Зачем друг друга обманывать?

Просьба к руководству нового Министерства – более внимательно относитесь к информации местных органов! Спрашивайте и наше мнение по некоторым вопросам, особенно, когда информируете инстанции для принятия соответствующих решений. Потому что «ляпов» руководство Союза и России уже наделало предостаточно…

Смотрите. Два года назад, в январе 90-го – ввод войск в Баку… Все столы в Комитете были завалены нашими шифровками с Северного Кавказа, – не вводить! Плюнули на наше мнение, – ввели…

Последствия известны. Некоторые честные руководители центра даже извинялись, а что толку? Это сильно дестабилизировало обстановку на Северном Кавказе!

Второй пример всем хорошо известный – введение чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии. Хоть бы кто спросил нас! Все-таки шесть (!) органов безопасности есть в регионе! Мы-то лучше знаем обстановку на месте. Мы бы ответили: «Нельзя этого делать!»

Не спросили и вляпались…

Реплика Олейникова: – Виктор Федорович, и мы теперь будем совместными усилиями создавать…

– Только побыстрее создавайте. И дело не только в Чечено-Ингушетии. Когда ввели чрезвычайное положение, в МВД России кому-то в голову взбрело провести совещание министров в Ставрополе?! Вы знаете, какую бурю негодования это вызвало?

Это совещание можно было провести в любой республике Северного Кавказа или в Москве, но не в Ставрополе – рядом с границей Чечено-Ингушетии! Проигнорировали наше мнение, и… получили то, что должны были получить – вторую кровавую войну в Чечне!

Значительным было выступление начальника УМБ по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской области Сергея Вадимовича Степашина. Титулы его можно продолжать – член Президиума Верховного Совета Российской Федерации, председатель Комитета по вопросам обороны и безопасности, заместитель министра безопасности России.

– Нужны ли сегодня органы безопасности? Если нужны, то какими они должны быть?… Сегодня, это одна из государственных структур, если не единственная, которая оказалась под очень серьезным прессингом и давлением, а в какой-то степени оказалась и деморализованной…

Он говорил о бывшем руководстве КГБ СССР, которое «подставило под удар органы безопасности» (имел в виду участие в ГКЧП), их «неоправданной закрытости» структуры, об экспериментах, которым подверглись органы безопасности при объединении с МВД.

– Отсюда неуверенность, уход лучших сотрудников органов, – сказал Степашин. – Поэтому мы ставим перед руководством страны и перед Верховным Советом вопрос: нужны ли нам органы безопасности?…

Странно было слышать, как демократ Степашин впервые, да еще публично обелял бывшее 5-е управление, занимавшееся «политическим сыском». Стало понятно почему «обелял», когда признался, что нынешнее руководство страны и Президент поставили задачу «отслеживать политическую ситуацию»!

Так бы сразу и сказал, что Ельцину понадобился «политический сыск», роль которого исполняло еще при царях до революции Третье охранное управление жандармерии, а если заглянуть в историю, так оно было еще при Иване Грозном. Боярам-вольнодумцам, да страждущим втайне занять трон царя головы откручивали. Теперь демоопричники будут «присматривать» за коммунистами, левыми и прочими оппозиционерами!

«Виток наоборот» – назовет этот маневр Степашин.

Выступили еще несколько начальников управлений, контрразведчик, контр-адмирал Дубровин П. Ф. и территориальные начальники – генералы Тимофеев из Нижнего Новгорода и Рак-Рачек из Коми. Говорили все о том же, – об «охватившем наше общество кризисе», о том, что «заметно снизилась удовлетворенность сотрудников своей службой». И никакой, мол, дисциплины: утечка служебной информации, нарушение конспирации и даже предательство…

На трибуну снова поднялся Олейников. В заключительном слове докладчик выразил «от имени всех» признательность Президенту «за большое внимание, заботу и поддержку органов безопасности в этот исключительно знаменательный период для нашего Отечества» и зачитал Указ Ельцина от 25 февраля 1992 года, особо подчеркнув, что отныне «деятельность МБ, МВД, и МИД направляет непосредственно Президент Российской Федерации», он же назначает на должности и освобождает министров указами, а их заместителей – распоряжениями.

