– Заложите их. Лучше всего в «Ремедиалс» – угол Пятой и Мишн, – сказал он и протянул руку.

Она просительно заглянула в его желто-серые глаза. Но те смотрели твердо, неумолимо.

Она медленно полезла в вырез платья, вытащила оттуда несколько купюр, свернутых в тонкую трубочку, и положила в его протянутую руку.

Он расправил их, пересчитал – четыре двадцатки, четыре по десять и пятерка – и вернул ей две десятки и пятерку. Прочие положил в карман. Затем он встал и сказал:

– Я ухожу. Посмотрим, что я смогу для вас сделать. Постараюсь вернуться как можно скорее и принести наилучшие новости. Позвоню четыре раза – длинный звонок, короткий, длинный, короткий – чтобы вы знали, что это я. Не провожайте, я сам найду выход.

Он ушел, а она так и стояла посреди комнаты, глядя ему вслед ошеломленными синими глазами.

Он вошел в приемную адвокатской конторы, на дверях которой красовалась табличка «Уайз, Мерикен и Уайз». Рыжая девушка, сидевшая у коммутатора, воскликнула:

– А, мистер Спейд, привет!

– Привет, золотце, – ответил он. – Сид у себя?

Он стоял рядом с ней, положив руку на ее округлое плечико, пока она вставляла штекер в гнездо.

Она сообщила в микрофон:

– Мистер Уайз, к вам мистер Спейд. – Потом подняла глаза на него: – Идите прямо в кабинет.

Он благодарно пожал ей плечо и проследовал через приемную в тускло освещенный внутренний коридор к двери с матовым стеклом в самом его конце. Он открыл эту дверь и вошел в кабинет, где за огромным письменным столом, заваленным кипами бумаг, сидел маленький человек с вытянутым и утомленным оливковым лицом и редкими темными волосами, усыпанными перхотью.

Коротышка махнул потухшим сигарным окурком в сторону Спейда и сказал:

– Подвинь сюда стул. Так, значит, Майлз безвременно нас покинул прошлой ночью? – Ни его усталое лицо, ни весьма пронзительный голос не выражали эмоций.

– Угу, потому-то я и пришел. – Спейд насупил брови и откашлялся. – Кажется, мне придется послать коронера ко всем чертям, Сид. Могу ли я ссылаться на неприкосновенность секретов и личности моих клиентов, и прочее и прочее, как это делает адвокат, или как священник ссылается на тайну исповеди?

Сид Уайз вздернул плечи и опустил уголки рта.

– Почему бы и нет? Дознание – это еще не судебный процесс. Во всяком случае, можешь попробовать. Помнится, тебе и не такое сходило с рук.

– Да я знаю, но Данди меня достает, и на этот раз как-то особенно гнусно. Надень шляпу, Сид, и отведи меня к нужным людям. Я должен подстраховаться.

Сид Уайз посмотрел на гору бумаг на столе и невесело хмыкнул, однако встал с кресла и пошел к стенному шкафу у окна.

– Сукин ты сын, Сэмми, – сказал он и взял шляпу, висевшую на крючке.

В тот вечер Спейд вернулся к себе в контору в десять минут шестого. Эффи Перин, сидя за его столом, читала «Тайм». Спейд присел на стол и спросил:

– Что у нас потрясающего?

– У нас – ничего, а вот ты похож на кота, который слопал канарейку.

Он довольно ухмыльнулся.

– Думаю, у нас есть будущее. Я всегда считал, что если Майлз уйдет и умрет где-нибудь, у нас появится больше шансов преуспеть. Ты не возьмешь на себя труд послать цветы от моего имени?

– Уже.

– Ты мой бесценный ангел. Как сегодня поживает твоя женская интуиция?

– Ты о чем?

– Что ты думаешь о мисс Уондерли?

– Ничего плохого, – без раздумий ответила девушка.

– У нее чересчур много фамилий, – размышлял Спейд. – То Уондерли, то Леблан, а настоящее имя, как она утверждает – О’Шонесси.

– Да пусть назовется хоть всеми именами из телефонного справочника. Нормальная девушка, как по мне, и ты тоже это знаешь.

– Я просто интересуюсь. – Спейд сонно прищурился на Эффи Перин. Потом хихикнул. – Как-никак, она выложила семь сотен зеленых за два дня. Это полный порядок.

