Коль правда, что, рискнув собой,
Гаван начать решится бой,
То я, признаться, очень
Его судьбою буду озабочен.
Еще ни разу, никогда
Так не грозила ему беда,
Урон достоинству и чести…
Нет, на его оказаться месте
Не пожелаю и врагу!..
Но не отметить не могу,
Что и противнику Гавана
Завидовать пока что рано.
Меня, однако, не страшит
Его судьба… Он сокрушит,
В сраженье равный рати целой,
Кого угодно дланью смелой.
Он войску равен был один!..
На нем, краснее, чем рубин,
Доспехи алые сияли,
Из дальней вывезены дали,
Наверно, из заморских стран…
От многих смертоносных ран
Или от гибели возможной
Щит охранял его надежный,
На коем не сочтете дыр…
По явной видимости, мир
Давно был рыцарю неведом
На тягостном пути к победам,
Которыми себя он тешил…
И вдруг мой герой Гаван опешил,
Узрев на шлеме чужестранца
Цветущую ветку Грамофланца…
И понял рыцарь потрясенный,
Что это ‑ собственной персоной
Король Грамофланц возник пред ним,
Жаждой сражения одержим…
Как быть?.. Увы, придется драться,
Хоть битвою полюбоваться
Не сможет дама ни одна
С балкона или из окна,
Что сожаления достойно…
Турниры, схватки, даже войны
Обычай надо соблюдать!..
А эти, коих рок заставил
Сойтись, не нарушали правил
Военных игр, избави бог!
Здесь каждый сызмальства берег
Святые рыцарские нравы.
При этом, рассуждая здраво,
Меня никто не убедит,
Что, кто в турнире победит,
Не понесет по меньшей мере
Наибольшие потери…
Велик ущерб, я бы сказал,
А выигрыш ничтожно мал.
И часто заслоняют беды
Сияние самой победы…
Слепая ненависть сильней
Приятья, дружбы давних дней…
…Но слушайте! Они столкнулись!..
Сначала кони их взметнулись,
На землю сбросив седоков
С великим множеством синяков…
Поднявшись, принялись они снова
Колошматить один другого,
Орудуя мечами,
Как мужики ‑ цепами…
Смешались в битве той роковой
Обломки щитов с зеленой травой…
Давно б дерущихся разняли,
Но в замке‑то не знали,
Что между ними бой идет,
А также кто здесь бой ведет:
Все в замке сном забылись,
Пока герои бились…
Спохватятся покуда,
Обоим будет худо!..
. .
. .
К утру Артуровы посланцы
Явились в крепость к Грамофланпу,
И ждет он вести от послов:
Гаван‑де встретиться готов,
Он‑де ваш вызов принимает,
О чем‑де и напоминает…
…В ту пору Грамофланца рать
Большое пространство смогла занять
Меж крепостью и морем,
Что было выгодно, не спорим…
…Пестро у короля во стане!
Здесь рыцари, и горожане,
И лучники, и конники,
И дамы, и их поклонники…
Особенно много ‑ прекрасных жен!
Король ими прямо‑таки окружен
Как бы живым забором…
Меж тем все одержимы сбором
В поход, туда, под Иофланц,
Где достославный Грамофланц
Гавана встретить хочет:
Мечи дружина точит…
…Итак, велит он собираться,
Лежа на пальмовом матраце
В своем роскошнейшем шатре,
Прохладном при такой жаре…
Над ним все дамы колдовали,
На него набедренники надевали,
И наколенники, и наплечники,
Чтоб стрел и копий наконечники
Пронзить монарха не могли…
И тут как раз послы вошли…
На гордеца взглянувши хмуро,
Рек старший: «Короля Артура
Мы паладины и гонцы.
Идет молва во все концы
О славном нашем государе
И о его прекрасном даре
Врагов строптивых побеждать.
Вас, полагаем, убеждать
В его могуществе не стоит…
Тем более нас беспокоит,
Как вы осмелились и отчего
Племяннику его
Свой дерзкий бросить вызов.
Тем самым короля унизив?!
Пусть даже он виновен в чем,
Ваш спор не разрешить мечом,
Напрасно только меч иступится:
Весь Круглый стол за Гавана вступится
Мы все здесь братья его и друзья!..»
