В тот день мы договорились, что она придет ко мне, вернет доллары. Она твердила, что желает покончить со всем. Даже платы не попросила за эти банкноты, что меня насторожило. Я знал, что к тому же она мучается сомнениями, и когда она так и не явилась, психанул и полетел к ней. И не успел перейти мост, как тот рухнул. Со страху я чуть на месте не окачурился. Встал столбом, распахнув от изумления рот, и тут-то и заметил Снежка.

Элинор я нашел полупьяной, в полуистерике. Ее тянуло исповедаться перед кем угодно: если не перед полицией, так перед Карлом. Я зашелся от бешенства на эту дуру, боялся ее трепотни. Для нее было пара пустяков порушить все, спустить в канализацию: годы трудов, мастерства, планов — моих трудов, моего мастерства, моих планов. Я не собирался гробить свою жизнь ни ради кого. И убил ее. Забрал фальшивые доллары и испарился. Я знал, мне придется реку переплывать — трудно, но вполне возможно. Я последовал путем Снежка, я же видел, куда его отнесло течением, так что тоже добрался до лестницы и вылез. Ну, вот тебе и все про убийство.

Я пристально смотрела на него.

— А теперь ты задумал убить меня, — я даже ухитрилась выговорить фразу нормальным голосом, скрывая тошноту. — И как же, интересно?

Дэнис безразлично махнул рукой.

— Ну есть у тебя какое-нибудь лекарство в сумке твоей, сгодится. Выбирай сама!

— Ты что… — я уставилась на него потрясенная, — хочешь, чтобы я сама убила себя?

Он спокойно ответил на мой обалдевший взгляд.

— Как сама пожелаешь. У тебя должны быть наркотики — для тебя же легче. Не так больно будет.

Впервые я отступила от него подальше, он не шелохнулся.

— Ты сумасшедший! — яростно выкрикнула я.

— Ай, кончай дергаться, дорогая моя. Разумеется, я нормальный. Просто практичный. И стараюсь быть добрым.

Меня передернуло. По-своему, согласилась я, он действительно старался сделать для меня легче. И для себя заодно.

— Морфий, может, — предположил он, — есть же у тебя? Какая доза смертельна?

— Полграмма, — меня уже не волновало, что говорю я хрипло, выдавая страх.

— Да брось! Я не болван, хотя мои медицинские познания весьма ограничены. Ладно, выбор твой. Только выбирай скорее!

Мне почудилось — сейчас я потеряю сознание, так меня тошнило от страха и ужаса.

Жалости этот человек, поняла я, лишен абсолютно. Говорит на полном серьезе. Дает мне шанс убить себя, а если откажусь — убьет сам, не испытывая удовольствия или жажды убийства. Просто, как будничное дело. По сравнению с богатством, которое он получает как долю за фальшивые деньги, человеческая жизнь для него — малость.

Разговоры и оттяжки кончились. Ему пора приступать к задуманному — скоро начнут возвращаться с ярмарки люди, вернется и семья Уиллисов, а они живут совсем неподалеку. До их приезда Дэнис должен исчезнуть. Думай же, думай! Кончай стоять как замороженная, пялясь на него. Надо бороться за свою жизнь, пусть даже счет явно не в мою пользу.

И я решилась на блеф.

— У меня с собой ничего нет. И предупреждаю, если попытаешься убить меня — ты очень рискуешь. Перед отъездом я вызвала «скорую», она прибудет с минуты на минуту!

На лице у него мелькнула тень тревоги, задумчиво прищурились глаза.

— Так. По первому пункту почти уверен — лжешь. И по второму тоже. Не стала бы ты тратить время на вызов «скорой». Но в любом случае, я увижу отражение фар, когда машина свернет с моста, и успею покончить с тобой и исчезнуть. Следов моих тут не останется. Даю тебе последний шанс. Ну?

— Не стану я убивать себя!

— Джеки! — резко прикрикнул он, впервые его самоуверенность дала трещину, а глаза стали почти просящими. — Ради Бога, неужели ты не понимаешь?

Он вынул из кармана правую руку с зажатым пружинным ножом в ней, и крохотная клеточка моего мозга подивилась: где и зачем он раздобыл такой? — Живой ты отсюда не выйдешь. Или наркотик, или нож. Будь же разумной. Ради себя самой. А мне без разницы, хоть так, хоть эдак…

— Как все мило и легко для тебя! — я почти задыхалась от бессилия и ярости. — Если убью себя, то выйдет простое дело — самоубийство. Загадочное, возможно, но и только. Никаких подозрительных обстоятельств. А ты попросту уйдешь, ты не имеешь ни малейшего касательства.

