– Я не пойду наверх, – повторил Максимович. – Лучше вниз. И то… Я пока не готов.

– Вниз и я не готов… Если этот низ вообще есть. А если его нет – нам конец, прыгнем в никуда. Вот что, дружище: я сейчас скроюсь из твой квартиры, пойду куда-нибудь высплюсь, а потом все-таки вернусь в Питер. Может, еще придумаю, как использовать эту поездку… И вот что: это я заберу!

Белка выскочил из кресла и схватил пузырек с раствором своей крови, стоявший на столе Максимовича.

– Зачем?

– Я все думал: как Александра меня находит? Не должно у нее быть такой власти над бродником, я не числюсь в Архиве по-настоящему! Потом понял – она пользуется моей кровью. Тобой пользуется, Максимович. Все хозы – бездушные твари!

Он помахал рукой и вышел, по обыкновению сам открыв дверь.

Михаил очнулся от того, что его решила умыть какая-то паршивая бродячая псинка. Язык у псинки был теплым и шершавым, это было даже приятно, но несколько недостойно кель-фатх-шуршура. Он отогнал собаку и, придерживаясь за забор, поднялся на ноги. Рассвет брезжил, редкие прохожие, спешившие к метро, при виде биорга опускали глаза и ускоряли шаг.

– Звезды и галактики… – выругался кель-фатх-шуршур и не узнал своего голоса.

Он помнил, как ночью спустился сюда по асфальтовой дорожке, как подкараулил, спрятавшись в кустах, одинокого мужчину… Тот даже поднял руки без команды, как только увидел оружие, все шло хорошо – и вот. Кто и когда ударил биорга, Миша не помнил, но судя по всему, удар пришелся по голове.

– Потеря личного оружия приравнивается к предательству интересов Семьи, – сообщил кель-фатх-шуршур сам себе, ощупав карманы. – И как же мне дальше выполнять приказ?

Для приведения в порядок подчиненных требовалась вода. Нашли ли биорги хоть какую-то лужу? Если нет, то любой ребенок может забить их совочком. Но никаких колонок или колодцев (кроме одного, секретного) поблизости не виднелось…

– Я от самого моста пешком шла, – пожаловалась спутнице одна из проходивших мимо дам. – Трамвай встал.

Михаил мысленно поблагодарил Сириус. Мост, возможно, предполагает и реку… Он хотел уточнить, где именно находится этот мост и протянул к дама руку, но они лишь ускорили шаг.

«По крайней мере, мой внешний вид не вызывает у них подозрения…» – подумал кель-фатх-шуршур.

Он побрел в направлении, прямо противоположном тому, в котором шла покинувшая трамвай дама, и вскоре действительно увидел то самое поломанное транспортное средство. Трамвай ездил по рельсам, и этим сильно напоминал знакомую Михаилу конку, однако лошадей поблизости не было. Возможно, в этом и заключалась причина поломки.

«Нет, тяжеловато для лошадок…» – одернул себя биорг, увидев прицепленный сзади второй вагон. – «Здесь все по-другому, надо помнить: все по-другому…»

По пути он заглянул в урну и нашел там несколько пустых бутылок, причем достаточно чистых. Кель-фатх-шуршур выбрал две самых больших, сделанных из неизвестного материла. Пузатые, не меньше чем на два литра каждая… Пока он рылся в урне, к нему на предельно возможной для нее скорости приближалась пропитая старуха, даже хрипела что-то и размахивала клюкой, но увидев, какую добычу отыскал Миша, успокоилась и даже улыбнулась.

– Мамаша, я к реке правильно иду? – осмелился спросить биорг.

– Топиться что ль? Правильно, сынок! Так и иди, недолго тебе уже мучиться…

Бабка склонилась над урной, а Михаил продолжил путь. Действительно, спустя всего лишь полчаса он, никем не остановленный, добрался до моста. Река была довольно широкой, и кель-фатх-шуршур опознал в ней Москву. Протекала она как-то странно… Будучи чертежником в Горстрое, Миша имел некоторое представление о русле главной реки города.