…Король ответил: «Нет, нельзя
Наш спор окончить миром.
Сегодняшним турниром,
Который будет весьма кровав,
Сама судьба решит: кто прав,
Покрытый в битве правой
Презреньем или славой!..»
. .
И с ложа Грамофланц восстал.
Король доспехами блистал…
Двенадцать дев для господина
Принесли подобие балдахина,
Плат распластав над его главой
Во время скачки верховой…
Две девы, что красой сияли,
С князем рядышком скакали.
Он ласково взирал на них,
На красавиц молодых.
. .
. .
И продолжает Авентюра:
Посланцы короля Артура
Назад спешили, в лагерь свой.
Вдруг их глазам открылся бой!..
Гаван (как он сюда пробрался?!)
С каким‑то паладином дрался.
Послов безмерный страх объял:
Гаван держался, но сдавал…
Знать, нелегко пришлось герою.
Противник был сильнее втрое.
И, весь в крови от свежих ран,
Был сдаться вынужден Гаван…
Послы, едва его узнали,
Его по имени назвали.
«О господин Гаван!..» И вдруг
Противник выронил из рук
Копье в тоске невероятной
И отшвырнул свой меч булатный.
И, зарыдав, воскликнул он:
«Я проклят! Я приговорен!
Счастье навек от меня отвернулось!..
(Вот ведь как дело‑то обернулось!)
Средь всех грехов моих, средь всех,
Я совершил тягчайший грех!
С себя вины я не снимаю,
Хотя, конечно, понимаю
Вновь на рассудок мой лег туман…
Так, значит, это был ‑ Гаван?!
Я, стало быть, с Гаваном дрался?!
Мой друг Гаван! Не он мне сдался,
А я своей беде сдаюсь
И побежденным остаюсь!..»
Услышав эти зовы,
Гаван воскликнул: «Кто вы?
За что вы так добры ко мне?..
Все происходит как во сне.
Когда б вы сначала все это сказали,
То битву бы я проиграл едва ли…
Однако знать желаю я,
Кем слава отнята моя
И у кого мне ее найти,
Коль наши скрестятся пути.
И я заклинаю вас всеми святыми:
Свое мне назовите имя!..»
«Так знай же, сородич мой дорогой,
Я ‑ Парцифаль, и не кто другой!..»
Гаван сказал: «Поистине,
Кривыми путями пришли мы к истине
Два простодушных сердца злоба
Едва не довела до гроба.
Твоей рукой побеждены,
Мы для любви возрождены,
Для верности блаженной,
Для радости священной.
Так, выиграв со мною бой,
Победу ты одержал над собой!..»
…И тут Гаван, лишившись сил,
К небу очи закатил
И пал на землю бездыханным…
Послы склонились над Гаваном,
Который бледен был и нем…
С него тотчас же сняли шлем
И стали махать над Гаваном
Его павлиньим султаном.
От этого маханья
К нему вернулось дыханье,
А вскоре вернулась и сила…
Так Верность его воскресила!..
…Тем временем под Иофланц
Спешил с дружиной Грамофланц.
(Согласно правилу, любое
Король мог выбрать место боя,
И это было оттого,
Что вызвал он, а ‑ не его…)
. .
Но вот уже видна поляна,
Где Грамофланц проткнет Гавана…
Вдруг ‑ что такое?.. Под кустом
Его противник, сняв шелом,
Лежит изранен да измучен…
Ого! Да тут, видать, получен
Удар, при этом ‑ не один!..
Ужель сей юный господин
Опередил своим турниром
Того, кто признан целым миром?!
Кто эта странная особа?!
Но те молчали оба…
…Понятен Грамофланца гнев.
Но, жженье ран преодолев,
Герой Гаван с земли поднялся.
Сражаться он не отказался.
Напротив!.. Без излишних слов
Он рек: «Извольте… Я готов…»
Но Грамофланц был недоволен:
«Гаван, ты ранен или болен,
И мне, признаться, жаль до слез,
Что раны тебе не я нанес…
И все‑таки о бранной встрече
Сейчас не может быть и речи…
Со слабыми я не дерусь,
Скорее с бабами берусь
Сражаться, чем с твоим бессильем.
