В первые дни Велизарий не разуверял готов в том, что вскоре он примет диадему, знак императорской власти. Антонина тоже на это надеялась и спросила мужа:

— Ты уже принял мудрое решение?

Велизарий ей ответил:

— Да, я не стану нарушать мою клятву. Просто я не мог не использовать возможности занять город без лишнего кровопролития.

Госпожа очень на него разозлилась за то, что он оставался верен давней клятве, данной нечестному и глупому человеку, и перестала с ним разговаривать. Феодосий тоже злился, потому что госпожа обещала ему пост губернатора Рима, когда Велизарий станет императором, и он как-то сказал Антонине.

— Если Велизарий продолжит быть верным своей клятве, Рим будет разрушен.

— Каким образом?

— Велизария отсюда отзовут и разрушение наступит после того, как на Рим обрушатся жадные сборщики налогов, несправедливые законы, глупые генералы, мятежи, восстания и оккупация города. Вот увидишь!

Равенна — это город парадоксов. Он построен на сваях в лагуне. Существует пословица о том, что лягушек в Равенне гораздо больше, чем горожан, а комаров гораздо больше, чем ангелов в раю. Море тем не менее постепенно отходит от берега, и пирс, построенный императором Августом, теперь превратился в пахотную землю. «На пирсе Равенны яблоки растут на мачтах», — это еще одна поговорка.

Под поверхностью земли на расстоянии двух ярдов всегда стоит вода, и там трудно хоронить покойников или строить стены. Но эта вода непригодна для питья, и горожане пользуются дождевой водой для питья и приготовления пищи. Они говорят:

— Мертвые у нас плавают, а живые помирают от жажды. Вода стоит, а стены падают.

В Равенне осела колония пожилых сирийских купцов. Они весьма набожны. Местные священники наоборот очень жадны и не уважают канонические законы.

— Сирийцы здесь молятся, а священники промышляют ростовщичеством, — говорят местные жители.

В окрестностях города не занимаются охотой, а в мяч играют только в банях: человек должен заниматься спортом, чтобы сохранить здоровье во влажном климате. Многие богатые горожане вступили в милицию и проводят учения на плацу и на дамбах, а офицеры гарнизона от скуки вступают в литературные клубы, чтобы стать более образованными людьми. «Здесь образованные люди играют в солдатиков, а солдаты — в образованных людей», — вот вам пословица. К этим странным парадоксам прибавился еще один: человек, который мог бы быть сувереном, не захотел этого, а мечтавший оставаться сувереном, не смог.

Такой же парадоксальной была информация о том, что мой бывший хозяин Барак, который так прекрасно разбирался в религии, в местной церкви преклонялся перед иконой святого Виталия, который, как любой знаток истории может вам объяснить, не является его святым. В этой церкви делал жертвоприношения в честь удивительного исцеления Барака от желчных камней. Что касается самого Барака, то он — воплощение парадоксов. Он прибыл в Равенну, чтобы потребовать у Велизария награды за то, что он подсказал готам предложить Велизарию стать императором Западной империи. Но Велизарий не только его не наградил, напротив, он его арестовал по моей просьбе за обвинение в подделке, совершенной тридцать три года назад, и отослал Барака под конвоем в Константинополь, где он предстал перед судом. В своем докладе по этому обвинению Велизарий не стал упоминать об участии Барака в заговоре с целью сделать Велизария императором. Ему настолько была неприятна эта тема, что он не желал лишний раз об этом говорить. В Константинополе с помощью подкупа Бараку удалось освободиться. Ему было уже семьдесят лет, но он снова стал надзирать за монументами в Святых местах. Он с удовольствием подновил кровавые отметины на колонне, где избивали виновных, и положил новый пучок иссопа в Голгофе, потому что прикосновения религиозных паломников превратили его практически в труху. Он обнаружил в Йоппе в старом сундуке, куда все было спрятано во время гонений императора Нерона, огромное количество реликвий раннего христианства, которые были в прекрасном состоянии.