— Я и так не имею касательства, хоть явное убийство случись. А вот ты подумай об одном обстоятельстве: если тебя найдут убитой в доме Шредера, хорошо бы, чтоб у Карла нашлось крепкое алиби. А, как, по-твоему?

На миг я прикрыла глаза: передохнуть, не видеть его. Я никогда себе не представляла, что к кому-то можно испытывать такое отвращение. Долгую череду секунд я колебалась, оглядывая гостиную, точно загнанный зверь. Каким и была. И увидела кое-что.

Я перевела дыхание. Девочкой я, как и многие другие до меня и после, была ушиблена театром, мечтала о театральной карьере. Вот тебе, Жаклин Фримен, мрачно подумала я, и шанс — очень выигрышный — доказать, какую жемчужину потеряли Бродвей и Голливуд.

Я опустила медицинскую сумку на пол.

— Ладно, — скучно сказала я. — Ты победил.

— Вот и отлично, — я не могла расслышать в его голосе никаких эмоций. — Образумилась наконец-то.

Я достала шприц, бутылку дистиллированной воды, с нее давным-давно отлетел ярлык, и отличала ее только широкая красная клейкая лента, которую я сама же и прилепила.

— Что это? — потребовал Дэнис.

Я постаралась сыграть, будто целиком сосредоточена на том, что заполняю шприц, лихорадочно, между тем, придумывая, как бы назвать лекарство, знакомое ему, а какова сверхдоза, он вряд ли знает.

— Адреналин, — ответила я, тут же ужаснувшись, вдруг догадается, что я вру.

— Андреналин? Его же для остановки кровотечений используют?

Я спрятала бутылку и завернула рукав джемпера.

— Наркотика специально для убийства у меня с собой нет. Ты что, воображал, я таскаю такие?

— Э… не знаю, но… — вид у него был недоверчивый.

— Убивают наркотики или лечат, — заторопилась я, — целиком зависит от дозы. В определенном количестве адреналин применяется как сердечный стимулятор. А я себе приготовила, уверяю тебя, лошадиную дозу. Результат можешь себе представить.

Я прикрыла на секунду глаза. Я не сомневалась — хуже выглядеть я не могу, даже будь я и правда на грани смерти: ведь допусти я сейчас малейшую оплошность, и прощай последняя тонюсенькая ниточка надежды.

Я ввела иглу и надавила спуск. Было довольно больно, я кинула шприц обратно в сумку и опустила рукав. Взглянула на Дэниса.

— Ну как? Доволен теперь? — голос мой звучал на грани истерики и наигрывать не пришлось. — В конце концов, если обманула, скоро увидишь. Правильно? Только не воображай, что если б могла, так не обманула бы, обязательно обманула бы. Но ты сам указал — я проиграла, какой бы способ ни выбрала. Так что твоим тревогам — конец, — голос мой сломался, я отвернулась.

— Выпить можно? — ткнула я на коктейль-бар. — Разрешаешь?

— Пожалуйста, — Дэнис пристально наблюдал за мной. — Но двигайся медленно.

— О, не сомневайся! — у меня готовы были брызнуть слезы, но говорила я дерзко. — Скоро я вообще перестану двигаться!

И, подойдя к бару, я взяла бокал и массивный хрустальный графинчик с виски, который углядела и который мне так хотелось разбить о его голову. Что мне вряд ли удастся, но хоть какое-то оружие, и у меня забрезжили наметки, как им воспользоваться. Итак, прихватив графинчик, я, шагая медленно, ровно, избегая резких движений, чтобы не встревожить его, вернулась в кресло. Он никак не протестовал. Усевшись, я плеснула себе чистого виски и устроилась с графинчиком на коленях, ухватив его правой рукой за горлышко, в левой я держала бокал. Я поднесла его ко рту. И не пить нельзя и выпить больше крохотного глоточка я не осмелилась: чистого виски я никогда не пила, а сейчас мне требовалась вся моя расторопность и зоркость.

Дэнис стоял, наблюдая.

— Если удивляешься, — зло бросила я, — будто инъекция не действует — ее результат скажется через шесть минут, не раньше. Точный срок зависит от многих факторов, сейчас их перечислять ни к чему.