Он коротко-приветственно вскинул руку и отбыл: с двумя пустыми бокалами, шагая так, точно бы изо всех сил сдерживался, чтобы не побежать вприпрыжку. От дверей он оглянулся: на лице у него опять светилась лучезарная улыбка, словно бы вся серьезность, с какой он только что говорил, была напрочь забыта. Но я знала — нет. У меня сложилось впечатление — Дик Бейнс считает: Элинор дала Карлу повод для ревности. В чувства его и мысли я проникнуть, конечно, не могла, но видела — гибель кузины глубоко затронула его.
Я отправилась к столу, меня легонько покалывало непонятное беспокойство. Вчера вечером я беспечно отмела всякую вероятность, что неразгаданное убийство Виллоубанка всколыхнет мой мирок, но теперь уверенность моя поколебалась.
В следующую субботу Дик позвонил мне в отель вскоре после ланча и любезно пригласил на верховую прогулку, но меня не было дома. Случился один из тех сумасшедших деньков, для которых, как мне казалось, люди нарочно приберегли все их хвори и несчастные случаи, чтобы полюбоваться, как я буду метаться. В два, когда позвонил Дик, я все еще принимала пациентов в приемной. Мне пришлось съездить в больницу в Аврору — уже третий визит за день, и оставались два визита на дом. Миссис Барнард сказала Дику, где я, и он позвонил туда. Я объяснила, что занята по горло.
— Не повезло мне, — откликнулся он. — Но на вечеринке-то у Барнардов будешь сегодня?
Поглощенная медицинской картой пациента, я рассеянно отозвалась:
— На какой вечеринке?
— Хм, не может быть, чтоб ты не знала! Барнарды празднуют двадцатипятилетие свадьбы, а их дочка — день рождения, ей двадцать пять. Они чуть не всю округу наприглашали.
— А-а! Ну конечно же! Что-то я, как ватная. Да, появлюсь ненадолго, если люди хоть на часок прекратят ломать руки, рожать детей, болеть пневмонией и тому подобное.
Дик расхохотался.
— Ну так там и увидимся!
На вечеринку я пришла уже около девяти вечера. Приехала дочка Барнардов — Джун, она училась на филологическом факультете в Квинслендском университете. Я мельком видела ее за завтраком — невысокая, привлекательная, похожая на мать. Было в ней что-то и от отца — открытость, дружелюбие. После получения диплома Джун планировала преподавать в средней школе.
От гостей отель уже по швам трещал, я едва пробилась в парадную гостиную, где оркестр наяривал веселую танцевальную музыку. Я поздравила Барнардов с годовщиной и пожелала всего наилучшего Джун. Тут Билл, — я его даже сразу не узнала в красивом темном смокинге, белой рубашке и при галстуке, — весело проговорил у моего уха:
— Разрешите пригласить вас на первый танец?
— О, Билл! — в отчаянии выдохнула его сестра. — Что ты пристаешь к доктору Фримен? Она такого не заслужила. Не желает она танцевать с детсадовцами!
— Танцую я, сама знаешь, очень даже ничего. Спорю, ей лучше со мной, чем с твоим лохматым дружком, который, слава тебе господи, не прикатил! — мило парировал он.
— С удовольствием потанцую с тобой, Билл! — рассмеялась я. — Но боюсь, я-то танцую совсем плохонько. Однако, если согласен пострадать…
— Специально надел самые крепкие туфли, — заверил он, отвечая гримасой на отчаяние сестры, и мы отправились кружиться.
Танцором он и вправду был неплохим, и мы приятно повальсировали по залу, учитывая, что я-то плачевно давно не практиковалась. Когда танец кончился, Билл совершил маленькое чудо: раздобыл для меня стул — подвиг не слабый при таком скоплении народа и очень своевременный после моего хлопотливого дня.
— А теперь, — жизнерадостно объявил мальчик, примащиваясь рядом со мной на подлокотник, — тут перед тобой чуть не половина населения Виллоубанка. Желаешь познакомиться с кем-то особенно? Или просмотрела кого совсем уж хиленького, как кандидата себе в пациенты?
— Дай мне от них пощады хоть на минуточку! — взмолилась я. Снова грянула музыка, и я заметила Дика Бейнса — от танцевал с дамой приблизительно его лет — тоненькая блондинка с поразительно зелеными глазами. Я их еще днем встретила по пути с домашнего вызова. Дик скакал верхом на Капитане, а его спутница — на одной из лошадей Шредера. Я улыбнулась в тот момент, мимолетно подумав: Дику не потребовалось много времени, чтобы найти мне замену.
