Так появляется лактобациллин.

С 1898 года Мечников стал придерживаться строгой диеты; в 1901-м включил в нее обычную простоквашу, а позднее — болгарскую. Его примеру последовали Ру и некоторые другие из близких друзей…

Однако задача, которую ставил перед собой Мечников, не исчерпывается стремлением «продлить прозябание человека на земле», как писал один бойкий фельетонист. Илья Ильич хотел освободить людей от страха смерти, преодолеть главную дисгармонию человеческой природы.

Он обходит приюты для престарелых, беседует с десятками стариков. Увы! Найти «сытых жизнью» ему не удается. Даже те, кто говорит, что ждет не дождется смерти, просто видят в ней единственную возможность избавиться от своих тяжелых недугов. Стоит сказать такому старику, что болезни его излечимы, как он тотчас ухватится за призрачную надежду…

Но Мечников убежден: виной всему преждевременное одряхление организма. Виной всему те условия жизни, при которых старики становятся лишними.

«Цивилизованные народы, — напишет он через несколько лет, — не поступают как жители Огненной Земли или другие дикари; они не убивают и не съедают своих стариков, но тем не менее жизнь последних часто становится очень тяжелой. На них смотрят как на тягостную обузу, потому что они не могут быть полезными ни в семье, ни в обществе. Не считая себя вправе избавиться от них, все же желают их смерти и удивляются, почему так долго не наступает желанный конец».

В 1903 году вышли в свет «Этюды о природе человека» — почти одновременно на французском и русском языках. Позднее, приветствуя Мечникова по случаю его 70-летия, Ру скажет, что более интересной книги он не читал в жизни.

В двенадцати главах этого удивительного сочинения Мечников делает попытку обозреть с научных позиции своего времени те «роковые» вопросы, которые издревле волнуют человечество. Мечников обнаруживает поразительную осведомленность в религиозных и философских учениях — области, казалось бы, ему далекой. Популярность различных религиозных учений Мечников объясняет тем, что они обещают загробную жизнь, а следовательно, помогают верующим хоть отчасти преодолеть инстинктивный страх смерти. Однако надежды, которые обещают людям религиозные доктрины, Илья Ильич считает призрачными.

Обозревая различные философские учения, Мечников приходит к заключению, что даже философы-идеалисты, которые верили в «мировой дух», сомневались в возможности личного бессмертия. Так, Платон, чье учение целиком построено на идее личного бессмертия, «главным образом старается убедить самого себя в существовании будущей жизни». Неудивительно поэтому, заключает Мечников, что «припев всех философских систем постоянно один и тот же: преклониться перед неизбежным, то есть смириться перед перспективой уничтожения».

Насколько же привлекательнее, по мнению Мечникова, его теория «ортобиоза»!..

Новоявленный спаситель человечества, претендующий (при всех оговорках о гипотетическом характере многих своих положений) на знание Истины; проповедник, сумевший облечь свое учение в яркую, увлекательную форму и при этом не поступиться и малой толикой строгой научности, оказался в центре внимания «образованной» Европы.

Им восхищаются, его боготворят. Известный голландский ботаник Гуго де Фриз присылает ему теплое письмо, в котором сообщает, что, прочитав «Этюды о природе человека», понял причину той удивительной эволюции, какую претерпело его собственное мироощущение. В молодости де Фриз был пессимистом, и лишь в зрелые годы у него постепенно сложилось радостное отношение к жизни.

Илью Ильича осаждают богатые старики, предлагают миллионы за «возвращение» молодости. О нем распускают сплетни, будто он, корысти ради, держит в тайне способ приготовления простокваши. Появляются фирмы, выпускающие лактобациллин в жидком и твердом виде и рекламирующие свой товар тем, что будто бы только им Мечников продал свой «секрет». Даже испытанные друзья порой попадаются на эти удочки.

«Отвечаю Вам на „деловое“ письмо по поводу лактобациллина, — писал Мечников Вере Александровне Чистович. — Вы отлично знаете, что никакого „патента“ на это нет и не может быть. И я должен пожурить Вас вдвойне, и как некоторым образом Ваш учитель по части бактериологии, и как старый друг, за то, что Вы подозреваете какую-то „тайну“. Какая же может быть тайна, особенно для бактериолога, когда дают чистую культуру в молоке?»

