– Черт! – хозяйка пососала палец. – Сейчас наложу тебе в тарелку и пойду за портретом. В тарелку…

Она заглянула в шкафчик над мойкой, достала посуду. Павел, косившийся на хозяйку хлебая борщ, помнил, что тарелок там не было – они сложены стопкой за соседней дверцей. Перекладывая картошку и котлеты, Лена исхитрилась переправить на пол не меньше четверти.

«Даже если бывают в мире такие чистые кухни, то не у нее,» – со злорадством подумал Паша. – «И еще странно, что фри в сковородке…»

Немного раздраженно поставив перед гостем тарелку, Лена ушла в комнату. Плиту она не выключила, и Павел сделал это сам. Попробовал новое угощение.

«Вкусно. Но у Лены не должно так получаться, и тут промашка…»

Он как раз закончил с борщом, когда хозяйка принесла старый рюкзак и достала из него то, ради чего Павел и оказался в Петербурге. Портрет представлял из себя выложенную из неизвестного материала мозаику, сверху прикрытую стеклом. Павел постучал по строгому лику президента пальцем.

– Мне сказали, что стекло довольно прочное, но тем более будь осторожен, – посоветовала Лена. – Прочное – значит, дорогое. Не исключаю, что мозаика только на нем и держится, так что…

– Я понимаю.

Паша перевернул довольно тяжелый портрет и обнаружил там другого президента, предшественника нынешнего. Несмотря на строгую, чуть ли не античную технику, выбранную художником, этот и здесь исхитрился выглядеть глуповато.

– И кому такое могло понадобиться? – Павел будто невзначай потряс портрет. Между двумя изображениями было не так уж много места, а деревянная рама никак не открывалась, но мало ли что. – По-моему, только на Арбате этой ерундой торговать.

– И не говори, – кивнула Лена. – Порядочный финн больше сотни не даст, да и то – за вес. Но нам-то какое дело? Отвезешь в Москву и забудешь. Кстати! Мне тут звонил Николай Николаевич, он срочно выезжает в Петербург, так что вы разминетесь. Твои деньги он передал одной знакомой, Манане Ираклиевне. Вот ее адрес.

Пока Лена рылась в карманах, Павел смотрел на нее едва ли не осуждающе. Очень хотелось сказать: да прекрати же ты эту комедию! Манана своим «Гадальным салоном» достала весь подъезд, потому что по ночам на лестницах нервно курят женщины среднего возраста с осунувшимися от измен мужей лицами, а бабушкам, составляющим основной контингент жителей старого дома, это очень действует на нервы. Участковый на их жалобы плевать хотел, потому что Манана ему платит исправно, и поэтому гадалка каждый день, будто издеваясь над соседями, клеит на дверь подъезда свою рекламу. Бабушки рекламу срывают, но самой Манане боятся даже посмотреть в глаза, потому что уверены, что она колдунья, и… Но дело не в этом! А вот том, что совпадений уже слишком много и Павел чувствует себя просто глупо.

– Вот, – Лена отдала мятую бумажку. – Насколько я понимаю, Николай Николаевич наказал тебе меня слушаться.

– Да, – Павел, едва взглянув, сунул бумажку в карман. – Тогда пора собираться?

– Ты же не доел.

– Не хочется, – ему показалось, что вежливость в этом спектакле совершенно не обязательна. – Сыт.

– Как хочешь, – хозяйка пожала плечами и переправила тарелку в мойку вместе со всем содержимым, добавив картошки на пол. – Чай, кофе?

– Кофе.

«А в поезде сразу выпью пива,» – мстительно подумал он. – «Надоело.»

Впрочем, история подходила к концу: оставалось доехать до Мананы, получить вторую сотню…

– А деньги, кстати? – вспомнил Павел. – Николай Николаевич сказал, что вы мне сотню дадите, а вторая в Москве ждет.

– Да, да… – Лена, явно стараясь загородить от гостя процесс, готовила напиток. Не оборачиваясь, она протянула через плечо купюру. – Вот!

– Спасибо.

«Не превратились бы только твои доллары в опавшие листья, как в одной сказке,» – за спиной хозяйки Паша рассмотрел бумажку на просвет. Вроде все в порядке.

По кухне пополз аромат свежесваренного кофе. Паша закатил глаза: ну уж это слишком! Позвенела ложечкой, открыла какую-то банку, налила воды… Да она и чайник-то не включала!

