Некоторые лизали его, покусывали и засасывали. Я заливал им слишком неумело, чтобы они в меня втюрились. Я неизменно провожал их домой и тусил в одиночестве по борделям. Еще в этом городе есть один гениальный ресторан — «Аист», где в нас то и дело пуляли гангстеры. Национальный московский спорт — уклониться от пули в перестрелке, по ощущению что-то вроде гигантского слалома в Альпах. Наутро после пьянки я отправлялся в Сандуновские бани, где качки с волосатыми спинами секли меня в раскаленном хаммаме дубовыми ветками. Когда мое тело приобретало лиловый оттенок, его погружали в деревянный чаи с ледяной водой, выплескивая мне прямо в морду кипяток из ведра, и при этом еще полагалось расхохотаться и доказать, что я настоящий мужчина, отхлестав себя березовым веником. Похмелье, вытесненное жуткой болью, незаметно покидало мой организм. В России физическое страдание служит для забвения нравственных мук.

Для самых упрямых девиц, которые в упор никого не видят, у меня имелась домашняя заготовка. После глазной операции хирург прописал мне капли хилокомод для увлажнения роговицы. Я выходил в туалет и закапывал их, пока они не начинали переливаться через край. Мои поддельные слезы смягчали самых строптивых; некоторые даже влюблялись в ту же секунду (русские мальчики никогда не плачут, разве что на армейской службе). Я с места в карьер засаживал им Тургенева: «О, кроткие чувства, мягкие звуки, доброта и утихание тронутой души, тающая радость первых умилений любви, — где вы, где вы?» Почувствуйте разницу. Заслышав француза, выкрикивающего с дрожью в голосе абзац из «Первой любви», они мгновенно попадались в капкан. Московские мужики особо не парятся. Они ребята простые — пьют как лошади и живут на разрыв ноздри, потому что умирают от страха. Здоровенные детины в приталенных костюмах антрацитового цвета от Роберто Кавалли способны наложить в штаны, как последние педики, при взгляде на грациозных фей, к которым им боязно подступиться. А когда они наконец решаются подвалить, то уже пьяны в стельку, им некогда разговаривать, они ведут себя по-скотски, нагло обдавая девушек своим забродившим дыханием, и тянут их за руку, оставляя синяки. Некоторым это нравится; привычка — вторая натура. Короче, уверяю вас, моя методика выделялась на их фоне. Я позиционировал себя как хиляка и плаксу, цитирующего мертвых поэтов, но предлагал при этом баснословные контракты с мировым лидером косметической промышленности. Оглушительный успех, должен вам сказать. Теперь мне к другой жизни уже не привыкнуть. Не знаю, как обычные парни умудряются прожить с одной-единственной женщиной несколько десятилетий. Это уже вымирающий подвид, не правда ли, святой отец?

Профессиональный романтизм не мешал мне рассматривать юных моделек как пушечное мясо. Я совершенно ничего не чувствовал, провожая их к своей тачке под звуки «Плясок щеголих» Стравинского (дергаясь по пять часов под техно в «Дягилеве», мои телочки даже не подозревали, что этот клуб назван в честь создателя «Русских сезонов»!). Я относился к ним как к славным бемби, которых надо заловить для моего домашнего зоопарка с человеческим лицом. Прошу прощения, дорогой митрополит!

Я радовался, что здесь девушки послушнее, чем во Франции, и не собираются немедленно меня кастрировать. Или не зря по-английски «раб» будет «slave»?[40] По правде говоря, я уже забыл, что бывают на свете женщины, способные блистать, не выхолащивая при этом мужчин. Я открывал для себя мужской удел доженской эпохи. Возможно, в доброе старое время все барышни опускали очи долу, как эти русские идиллические куколки, играющие в верность до гроба, чтобы легче было командовать парадом. Не будучи женоненавистником, не могу не отметить, что феминизм уничтожил юмор, позволявший мужчинам и женщинам мирно сосуществовать. Кто-то дал звонок, и переменка накрылась. Теперь мы равны, веселью пришел конец. Отныне мы соперники в одиночном забеге.