Победу не возьмешь насильем:
Такой победе ‑ грош цена!..
Приятного желаю сна!
А после отдыха ночного
С тобой мы в битву вступим снова!..»
…Сей речи Парцифаль внимал.
Он не ослаб, он не устал,
Он был собою превосходен
И явно для ристанья годен.
Когда король на него поглядел,
Парцифаль уже снова свой шлем надел
И рек с любезностью отменной:
«Прошу вас не спешить с отменой
Ристанья славного сего.
Я вместо родича моего
Готов под вашим ударом пасть,
Коль того возжелает господня власть,
Или, напротив, вашей кровью
Отмыть Гавана от злословья!..»
Но Грамофланц промолвил: «Нет!
Он должен сам нести ответ!..
Вы, по всему видать, герой,
Но не вам предназначен этот бой!..»
. .
Герой Парцифаль, скажу вам без лести,
Не посрамил сословной чести,
И рассуждали знатоки
О доблести его руки:
«Да, равных нет ему, пожалуй!
А этот выпад небывалый!
А этот натиск! А удар!
Здесь ‑ вне сомнений ‑ божий дар!..»
…Теперь сказать необходимо,
Как возвратились побратимы,
Прервавши бранную игру,
Назад, к Артурову двору.
Героев радостно встречали,
Им славу трижды прокричали,
А Парцифаль был столь прелестен,
Столь среди рыцарства известен,
Столь обожаем и любим,
Что все склонились перед ним.
Все только на него глядели…
…Герои на себя надели
Новые наряды,
Чему они были крайне рады…
…Повсюду слух распространился:
«А Парцифаль‑то возвратился!
Тот самый?!» ‑ «Да неужто он?!»
Так слышалось со всех сторон…
…Гаван сказал ему: «Ответь,
Ты не хотел бы посмотреть
На четырех высоких жен,
Обладательниц корон?
При этом все они, вчетвером,
С тобою связаны родством…
Однако и помимо них
Здесь много прелестных дам других.
Их красоту всем сердцем славлю!
Идем же, я тебя представлю!..»
Но отпрыск Гамурета рек:
«Гаван, ты добрый человек
И мне добра желаешь, зная,
Как судьба меня всюду преследует злая.
Но едва ли порадует женский взор
Меня, на коего позор
В долине Плимицоля лег…
И чем, скажи, я их так привлек?..
Спасибо за великодушье,
Но, как от страшного удушья,
Я погибаю от стыда
И перед дамой никогда
Отныне не предстану!..»
Вот что сказал Парцифаль Гавану.
Тогда Гаван сказал: «И все ж
Со мною ты к ним сейчас же пойдешь!»
Он говорил с притворным гневом
И привел его к четырем королевам.
И не презренье, не наказанье
Героя ждали, а лобзанья!..
…Оргелуза тоже не удержалась,
А лобзая героя, сердцем прижалась
К нему, кто так много ей принес
И радости, и горьких слез.
И стыд ее снедал жестокий…
Но как ее пылали щеки!
Как всю ее эта встреча жгла!..
Себя она еле превозмогла…
. .
Текла приятнейшая беседа.
Меж тем пришла пора обеда.
Гаван Оргелузу просит честь
Оказать Парцифалю, с ним рядом сесть.
И она отвечает: «Не желаю,
Слишком многое пережила я.
Он, беспощаден, строг, суров,
Нас, женщин, высмеять готов.
Мы для него предмет издевок.
На то и молод он, и ловок,
Да и могуч, как всем видать,
Чтоб бедным женщинам страдать…
Увы! Нет с болью в сердце сладу…
Но, коль вам угодно, я с ним сяду,
Боясь произнести хоть слово,
Чтоб он меня не обидел снова!..»
Рек Парцифаль: «Не может быть,
Чтоб смел я даму оскорбить…»
. .
Едва закончился обед,
Распространяя дивный свет,
Артур с Гиневрой прискакали,
Чтобы узнать о Парцифале…
«Ну, здравствуй же, наш Рыцарь Красный!
Ты путь проделал весьма опасный!
Но, слава богу, ты жив‑здоров
И снова под наш вернулся кров!..»