Тайны не было.

Было отчаянное стремление преодолеть главную дисгармонию человеческой природы, открывшуюся ему на закате дней…

И были насмешки, даже обвинения в шарлатанстве.

Одни критики находили его утверждения лишенными логики; другие с жаром опровергали то, что он вовсе не утверждал; третьи уверяли, что его теория вовсе не дает ответа на «вечные» вопросы, ибо согласно ей смерть все равно неизбежна; четвертые считали, что всю-то теорию он выдумал ради собственного успокоения…

Он мог бы, конечно, и смолчать. В конце концов, он свое сделал. Он указал людям путь, и его ли дело, захотят они последовать за ним или нет? Но Илья Ильич считал, что это его дело.

Да, именно теперь он, как никогда прежде, готов ринуться в бой.

Несмотря на горькие уроки, полученные от журналистов, Мечников охотно беседует с ними. Он выступает с лекциями, пишет сам в газеты, журналы, выпускает брошюры. В 1907 году издает «Этюды оптимизма» — объемистую книгу-возражение.

За прошедшие годы он времени даром не потерял. Он настойчиво искал примеры «естественной» смерти в животном и растительном мире; он продолжал исследовать стариков; он жадно изучал биографические материалы о великих людях прошлого и нашел немало фактов, подтверждающих его взгляды. Так, поэты-пессимисты, как правило, наиболее мрачные свои произведения создавали в молодые годы. Таковы Байрон, Леопарди, Пушкин (Пушкина Мечников тоже зачисляет в пессимисты, с чем мы, конечно, не согласимся), Лермонтов.

Будда пришел к своему пессимистическому учению тоже в молодые годы.

В молодости написал свой главный труд Шопенгауэр.

Однако, утверждает Мечников, Шопенгауэр в старости стал иначе смотреть на жизнь — об этом свидетельствует исследование его творчества, которое выполнил крупный невропатолог Мебиус.

Особенно подробно он останавливается на биографии Гёте, благо поэт жил долго и о нем сохранилось особенно много материалов. Пессимизм молодого Гёте, автора «Страданий молодого Вертера», сменился в старости жизнерадостностью и хрестоматийным «олимпийским» спокойствием.

Две части «Фауста», по мнению Мечникова, — это два этапа биографии самою поэта. Первая часть написана молодым Гёте, и в основу ее положена история его любви к дочери пастора Фредерике.

«Хотя Фауст вначале изображен в виде старого ученого, успевшего воспринять все знания своей эпохи, тем не менее он носит явную печать крайней молодости», — убежден Мечников. Отсюда, по его мнению, и пессимизм Фауста.

Во второй же части трагедии Фауст действительно стар. Мечников считает, что Гёте изобразил здесь свою любовь к семнадцатилетней Ульрике фон Леветцов, и предлагает любопытнейшую версию: Гёте стыдился старческого чувства и зашифровал главную тему. С этих позиций Мечников и объясняет вторую часть «Фауста» — одно из самых загадочных произведений мировой литературы.

«В любви Фауста к Елене, — пишет он, — дело касается не мнимого старца, которому стоит снять бороду и переменить берет, чтобы стать молодым, а настоящего старика, о возвращении к молодости которого не может быть и речи, несмотря на все таинственные и волшебные приправы».

Отсюда, по мнению Мечникова, и оптимизм Фауста, несмотря на переживаемую им трагедию.

Сопоставляя обе части великого произведения, Мечников подводит итог:

«В первой части молодой пессимист, полный страсти и требовательности, готов на самоубийство и ни перед чем не останавливается для удовлетворения своей жажды любви.

Во второй части зрелый и старый человек продолжает любить женщин, хотя и иным образом; он умудрен опытом и стал оптимистом; удовлетворив стремления личной жизни, он посвящает остаток дней своих на благо человеческое; достигнув столетнего возраста, он умирает с чувством высшего блаженства, и даже почти можно сказать, что он обнаруживает при этом инстинкт естественной смерти».