Остается только сказать, почему люди современного типа, заселившие Европу около 40 тысяч лет назад, никак не могли произойти от местных неандертальцев. Я уже рассказывал о молекулярно-биологических исследованиях так называемой митохондриальной ДНК (мх-ДНК), которая передается исключительно по материнской линии. Поскольку спонтанный уровень мутаций — величина относительно постоянная, а мх-ДНК не обменивается участками с ядерной ДНК полового партнера, мы можем сравнивать по степени ее вариабельности отдельные биологические виды и популяции. Попросту говоря, чем больше мутаций обнаруживается в генах митохондриальной ДНК, тем дольше живет на свете данная популяция. Такими «долгожителями» оказались некоторые африканские этносы, из чего был сделан вывод, что «митохондриальная Ева» обитала в Восточной или Северо-Восточной Африке около 200 тысяч лет назад (более подробно вопрос о датировке древнейших сапиенсов мы рассмотрим в следующей главе).

Одновременно был проведен сравнительный анализ мх-ДНК, извлеченной из костей ископаемых неандертальцев, и мх-ДНК, полученной от 2000 современных людей. Выборка, как мы видим, самая что ни на есть репрезентативная. Более того, неандертальскую мх-ДНК сравнили с митохондриальной ДНК из ископаемых останков Homo sapiens возрастом около 25 тысяч лет. Возраст неандертальских костей колебался в пределах от 30 до 42 тысяч лет. Перекрестное сравнение показало высокую близость ДНК ископаемых кроманьонцев и современных людей, а также резкие (многократно превышающие статистическую погрешность) отличия ДНК неандертальцев как от ДНК кроманьонцев, бывших практически их современниками, так и от ДНК людей нашего времени. Был сделан вывод, что Homo sapiens и Homo neanderthalensis — это биологически разные виды. Вероятнее всего, у человека вообще нет неандертальских генов, либо их доля пренебрежимо мала. Даже по самым оптимистическим оценкам, эта величина не может превышать 0,1 %. Фантазии о гипотетическом скрещивании неандертальцев и кроманьонцев можно целиком оставить на совести романистов.

Органический мир нашей планеты пережил три фундаментальных события. Первым было зарождение жизни, тонущее во мгле веков, вторым — начало очеловечивания приматов, датируемое в широком диапазоне от 2,5 до 4 миллионов лет назад, а третьим — явление на свет божий человека современного типа, Homo sapiens, человека разумного.

Когда французский археолог Эдуар Ларте (1801–1871) обнаружил в гроте Кро-Маньон останки ископаемых сапиенсов, их сразу же окрестили кроманьонцами, а первый большой период их истории — культурой Ориньяк (в пещере с таким названием нашли изумительный по качеству выделки каменный инвентарь, как небо от земли отличающийся от грубых мустьерских орудий неандертальцев). Возраст находок составлял около 40 тысяч лет, так что первые кроманьонцы и неандертальцы были не только соседями, но и современниками. Вскоре последовали десятки новых открытий кроманьонских скелетов и стоянок на обширных пространствах Западной Европы и Северной Африки.

Наши далекие предки поражали воображение. Это были высоченные европеоиды (средний рост — 187 см) с идеально прямой походкой и огромным черепом — от 1600 до 1900 см³ (напомним, что емкость черепной коробки современного европейца колеблется в пределах 1300–1400 см³). Конечно, не все ископаемые Homo sapiens отличались гренадерским ростом, но популяция, проникшая в Европу в разгар последнего оледенения, была, похоже, очень высокорослой. Кроманьонец, как мы знаем, пришел не на пустое место. Неприветливые европейские тундростепи населяли в ту пору могучие и свирепые шапелльцы — умелые охотники на крупного зверя, и надо полагать, что отношения между двумя видами складывались отнюдь не идиллические. Борьба не на жизнь, а на смерть шла не только за контроль над охотничьими угодьями: поскольку политика мирного сосуществования была в ту суровую эпоху явно не в чести, дело нередко заканчивалось кровавыми столкновениями между пришельцами и хозяевами. Соперничество между неандертальцами и кроманьонцами продолжалось почти 10 тысяч лет и завершилось полной победой людей современного типа. Примерно 30 тысяч лет назад неандертальский человек окончательно сходит с исторической сцены. Сегодня уже вряд ли возможно разобрать по косточкам дела минувших дней и окончательно ответить на вопрос, что именно случилось с многострадальным неандертальцем. Был ли он физически истреблен своим более прогрессивным собратом, или просто-напросто вымер, не выдержав жестокой конкуренции за пропитание, — история умалчивает. Вполне вероятно, что умные пришельцы, располагавшие более совершенными технологиями, подорвали кормовую базу палеоантропов. Не следует сбрасывать со счетов и набиравшую обороты ледниковую эпоху: техническое превосходство позволяло кроманьонцам более успешно противостоять капризам палеолитического климата.