Такой царской милости и внимания не удосуживались ни опричнина, ни даже Третье охранное отделение. А постоянный догляд, иначе «оперативное» руководство деятельностью нынешних малют и зубовых из МБ и МВД возлагалось на Сергея Шахрая…

Непонятно было, – зачем тогда вместо Шахрая приперся Бурбулис, на которого был возложен догляд за МИДом?

Впрочем, уж приперся, невежливо не выслушать, что скажут сладкие уста посланца самого Президента.

Главным в выступлении госсекретаря, конечно, не была «мобилизация на выполнение задач». На Всероссийское совещание руководящих работников центра и съехавшихся руководителей территориальных органов и военной контрразведки госсекретарь Бурбулис пришел вогнать осиновый кол в захоронение КГБ, водрузить новое знамя МБ.

Эта цель и объясняет, почему на совещании представительствовал он, а не юрист Шахрай, назначенный в регенты неочекистам. Тут нужен был пропагандист, миссионер!

Бурбулис, двадцать лет читавший лекции по марксизму-ленинизму, владеющий навыками и методикой внушения, обладающий неповторимым даром убаюкивать слушателей своим голоском непорочного евнуха, был в этой роли незаменим. Речь его напоминала проповедь приходского священника перед прихожанами. Оригинальным было начало выступления.

– Я передаю поклон и добрые пожелания работе нашего совещания от Бориса Николаевича Ельцина.

«Поклон» от Президента – нечто новое в истории взаимоотношений главы государства со своей спецслужбой. Еще никто из руководителей страны не ходил с поклоном на Лубянку. Что это – фарс, заигрывание или острая необходимость в спецслужбе? Время показало, что это было и первым, и вторым, и третьим. Почерк президента.

Непривычная фраза «наше совещание» была откровенной игрой в панибратство, – ведь наспех собранное и непричесанное собрание не было ни заседанием правительства, ни пленумом какой-либо партии. Бурбулис, оглашая президентские установки новому органу безопасности, хотел выглядеть своим парнем.

Бурбулис напомнил, что он уже был в этом зале в июне 1991 года, накануне августовских событий. Теперь политическая ситуация изменилась. Пришло новое время.

– Я вижу ваши трудности и ваши радости, – проникновенно, с задушевной теплотой говорил он. – Не будем лукавить, до некоторых пор у работников органов безопасности сохранялась еще очень серьезная неопределенность в умах и душах. И вместо той четкости и ясности, вместо той строгости и жесткости, которые сопутствовали вашей работе раньше, сегодня ваши спутники – состояние тревоги, неопределенности в будущем и, самое главное, вы потеряли представление о том, кому и ради чего служите…

Давайте снимем все сомнения, если кто-то еще чуть-чуть колеблется и не уверен, кто придет завтра и кому придется завтра служить, и возьмемся вместе, сообща за те принципиальные дела, которые нам доверяют люди и которые нам предписаны историей…

Бурбулис, пролив бальзам на раны, плавно перешел к «необратимому новому курсу на преобразование России». Он заколачивал по гвоздику в сознание чекистов понятие о трех позициях заинтересованности президента и правительства в «полнокровной, полноценной и по-хорошему одухотворенной работе органов безопасности».

– Первая, – указал Бурбулис, – это принципиально новая политическая роль органов безопасности… В чем состоит эта политическая новизна? Речь идет о радикальном преобразовании всей системы общественных отношений России, включая сюда систему политических, правовых и экономических отношений! Речь идет о создании нового общественного строя, где все вчерашние представления идеологически-догматического плана, от которых трудно отказаться в одночасье. Из боевого отряда партии впервые за последнее десятилетие органы безопасности превращаются в полноценный, полнокровный, действующий на основе законов орган государственного управления…