– Здесь все по-другому…

Новое подтверждение этого тезиса не заставило себя ждать: на вкус вода была отвратительна, даже обеззараживающие таблетки не смогли отбить какой-то керосиновый запах. Превозмогая себя и мысленно представляя светлый лик Императора, биорг все же напился, съел немного концентрата и почувствовал, как затягиваются раны. Наполнив обе бутылки, кель-фатх-шуршур зашагал обратно – в расположение части.

Город просыпался. Трамваи все-таки сдвинулись с места и с внушающим уважение грохотом стали перевозить внушающие еще большее уважение массы горожан. Миша, разглядывая дома, среди которых попадались воистину огромные, мысленно прикинул, что население Москвы на этом плане может превышать пять миллионов человек.

«Придется потрудиться, чтобы уничтожить потенциальных партизан. Согласно Имперскому Уставу, таковым является каждый третий, следовательно, для начала нужно убить больше полутора миллионов. Вторая очередь составит соответственно больше полумиллиона, и третья… Если консервные заводы не успеют развернуться, как это обычно бывало, то запах будет стоять тот еще. Да и трех очередей не хватит – все равно жителей останется больше, чем нужно для возведения пирамид, а больше местные нам ни за чем не нужны.»

Так и дошагал кель-фатх-шуршур обратно до метро, и только тут вспомнил, что ему строительства пирамид не увидеть. Армия Вторжения имеет своей целью пока только Москву и только на одном плане, а его подразделению предстоит на подручных средствах десантироваться в Санкт-Петербург.

«Отвлекающий маневр, наверняка…» – сплюнул Миша себе под ноги. – «Будем там умирать за Императора, пока другие в Москве силовой барьер ставят. Вот же повезло…»

Но приказ есть приказ, а биорг есть биорг. Кель-фатх-шуршур добрел до исходной точки своего путешествия – подземного перехода, охраняемого милиционером Васильичем. Не подозревая, что Васильич уже сменился и отправился домой, Миша пробежал через опасный участок пути склонив голову, стараясь смешаться с толпой сошедших с автобуса пассажиров. Этот вид транспорта он рассмотрел как следует и предположил, что благодаря отсутствию рельсов автобусы годятся на роль подручных средств для десантирования в Петербург. Командир должен думать наперед.

При свете дня стало заметно, что колодец прекрасно просматривается со всех сторон. Кто-то восстановил часть покрытия, но очень неаккуратно и криво лежащие картонки скорее привлекали внимание. Биоргов рядом Миша не увидел, что могло говорить и о их бесславной гибели, и о прекрасной маскировке. Согласно Уставу, кель-фатх-шуршур сделал круг возле секретного расположения войск и даже обнаружил одного подозрительного: рослого парня, спящего на скамье. Стоило бы его пристрелить, но сперва надо было обзавестись оружием.

Николай, заметивший командира, попытался ему свистнуть, но пересохшая глотка издала лишь едва слышный сип. Тогда он подобрал камень и из последних сил постучал себя по сфере. Кель-фатх-шуршур услышал и крадучись приблизился.

– Почему не вырыты окопы в полный профиль? – строго спросил он.

– Да мы… Мы под дубом… Воды!

Михаил смилостивился – все же в штатской жизни он был добрым чертежником – и позволил Коле осушить одну из емкостей. Вторую он отнес к дубу, толстому, раскидистому, выглядящему совершенно чужим среди заполонивших парк сосен. Корни с одной стороны оказались подрыты, из ямы торчал сапог второго расходного. Этого пришлось поить, поначалу он не мог сам даже открыть рот. Однако после получения влаги и концентратов глаза Константина прояснились.

– Ну мы попали, – только и сказал он, когда все трое заползли в яму под корнями, оказавшуюся удивительно глубокой и вместительной.

– Пока мне удалось выяснить, что город населен агрессивными, не желающими освобождения существами. Понятно также, что их чересчур много, чтобы Вторжение можно было осуществить одной или даже двумя троединами, а подземные цитадели нечего и думать штурмовать без поддержки киборгов. Зато имеются подручные средства, способные в неопределенный срок доставить нас в Санкт-Петербург. Так, ну, вы тоже времени не теряли? Неплохой блиндаж! – кель-фатх-шуршур похлопал по плечам обоих выживших подчиненных. – Благодарю от имени Императора!