Кроме того, Homo sapiens — чрезвычайно агрессивный вид. Если о каннибализме неандертальца существуют разные мнения, то у людей современного типа поедание себе подобных было заурядной и повсеместной практикой. Человеческие кости в мусорных кучах людей каменного века свидетельствуют об этом совершенно недвусмысленно. Причем все эти кости хранят на себе следы каменных орудий — человек и зверь разделывались по одним и тем же правилам. Французский археолог П. Вилла резюмирует: «Это свидетельство общепринятого регулярного каннибализма у людей каменного века». Да что там каменный век! Мы знаем о ритуальном людоедстве многих примитивных народов, и говорят, что еще 300 лет назад воины одного африканского племени бросались в бой с криками: «Мясо, мясо!» Представляете, какой ужас должен был наводить этот боевой клич на отступающего противника?

Как бы там ни было, но каннибализм Homo sapiens — бесспорный факт. Своих соплеменников он употреблял в пищу часто и с удовольствием. Хотя в отбросах кроманьонцев находят и неандертальские кости, у нас нет серьезных оснований полагать, что он начал со своего предка, а потом переключился на себе подобных. Строго говоря, это даже нельзя назвать каннибализмом в чистом виде, поскольку неандерталец и кроманьонец — разные биологические виды.

И все-таки остается открытым вопрос: каким образом нашему пращуру в относительно короткий по геологическим меркам срок удалось истребить могучего классического палеоантропа, идеально приспособленного к суровому быту ледниковой эпохи? Положим, сапиенс был выше ростом, но зато неандерталец куда кряжистее — в силе и выносливости наверняка не уступит. Конечно, технологическое преимущество кроманьонца сомнений не вызывает, но много ли оно решало в ту эпоху, когда вооруженные дубинами люди в шкурах сходились лицом к лицу на холодных равнинах Европы?

Ответ пришел, как это часто бывает, с неожиданной стороны. Если сравнить эндокраны Homo sapiens и Homo neanderthalensis (эндокраны — это слепки мозговой полости черепного свода изнутри, позволяющие разглядеть расположение борозд и извилин головного мозга), то обнаруживаются удивительные вещи. Хотя неандертальский мозг велик (как мы помним, он на 200 см³ превышает средние величины головного мозга современных европейцев), он грешит своеобразной «неправильностью», неравномерным развитием отдельных частей. Разрастание теменных и затылочных отделов у палеоантропов сочетается с относительно примитивным строением лобных долей, имеющих клювовидную, уплощенную форму. Складывается впечатление, что эволюционные процессы еще не пришли в состояние необходимого равновесия, и покатый лоб неандертальского человека откровенно «урезал» префронтальную область, где как раз и располагаются лобные доли. Если мы сравним головной мозг высших приматов и Homo sapiens, то при всех различиях увидим более законченные творения природы. А вот мозг неандертальца еще не отшлифован как следует, он находится в процессе становления. Нам уже приходилось отмечать, что лобная область у шимпанзе занимает 14,5 % мозговой территории против 24 % у современного человека. А вот у неандертальца она не превышала 18 %.