Принц совсем не удивился моему ' ответу, было видно, что он заготовил свой ход независимо от того, как сыграю я. Как только моя пешка появилась на ЬЗ, принц решительно побил своей пешкой «f» мою центральную пешку: 2.. .f7:e4! Я не был готов к такому повороту событий, но сразу заметил, что от перевеса белых не осталось и следа, более того, материальное преимущество уже на стороне черных. «Что ж, — подумал я, — в его манере игры есть своя логика: в конце концов, он принц, и кому как не ему определять правила королевской игры». Но здесь мой соперник улыбнулся. «Вы, наверное, уже заметили, что я не умею играть в шахматы», - сказал он и добавил, что Клаус, муж его дочери Беатрикс (теперешней королевы Голландии), играет довольно прилично, а сын Клауса, принц Константин, был в студенческие годы даже членом шахматного клуба в Гааге. Принц поднялся, мы пожали друг другу руки, и через мгновение вся процессия стояла уже у павильона конькобежцев: коньки до сих пор являются одним из самых распространенных видов спорта в Голландии.

Именно тогда дебют моей партии с принцем получил название Оранжевой зашиты, и до сих пор кое-кто из моих коллег применяет этот термин, когда видит пешечное взятие от центра.

Партия с принцем принесла мне немалые дивиденды. Перед процедурами открытий или закрытий крупных турниров, при встречах с организаторами и спонсорами мне часто звонят из федерации и просят, чтобы я рассказал что-нибудь о шахматах. Когда я спрашиваю о теме выступления, мне отвечают, что оно должно быть не слишком длинным, не слишком специфическим, не очень утомительным, короче, было бы хорошо, если бы я... рассказал о своей партии с принцем Бернардом.

Когда после десерта и кофе я выхожу к демонстрационной доске и замечаю разом поскучневшие лица спонсоров, я тут же успокаиваю их, предупреждая, что речь пойдет не о тонкостях староиндийской защиты и дебюта трех коней, а кое о чем другом. Вынужден признать, что реакция спонсоров и организаторов не всегда адекватна: когда я, порассуждав немного о преимуществе выступки и о прелестях первого хода королевской пешкой, перехожу непосредственно к Оранжевой защите, смех в зале раздается не всегда...

Вспоминаю, что во время нашего разговора в мае 1984 года принц заметил, что не всё так плохо в Советском Союзе, вот, например, балет, как он называется, нет, не Большой, другое слою. Да-да, Киров, Киров-балет, который ему довелось видеть, был очень хорош.

Принц Бернард умер первого декабря 2004 года — в семидесятую годовщину убийства Кирова. Ему было девяносто три, и его похоронили, как он указал в завещании, в полной военной форме, при всех регалиях и многочисленных наградах. Еще совсем недавно он вспоминал, что годы войны, которые он провел в Лондоне, были самыми насыщенными в его жизни, а счастливейшим — 1944 год, когда союзники сделали его генералом и главнокомандующим голландской армии.

Незадолго до смерти принца в немецких архивах обнаружились документы, свидетельствующие о членстве в нацистской партии графа Бернарда Леопольда Фридрика Юлиуса Курта Карла Готфрида Петера фон Лигше-Бистерфельда, как звали его до того, как он стал голландским принцем Бернардом. Период этот длился совсем недолго, и, как утверждал принц, его имя просто вписали в партийный реестр вместе с другими именами студентов летной школы, которую он тогда посещал, но к нацистской партии он не имел никакого отношения. Во время войны принц Бернард яростно выступал против режима, установившегося на его бывшей родине, и, сидя за штурвалом самолета, участвовал в бомбардировке немецких позиций. Пятого мая 1945 года в Вагенингене он принимал капитуляцию Германии, и в этот день из года в год перед ним строем проходили увешанные орденами и медалями ветераны, те, с кем бок о бок сражался принц в годы войны. Они гордились принцем, и неслучайно глава десантников говорил, что самым смелым голландцем во время войны с Германией был немец. Принц тоже не забывал никого из старых бойцов Сопротивления, а за день до смерти поздравлял с девяностолетним юбилеем штурмана, летавшего тогда с ним.