Меня умиляла их бедность, готовность быстренько отдаться в обмен на рум-сервис в отеле «Мариотт», их синтетические шмотки, искусственные шубы, грошовые цацки и купленная по дешевке туалетная вода, воняющая синтезированным ароматом розы… Я страшно возбуждался от всех этих признаков убогости. Как-то одна из них попросила у меня денег на метро, чтобы вернуться домой. Боже, как я хохотал — про себя. Один звонок Сергею, и она будет перемещаться только на «хаммере» — серьезные люди умеют вознаграждать за хорошо проделанную работу.

— Октав, ты уверен, что у тебя нет под рукой чеченской бомбочки?

— ВАУ-ААУ-АУУУ! Ты ваще, босс, в натуре хочешь пас самоубить или что? НИКОГДА не произноси ничего подобного вслух в русском аэропорту! Извините, он пошутил, все путем, господин таможенник, у него документы в порядке, это frantsuz, вы ж знаете, какие мы тупые… Примите, прошу вас, сто долларов в качестве компенсации, pazhalasta, diplomat, dokumenti, можно, мы без очереди? Ambassad. Governcmcnt friend of President Putin,[41] da, da, spasiba.

Бертран, мой обожаемый патрон в «Аристо», был вне себя, выйдя из офиса «Л'Идеаля», и сразу по приезде в Москву потребовал принести ему снимки всех чеченок, прошедших кастинг начиная с 1991 года. Я думаю, он подсознательно был влюблен в психованного гермафродита Ли Чан-Йонга и готов был разбиться в лепешку, только бы не обмануть его ожиданий. Но я уже, само собой, все прочекал: ничего стоящего у нас в загашнике не имелось. Наши последние чеченские экземпляры уже наверняка стали матерями семейства или были погребены под горами трупов. Я привез Бертрана к Идиоту в Жуковку. На первом этаже его дома находилась дискотека-оружейная-тир-для-стрельбы-из-автомата, на втором — бассейн с подогревом, на третьем — будуар в восточном стиле с кальянами и пуфами, на четвертом — кинозал с кондиционером, на пятом — дизайнерский свинг-лофт и, наконец, на шестом красовалась просторная веранда из тика с зимним садом, пальмами, солярием и взлетной площадкой для вертолета. Бертран разлегся в восточном будуаре и, поставив DVD с Лэсси, вперился в экран телевизора. Милана, личная помощница Сергея, и две не вполне половозрелые узбечки подавали ему плов[42] на обнаженном животе, и я с полным основанием могу сказать, что они были недалеки от borderline.[43] Да, конечно, я никого не сумел продать в Париж, но поскольку Сергей тайком заснял на видео эти игры, Бертран уже не рискнет меня уволить.

Подумать только, этот человек, год назад принимая меня на работу с нищенским окладом, уверял, что самое классное в нашей профессии — оплата натурой! Никогда не забывайте, что все модельные агентства созданы квазимодами, которые мечтают спать с красивыми бабами, чего они в итоге и добиваются, забыв о приличиях.

