными становятся таланты. Гении — никогда!

— Спорно, — заметила Берта.

Евгений хотел уже с ней согласиться, но внезапно спроецировал слова Неизвестного Гения на себя и понял — а ведь верно! Вот, например, сам Евгений — совершенно неизвестен! И при этом в поэтических баталиях, которые нередко проносились в пингвиньем воображении, он всегда одерживал победу над Юком ван Грином. Так вот почему! Теперь все понятно!

— Да… — зачарованно проговорил пингвин. — Действительно, подлинные гении должны быть безвестны.

Берта решила не реагировать, так как обсуждение природы гениев, по ее мнению, слишком затянулось. В конце концов, какая разница, прав Неизвестный Гений или не прав. Тем более, что он не прав.

(Если бы этот разговор мог слышать суслик Георгий, ему многое нашлось бы что сказать. Но Георгий спал на полу в паре метров от стола. Об этом у него тоже нашлось бы немало что сказать, если бы он мог это видеть.)

— А в какой области вы гений? — поинтересовался Евгений.

— Я историк! — ответил тигр. — Но в отличие от обычного историка, я исследую не прошлое, а будущее!

— Так вы провидец! — сказала Берта.

— Нет, — поморщился Неизвестный Гений. — Провидение — не наука. А у меня все точно. Я историк! Я исследователь будущего!

— Но, позвольте, как же можно исследовать то, что еще не произошло? — удивилась Берта.

Неизвестный Гений закатил глаза.

— О, нет! — застонал он. — Мало мне было при жизни этих заявлений!

— Простите, я не хотела вас обидеть, — смутилась лисичка. — Просто мне непонятно.

— А кому-нибудь другому понятно, что я имею в виду? — Неизвестный Гений обвел взглядом присутствующих. Утвердительного ответа не последовало. Тигр гордо задрал нос. — Так я и знал. Участь гения — быть непонятым современниками. — Он немного подумал и скорректировал: — Потомками.

Берта решила, что пора менять тему.

— А тот, через кого вы передали нам приглашение… Он кто?

— Это мой друг. Флейтист-В-Поношенном-Пальто.

— Но записка была подписана Трубачом-В-Потертой-Куртке. И тот, кто ее принес, действительно носил потертую куртку и у него действительно была труба.

— Да? Ну, значит, это был Трубач. Потому что с какой стати Флейтисту подписываться Трубачом, если у него труба, а не флейта.

Берта поймала себя на том, что никогда еще прежде не меняла темы с такой частотой. Но желание делать это возникало чуть ли не после каждой реплики Неизвестного Гения.

— Давайте оставим это, — предложила она.

— Наконец-то, — издала слабый стон пантера Клара, которая из разговора не поняла вообще ничего, зато вспомнила, что бывает такая штука, как головная боль. Конечно, она ее не чувствовала, так как была призраком. Но она о ней вспомнила, что само по себе уже неприятно.

— Так зачем же вы хотели нас видеть? — спросила Берта.

— Дело в том, что та эпоха, в которую мы все сейчас входим, исследована мной очень мало, — сказал Неизвестный Гений и выпустил еще несколько дымовых Неизвестных Гениев. — История говорит о появлении Бумажных Зверей и чужеземцев, но что дальше — она умалчивает. Это из числа так называемых белых пятен истории. Но совершенно очевидно, что в Вершине начинается новая эра. Наверняка страшная.

— Почему? — сделал большие глаза Евгений.