В годы холодной войны этот безоговорочный друг американцев, ярый сторонник НАТО и ненавистник коммунизма открыто поддерживал самые лучшие отношения с друзьями Кремля — людьми, стоявшими во главе коммунистической партии Голландии, которых он превосходно знал еще со времен борьбы с нацизмом. В ответ на недоуменные вопросы журналистов принц отвечал, что это его друзья и для него не имеет значения, каких политических взглядов придерживаются его друзья. Бенно, как они его звали, делал для друзей всё.

Принц был прирожденным рассказчиком. В его историях часто фигурировали такие фигуры, как Монтгомери, Черчилль, Эйзенхауэр и де Голль, которых он знал лично и с которыми неоднократно встречался. Он был дружен с иранским шахом и был на короткой ноге с Джоном Кеннеди.

К своим обязанностям принц относился не без иронии: «Официальные приемы — лишь пустая трата времени. Это не что иное, как карнавал с переодеваниями, бесконечное пожимание рук и сплошная обжираловка». Но, обладая согласно конституции Королевства Нидерландов только репрезентативным статутом, принц часто брал на себя много больше, и его поведение не всегда было безупречным. В некоторых газетах уже после его смерти можно было прочесть, что принц не раз вторгался в и без того «заминированное поле международных отношений, результатом чего являлись оглушительные взрывы, последствия которых до сих пор чувствуют члены королевского дома». Так, в 1976 году правительственная комиссия под руководством известного профессора Пита Хейна Доннера (родного брата гроссмейстера) признала, что принц Бернард зашел слишком далеко в своих контактах с компанией «Локхид» и принял подарки, которые не должен был принимать. За такой обтекаемой формулировкой скрывался факт, что принц получил сумму в миллион долларов за то, что заказы на производство самолетов были отданы именно этой компании. «Я не знаю, какой бес вселился в меня тогда, — чистосердечно признавался принц десять лет спустя. — Денег у меня на счетах в Голландии, Соединенных Штатах и Швейцарии пруд пруди, сейчас я просто не понимаю, что меня толкнуло на это...» Принц вынужден был сложить с себя все официальные функции, и ему было запрещено носить военную форму.

Эта афера с «Локхидом» внесла изменения в жизнь Бернарда: его теперь чаще можно было увидеть не среди самых богатых и знатных людей земного шара, а среди слонов и носорогов. Страстный охотник, он встал на защиту животных, организовав Всемирный фонд защиты природы, президентом которого оставался до самой смерти. Он был заядлым фото-и кинолюбителем и, снимая членов своей семьи, делал цветные фильмы во времена, когда это было еще большой редкостью.

Он обожал гоночные машины, был неутомимым путешественником и большим поклонником верховой езды, а за штурвалом самолета принц провел пятьдесят три года.

Самым большим грехом единожды данной нам жизни он считал не использование ее полностью и до конца. Церковь посещал крайне редко, называя себя «просто христианином, без какой-либо склонности к теологии».

Он не расставался с трубкой и, отпустив к старости бородку, выглядел очень импозантно до самого последнего дня.

Он был бонвиван, и выражение «ничто человеческое не было ему чуждо» присутствовало почти во всех некрологах о нем. Он оставил после себя четырех дочерей, старшая из которых, Беатрикс, является сейчас королевой Нидерландов, и — секрет полишинеля—дочь, родившуюся вне брака в Париже. Правда, наличие двух сыновей в Лондоне, о чем писала время от времени бульварная пресса, принц всегда яростно отрицал.

Он оставался активным до самого конца. За год до смерти принц указал редакции журнала «Форбс», где был опубликован список богатейших людей страны, что состояние королевского дома составляет не два с половиной миллиарда евро, как полагали они, а меньшую сумму, и удовлетворился, только когда было опубликовано опровержение. Тогда же принц публично высказал возмущение денежным штрафом, к которому приго-