Эффи Перин чинно выпрямилась в кресле и сказала:

– Сэм, если эта девушка попала в переплет, а ты ее подведешь или воспользуешься ее бедой, чтобы обобрать до нитки, я тебе этого никогда не прощу и перестану уважать на веки вечные.

Спейд неестественно улыбнулся. Потом помрачнел. Тоже неестественно. Потом он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но звук открывающейся наружной двери ему помешал.

Эффи Перин встала и вышла в приемную. Спейд снял шляпу и сел в кресло. Девушка вернулась с карточкой, на которой было отпечатано: «М-р. Джоэл Кейро».

– Странный тип, – заметила она.

– Пригласи его, дорогая, – сказал Спейд.

Мистер Джоэл Кейро оказался смуглым, тонкокостным мужчиной среднего роста. Волосы у него были черные, гладкие и блестящие. Изящные левантийские черты лица. Квадратный рубин, обрамленный четырьмя бриллиантами багетной огранки, мерцал на темно-зеленом галстуке. Черное пальто, плотно облегавшее узкие плечи, слегка расширялось на полноватых бедрах. Брючины облепили округлые икры плотнее, чем того требовала современная мода. Верх лакированных ботинок скрывали коричневые гетры. Держа черный котелок рукой в замшевой перчатке, мистер Кейро приблизился к Спейду короткими шажками, семеня и подпрыгивая. Вместе с ним в кабинет проник запах шипрового одеколона.

Спейд кивнул посетителю, потом указал подбородком на полукресло со словами:

– Садитесь, мистер Кейро.

Кейро отвесил изысканный поклон.

– Благодарю вас, – произнес он неестественно высоким голосом. Чинно уселся, скрестив ноги, положил шляпу на колени и принялся стаскивать желтые перчатки.

Спейд откинулся на спинку кресла и спросил:

– Итак, чем могу служить, мистер Кейро?

Любезная небрежность его тона, его движение в кресле были точно такими же, как и накануне, когда он задавал тот же вопрос Бриджит О’Шонесси.

Кейро перевернул шляпу, бросил в нее перчатки и положил на ближайший к нему угол стола. Бриллианты мерцали на указательном и безымянном пальцах его левой руки Рубин – близнец того, что украшал галстук, вплоть до бриллиантов по всем четырем граням – на указательном пальце правой. Эти мягкие, ухоженные руки, хоть и не были велики, из-за своей вялой короткопалости казались уродливыми. Потирая ладони с шелестящим звуком, Кейро сказал, перекрывая этот шелест:

– Уместно ли незнакомцу принести соболезнования по поводу прискорбной кончины вашего компаньона?

– Благодарю вас.

– Позвольте спросить вас, мистер Спейд, существует ли, как намекают газеты, определенная… эээ… взаимосвязь между этим прискорбным событием и чуть более поздней гибелью некоего Терсби?

Спейд ничего не ответил, сохраняя красноречиво-непроницаемое выражение на лице.

Кейро встал и поклонился.

– Прошу прощения, – сказал он, снова сел и положил ладони плашмя на край стола. – Я спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства, мистер Спейд. Я пытаюсь вернуть… ээ-э… украшение, которое, скажем так, потерялось. Я думал и надеялся, что вы сможете мне посодействовать.

Спейд чуть наклонил голову, приподняв брови в знак того, что он внимательно слушает.

– Это украшение – статуэтка, – продолжал Кейро, тщательно выбирая и выговаривая слова, – в виде черной птицы.

Спейд опять кивнул с учтивым интересом.

– От имени законного владельца фигурки я готов заплатить за ее возвращение пять тысяч долларов. – Кейро оторвал одну руку от края стола и ткнул уродливым указательным пальцем в какую-то воображаемую точку в воздухе. – Я также готов пообещать… как бы это выразить?.. не задавать никаких вопросов. – Он снова положил руку на стол рядом с другой и одарил частного детектива любезной улыбкой.

– Пять тысяч – сумма немаленькая, – заметил Спейд, задумчиво глядя на Кейро. – Это…

В дверь тихонько забарабанили пальчики.

Когда Спейд пригласил: «Войдите!», дверь отворилась ровно настолько, чтобы в щель пролезли голова и плечи Эффи Перин. На ней была черная фетровая шляпка и серое пальто с меховым воротником.

– На сегодня все? – спросила она.