К счастью, нам удалось покинуть Равенну до того, как начался сезон комаров. Иоанн Кровавый послал предупреждения Юстиниану, как только ему стало известно, что готы предложили императорскую диадему Велизарию, и Юстиниан немедленно отозвал Велизария, тепло поблагодарив его за хорошую службу и намекнув, что вскоре его ждут не менее важные свершения. Велизарий сначала хотел разобраться с армией Урии, число которой теперь составляло не более тысячи воинов, но он не мог рисковать и раздражать Юстиниана своим непослушанием. Он нам приказал собираться домой. Когда Урию в Павии стало об этом известно, он был разочарован: он надеялся, что Велизарий объявит себя императором. Урий заключил, что Велизарий, взвесив силы готов и враждебной императорской армии, решил, что это слишком рискованный шаг. Урий уговорил знатных готов избрать королем готов некоего Хильдибальда, племянника короля вестготов в Испании, надеясь что перспектива военного альянса между готами Италии и Испании заставит Велизария принять императорскую диадему. Хильдибальд отправился в Равенну и сразу решил присягнуть Велизарию в вассальной верности.

Велизарий презрительно отверг повторное предложение, и весной 540 года от Рождества Христова мы снова поплыли к Константинополю, оставив за собой сдавшуюся Павию. Юстиниан назначил одиннадцать равных друг другу генералов, включая Иоанна Кровавого, командовать армиями в Италии. Этих генералов объединяла зависть к победам Велизария, жадность и желание получить деньги и власть. Но после отплытия Велизария они не смогли действовать объединенными силами и даже не пытались взять Павию.

Иоанн Кровавый уговорил нового короля готов Хильдибальда убить Урию, а после смерти Урии отомстил самому Хильдибальду. Королем готов был избран некий Эрарих, но его вскоре тоже убили. Наконец страшная корона перешла к младшему племяннику Хильдибальда — Теуделю. Так в течение семи лет готами правили семь монархов.

Юстиниан назначил губернатором Италии Александра по прозвищу Ножницы. Ранее он был ростовщиком. На него обратили внимание власти Константинополя, ибо он весьма удачно «стриг» золотые монеты. Из каждых пятидесяти золотых монет, попадавших ему в руки, он ухитрялся сделать еще пять золотых монет, при этом сумма монет, казалось, не уменьшалась. Иоанн Каппадохия не только его за это не наказал, но нанял Александра, чтобы тот теми же методами увеличил золото в военной казне. Кроме того, они его использовали и в других бесчестных сделках. Ножницы вскоре настолько хорошо проявил себя в сборе налогов, что его посчитали способным занимать и другие, более важные посты. Он выступал в роли главного сборщика налогов при Соломоне в Африке. Юстиниану для реализации его далеко идущих планов требовалось все больше денег, потому что нападения болгар сильно ослабили страну. Ножницы использовал свои обычные методы и в Италии: сокровища, оставшиеся после войны, он ухитрился захватить для своего хозяина-императора, который позволял ему оставлять себе пять процентов от общей суммы захваченного богатства.

Никто не мог обвинять Ножницы в корысти — он одинаково стриг не только готов и итальянцев, но уменьшал выплату и рационы воинам императорской армии. Мрачное предсказание Феодосия по поводу будущего Италии соответствовало истине во всех отношениях. Но об этом я расскажу несколько позже.

Перед тем как мы отплыли, король Персии Хосров вторгся в Сирию. Конечно, для этого существовали причины, так как Юстиниан заключил тайный сговор с белыми гуннами, жившими за Каспийским морем. Он пытался их подкупить, чтобы они вторглись в Персию с севера, и вместе со старым королем сарацинов отвлекли Хосрова от сотрудничества с союзниками. Им не нравились условия, предложенные им Юстинианом, и они передали Хосрову всю корреспонденцию. Хосров решил пройти южным маршрутом еще раз, по правому берегу Евфрата — от равнин Вавилона, и свободно пересек границу.