— А кто та дама, с которой танцует Дик Бейнс?
— А, это миссис Метленд. Живет в Виллоубанке, получила дом, когда развелась пару лет назад с мужем. Приемщица в регистратуре у дантиста в Авроре. Недурна, а?
— Очень даже. И, думаю, Дик согласен с нами.
— Да, он за ней ухаживает. Ездят вместе верхом довольно часто, играют в теннис, плавают, всякое такое. Но если спросишь меня, ей больше нравится Карл Шредер, а не Дик.
— А он тут?
— Э, вряд ли. Во всяком случае, я его не видел. Шредер не из тех, кто увлекается походами в гости, а уж тем более после убийства. Раньше они с Элинор все-таки ходили в гости. А вон, кстати, и Джек Лантри! Ну помнишь, его Элинор бросила.
И Билл кивком головы указал на высокого человека лет сорока, худощавого, унылого, с длинными, чуть небрежно причесанными каштановыми волосами. В костюме и при галстуке он явно чувствовал себя неловко. Наблюдая за танцующими, Лантри подпирал дверной косяк, вежливо улыбаясь полной средних лет леди, та что-то длинно ему рассказывала.
— А рядом миссис Страффорд, жена начальника почты, — назвал Билл собеседницу Лантри. — Сегодня не подслушивает, а для разнообразия говорит сама. Нет, чтоб я пропал! — перебил он сам себя, и я увидела, что изумило его.
В дверях возник Карл Шредер, руки в карманах смокинга, внимательно, и явно ничуть не смущаясь, смотрит на толпу. По залу пробежал быстрый шепоток: появление его удивило многих. Шредер как будто ничего не заметил, направляясь через зал к Барнардам.
Твит, кот Барнардов, ни капельки не обеспокоенный шумом и суетой, осторожно пробираясь сквозь толчею ног, заметил Билла и меня, подошел и, лениво помахивая хвостом, прыгнул мне на колени и стал умываться.
Я ласково погладила его шерстку и сказала Биллу:
— Напротив Городского Холла стоит дом с большим таким садом, в кустарниках, деревьях, а вокруг кирпичная ограда. Чуть не каждый день, проезжая мимо, я вижу на ней большущего белого персидского кота. Точно гипсовая фигура лежит. Первый раз я даже приняла его за гипсовое украшение.
— Это Снежок! А дом принадлежит Роджерсонам. Снежок у нас прямо как дорожный знак — всегда на месте.
— А это кто?
Вошел мужчина лет тридцати с хвостиком, высокий, худощавый, как Джек Лантри, на вид тоже сильный и мускулистый, но в нем не было огрубелости от физической работы, как у Джека.
— А это человек, с которым ты непременно должна познакомиться! — с энтузиазмом объявил Билл. — Без возражений! Наш самый завидный холостяк! Зовут — Дэнис Палмер. Занятие — джентльмен, фермер, почти профессиональный игрок, но главнее всего — фотограф. Может, замечала его имя на стереоскопических календарях?
— Может быть, не помню. Он вправду хороший фотограф?
— Настоящий художник с камерой! Иллюстрирует книги, снимает пейзажи для туристических путеводителей, для журналов. Ну как? Ты потрясена?
— И очень даже!
— Не двигайся с места! Мигом притащу его к тебе. Правда, особо и тащить не требуется: стоит ему приметить хорошенькую девушку, как Дэнис тотчас знакомится с ней.
— Благодарю, — рассмеялась я, и Билл умчался. Интересно, чуть обеспокоилась я, что он наговорит Палмеру? Но вряд ли впечатление фотографа обо мне озарит или омрачит мою жизнь, так что, в общем, неважно.
Я увидела, как Палмер обернулся на Билла, потом глаза его остановились на мне, и, не успела я отвести взгляд, он улыбнулся. Дэнис последовал за Биллом, тот, познакомив нас, добавил:
— Извините, что-то мне моя обожаемая сестрица сигналит! Надо подойти, не то влетит!
Твит, надменно взглянув на Дэниса, спрыгнул с моих колен и двинулся к выходу. А мы с Дэнисом отправились танцевать. Танцевал он блестяще, и хотя у него не было эффектности Дика, зато он был забавен и неотразимо обаятелен. Явно не из тех, кого можно проглядеть в суете. И не из тех, кто легко забывается.