Королевскую чету,
Излучавшую силу и доброту,
Дамы и рыцари сопровождали
И с восхищеньем увидали
Героя… «Гляньте! Вот он ‑ сам!
В окружении самых прекрасных дам!..»
…Он был воистину красив!..
…Соизволенья не спросив,
Все лобызать героя начали,
Чем Парцифаля озадачили.
И он Артуру говорит:
«Король! Тягчайшей из обид,
В бесчестье страшным обвиненьем
(То явью было, не сновиденьем!)
Меня ‑ увы! ‑ смогли заставить
Круг рыцарей твоих оставить…
И я ушел в далекий путь,
Стремясь достоинство вернуть
И честь, казалось бы, утраченную…
Ушел, чтоб плату, мне назначенную,
За грех мой полностью внести
И этим честь свою спасти…
Ах, столь огромен был залог,
Что, полагаю, всякий мог,
Будь на моем он месте,
Вообще утратить остатки чести.
Так молвите, правды не тая:
Неужто столь порочен я,
Столь несчастен и столь смешон,
Что всяких достоинств судьбой лишен?
Или мне все‑таки дано
Достоинство, хотя бы одно?!
Несчастен я… Но тем но моему
Приму любое ваше мнение
Как справедливый приговор!..»
И тут всеобщий раздался хор,
Все заговорили разом,
Что, видно, он утратил разум,
Коль сам достоинств своих не зрит!..
О нем полмира говорит,
И он настолько славен,
Что никто с ним в славе не равен,
И на славе его ‑ ни пятна, ни крапинки,
Ни самой малой царапинки…
И королю сказал наш друг:
«Тогда верни меня в свой круг
Героев Круглого стола,
Коль вновь к тебе меня привела
По воле господа бога
Жизненная дорога!..»
. .
Он был, конечно, возвращен…
И все ж, как прежде, поглощен
Желанием сразиться
С тем, кто Гавана сразить грозится.
…И он говорит Гавану:
«Я с Грамофланцем биться стану,
Свое искусство применю
И тебя, мой родич, подменю
В поединке предстоящем,
Смертной гибелью грозящем.
Ведь я тоже в сад его попал
И ветку с дерева тоже сорвал.
Мне честь моя возвращена,
Так пусть она будет воплощена
В нашем святом, едином деле
Ради него мы кольчуги надели!..
С Грамофланцем мы бились оба,
Нас обоих готова казнить его злоба.
Так не все ли равно, кто с ним вступит в бой?..
…Мы состоим в родстве с тобой,
Друг другу всех родней мы в мире целом,
Одним мы стали целым!..
Я Грамофланца накажу
И правоту твою докажу!..»
…Но мой Гаван ответил строго:
«Сородичей у меня слишком много,
И, слава богу, братья есть…
Мне приказывает честь
Вступить в поединок самому,
Не отдавая никому
Законнейшего права
Познать позор иль славу!..»
…Ночь приближается… Густой
Земля окрашена темнотой…
Лишь кое‑где огонь горел…
Свои доспехи осмотрел
Парцифаль, благородный воин:
Нет ли в шлеме где пробоин,
Кольчуга ли совсем цела,
Так, чтоб в бою не подвела,
Достаточно ли щит надежен?
Но нет! На щит и не похож он:
Весь продырявлен, весь пробит.
Такой от стрел не оградит,
А от копья ‑ тем боле…
Пришлось ему поневоле
(Чтоб Грамофланца победить!)
Оруженосца разбудить:
«Ну, что глаза таращишь?!
Мне новый щит притащишь!..
И ‑ понял? ‑ оседлав коня,
Здесь до рассвета жди меня…»
…И рыцарь спать улегся,
Покуда не зажегся
Рассветным заревом восток…
Он сил почувствовал приток.
Пред ним лежали его доспехи,
И он не сомневался в своем успехе!..
…Но Грамофланца вспомнить надо…
Терзала, грызла его досада:
Как оказался он слепым?!
За что судьба так шутит с ним?!
Став жертвою самообмана,
Как смог принять он за Гавана
Сына могущественного Гамурета?
В чем тут причина?.. Но ответа
Он должного не находил…