Tchiort! Где-то же прячется та женщина, которой захотят подражать все землянки! Чтобы выкурить ее из норы, снова придется организовать самое ненавистное мне мероприятие — конкурс красоты «Aristo Style» с дефиле девственниц, посулив в качестве приза контракт на рекламу косметики. Это чудодейственное решение всех проблем: достаточно расклеить плакаты в провинциальных городах и дать объявления в местные газеты. «Если вы — юная чеченка секси, дайте себе волю, пуститесь в волшебную авантюру нашего кастинга. Прямо сегодня загрузите свои данные на www.aristostyle.com и станьте новой международной музой престижной марки „Л'Идеаль“. Внимание: для участия в кастинге вы должны прислать две цветные фотографии (портретную и в полный рост), а также иметь при себе действующий паспорт. Агентство берет на себя получение виз для одной или нескольких лауреаток». Победительнице достаточно будет предложить фотосессию в подсобке со швабрами, и она сочтет, что это оно и есть. (В самом низу регистрационной формы указано, что «Л'Идеаль» обязуется выплачивать только гонорары за публикацию снимков в местной прессе, что касается прав worldwide, то они принадлежат компании, что мы, дураки, что ли.) Я был очень горд, придумав слоган для флаера: «СКОРО ВСЕ ВЫ СТАНЕТЕ УНИКАЛЬНЫМИ». Всегда приятно приколоться над властями содержащими. Сарафанное радио свое дело сделает, потому что, если не считать экскурсий сына Филиппа Тессона,[44] с гламуром к востоку от Волги наблюдаются перебои. Каждый раз, когда мы возвращаемся несолоно хлебавши, Бертран предлагает пуститься в забег такого типа, и — фирма веников не вяжет — мы арендуем старый театр, туда являются 300 незнакомок, и нам остается только выудить нужную рыбку из общей кучи. Согласен, все не так уж просто: иногда приходится оплачивать им дорогу, проживание в занюханном отеле и кормежку, по возможности не слишком тухлую, а то у них прыщи на роже повыскакивают. Девочек нумеруют, учат шагать по catwalk[45] и высоко держать голову. Они выходят на два показа (сначала в одежде, потом в купальнике), их оценивают по десятибалльной шкале в присутствии родственников, которые снимают происходящее старыми камерами с рукояткой, потом соискательниц заставляют танцевать в одних трусиках в свете прожекторов, а в финале смертельно оскорбляют двести девяносто девять из трехсот. Бедные зайчики! Мы для смеха расставляем им ловушки: например, кладем в гримерку стопку роскошных парео. Кто вылезет в них на подиум, вылетает в ту же минуту (по пляжной аксиоме Бидара,[46] «чем парео круче, тем задница жирнючей»). Кармен Касс, кстати, выловили именно на таком конкурсе в эстонском городе Пайде. Она получила титул «Мисс земля Ярвамаа» в четырнадцать лет, когда Эрик Дюбуа заарканил ее на пляжах Балтики. То же самое произошло с Жизель Буидхен, лауреаткой конкурса «Elite Model Look» в Бразилии. Почему бы и нет, я вовсе не противник этого метода, просто он не слишком элегантен. Скаутинг по старинке, нахрапом, на улицах и в барах, требует известной лихости, дерзости, умения импровизировать и склонности к риску, их надо соблазнять, смешить, успокаивать и класть себе в карман. Но это еще бабушка надвое сказала. Вы уже пытались проповедовать Евангелие тринадцати-четырнадцатилетним девочкам? Непростая задачка, а? Некоторые мужики стали настоящими легендами в этом искусстве, да-да, это искусство, поверьте мне. Они шли на абордаж, с цветком в ружье и без страховки. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Они сражались на равных. Конечно, охотники за бабочками никогда не увлекались куртуазной любовью (мы трубадуров и получше видали), но они хотя бы шли под огонь, получали от ворот поворот, выставляли себя на посмешище каждый божий день. Но это все быльем поросло — Интернет рационализировал кадреж. Поместите коротенькое объявление, и они полетят на него тысячами, чтобы за три копейки при всем честном народе унизиться в шоу, заранее запроданном worldwide. Задаешь критерии списком — и знай лови, имена сыплются вместе с фотками и адресами электронной почты; из герл-скаутинга ушла поэзия, и виной тому высокие технологии. Мир изменился: когда-то мы были у их ног — теперь девушки сами умоляют нас па коленях. Завтра они взбунтуются, сметут с лица земли конференц-залы, подожгут офисы, возьмут в заложники наших букеров! Первая гламур-революция, которую будут передавать в прямом эфире на Fashion TV, произойдет здесь, в России, потому что тут, как и во Франции, революция стала народной забавой. Скажу вам по секрету, падре, я жду не дождусь, когда одна из этих богинь вздернет мою голову на острие копья.