– Держи! – Лена раздраженного сунула ему в руки маленькую чашку. Она, видимо, чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля, но не знала, что предпринять. – Я пойду упаковывать твой груз.

– Николай Николаевич скала, что вы это на моих глазах сделаете, – наслаждаясь произведенным впечатлением процедил Павел. – Отличный кофе.

– Да?.. – Лена поджала губы. – Ладно, раз ты такой недоверчивый…

Она вышла в коридор и тут же вернулась с рулоном коричневой оберточной бумаги и мотком шпагата. Неуверенно положила рулон на стол, задев тарелку, ложка полетела на пол…

– А может, ты сам? Я, знаешь ли, не специалист по всяким заворачиваниям… – улыбка у Лены вышла довольно злой.

– Я тоже.

Павел уселся на табурет, показывая, что помогать не собирается. Хозяйка глубоко вздохнула и принялась за дело. Гость, чувствуя себя суперразведчиком, издевающимся над врагом, с удовольствием наблюдал. Бумага постоянно рвалась, но каким-то образом не до конца. Похоже было, что она сама собой склеивалась прямо в руках у Лены. Когда странного вида комок, скрывший в себе потрет, пора было перевязать, то узел – Павел готов был в этом поклясться! – завязался сам. Ножницы Лена достала из стола, хотя гость точно помнил, что кроме ножей, вилок и ложек там ничего не было.

– Вот, готово, – покрасневшая, запыхавшаяся Лена запихала портрет в рюкзак. – Возьмешь прямо так?

– Да, – смилостивился Паша. – Что с вами сделаешь…

– Тогда выходим через полчаса. Я в комнате, беспокоить меня не стоит.

Она ушла, бросив в сторону гостя взгляд, не суливший совершенно ничего хорошего. Последний глоток кофе отправился не в то горло.

«А не слишком ли я… Того?» – кашляя, подумал Паша. – «Ноги бы унести от этой банды.»

Пайпа рассказала все, что знала. Понять логику русалки, глупой, злой и бессмертной, Войцеховский так и не смог, уяснил лишь, что она чрезвычайно расстроена потерей прически и показываться своим сестрам в таком виде никак не может. Убив же ее, хоз каким-то образом вернет нелюдь к Старшим, к какой-то особенно черной первородной нечисти, о которой хозы толком ничего не знали, а Пайпа не могла объяснить.

– Ладно, – сказал наконец Михаил Петрович и сдернул с головы холодное полотенце. – Ладно, раз так – пойдем смотреть этот твой запасной портал.

– Пайпа ждет, что ты ее убьешь! – затряслась в цепях русалка. – Не обманывай Пайпу! Пайпа твоих детей разорвет и съест!

– Пайпа будет убита после того, как покажет дорогу на другой план. Идем.

Оковы распались. Повалившись на пол, русалка некоторое время стояла на четвереньках, поводя из стороны в сторону головой.

– И не вздумай сбежать! – предупредил хоз.

– Пайпе некуда бежать. Сестры могут увидеть Пайпу… Сестры будут смеяться! И сестры могут быть у запасного портала. Пайпа туда не пойдет.

– Пойдет, потому что я Пайпу спрячу! – за утро Войцеховский уже столько раз терял терпение, что стал необычайно спокоен. – Ты будешь выглядеть красивой.

– Нет, магия хозов не годится для темного народа. Сестер ты не обманешь! Пайпа не пойдет к запасному порталу. Иди один, смотри, потом вернись и убей Пайпу!

– Ладно…

Он устал спорить. Самому уже казалось, что стал таким же упрямым и тупым. Войцеховский вышел в соседнюю комнату, там Алла уставилась в телевизор.

– Проследи за ней. Я на некоторое время уйду, наших тоже забираю. Не вздумай расслабляться, слышишь?!

– Слышу, – послушно поднялась из кресла Алла. – А можно я с ней немного… Поучусь?

– Нельзя. Убьешь случайно – все дело насмарку. Просто карауль и помни, что с темным народом не все заклинания работают.

Если бы Войцеховский думал, что русалка может попытаться скрыться, то ни за что не доверил бы ее этой молоденькой, двухплановой хозе. Но Пайпа будет сидеть смирно. Он перенесся на несколько километров западнее, оказавшись на берегу реки. Ойкнул какой-то рыбак, выронив снасть, но хоз тут же заставил его забыть увиденное. Тут же появились Сергей и Армен.