А.П. Вот об этих силах. Русские люди были возмущены санкциями Вашингтона по отношению к нашим научным и промышленным фирмам, обвиненным в содействии иранским ядерным и космическим проектам. Как иранское общество отнеслось к этому грубому и вульгарному нажиму американцев на русских партнеров?

М.С. Иранская общественность тоже была возмущена бесцеремонным вмешательством американцев в дела двух независимых государств. Россия — это сверхдержава, Иран тоже региональная мощная страна, какое право они имеют вмешиваться в наши отношения? Иран никогда не стремился, не стремится и не будет стремиться создать ядерное оружие. Но именно нам почему-то предъявляют претензии в то самое время, когда другие страны, которые как раз преследуют такие цели и достигают их, остаются друзьями США. Это типичный двойной стандарт, и я могу назвать американские университеты, которые имеют свои филиалы в этих странах.

А.П. И последний вопрос, господин посол. В основе любой культуры лежит глубинная религиозная идея. Различие культур — это отражение различия религий. Как вы осмысливаете возможность взаимодействия русско-православной и ирано-мусульманской культур? Что мы, представители этих двух направлений, можем сделать для развития такого взаимодействия?

М.С. Как я уже отметил, мы исходим из политики мирного сосуществования и взаимного уважения к территориальной целостности государств. Это — основа нашей политики. Россия исходит из тех же принципов по отношению к Ирану. Мы также считаем, что Божественные религии не отрицают друг друга. В нашем государстве живут представители других религиозных течений: армяне, иудаисты, — и вы знаете, что в парламенте Ирана у них есть свои депутаты. Между министерствами юстиции Ирана и России уже подписано соглашение о правовой взаимопомощи нашим гражданам. Да, у нас разные культуры, разные религиозные основы, но мы находим пути соприкосновения.

А.П. Благодарю вас, господин посол, за беседу и надеюсь, что наши встречи будут время от времени повторяться.

Купить блузы Walter Voulaz 3 в Москве.

ПИСЬМО ДРУГУ

В АМЕРИКУ

“Просыпаюсь в чужой стране...”

Наум Коржавин, Бостон

Я проснусь, но глаза не открою.

Пусть протянется в полусне

ощущенье, как жизнь, дорогое,

что живу я в родной стране.

Но уходит минута... другая...

Понимаю, что надо вставать.

И встаю, пробужденье ругая,

не желая его принимать.

Телевизор включу. И в душу

лезет мерзость, тоску неся.

Если песни —

нельзя их слушать,

если речи — понять нельзя.

А недобрые эти присловья

так и кружатся вороньем:

не полюбим —

“займемся любовью”,

не родим, а “детей заведем”.

И заводят. Как кислое тесто.

Сам я видел: в просветах листвы

словно ведьма, плясала невеста

в платье, вскинутом до головы.

И звучит не усмешкой увечной,

а позорной чертой бытия:

“Кто еще

не поспал с подвенечной?”

И жених откликается: “Я!”

Паб, Макдоналдс отныне святы,

риверз-дайджест и авеню.

Боже мой!

От ушей до пяток

я не голый уже, а ню.

На помойках дрожат собаки

от беспомощной, злой тоски

наблюдая, как лезут в баки

молчаливые старики.

И на улицах дело в том же:

под скамейками на траве,

словно оползни, преют бомжи,

чуть почесывая в голове.

Да, живу я как будто дома,

но все явственней

чудится мне:

это я, дорогой мой Нема,

просыпаюсь в чужой стране.

НА РАЗВАЛИНАХ

РОССИИ

Этот дом, назначенный на слом,

где недавно рухнули заборы,

поджигают недруги кругом

и разносят в клочья мародеры.

Да, пора, наверное, признать,

что сыны земли своей родные,

разучившись дело понимать,

плохо мы служили для России.

Оттого и мучимся теперь

у несберегаемого крова,

что на сердце глухо от потерь,

пусто от засилия чужого.

И уже, едва-едва дыша,

все еще владеющая нами,

прячется

и плачется душа,

словно опозоренное знамя.

ПОЛОТЕРЫ

В заначки тискают свои

подачки, взятки и презенты,