— Так держать, — приказал ему Игорь Степанович и подозвал Турецкого. — Вот что, Саша, плохо наше дело... Все против нас. Шторм, критическая глубина. А средств практически никаких.

   — Четыре кислородных баллона с общим запасом на два часа и три веревочных каната по двадцать метров, — отчеканил Козлов. — Все больше, чем ничего.

   — И целый арсенал оружия, — хлопнул Александр рукой по ящику с глубинными бомбами.

— Ты когда-нибудь погружался в таких условиях?

— Нет, — призвался Митяй. — Но попытаться можно.

— Уверен?

— А какая разница — уверен, не уверен...

— Ты прав, другого выхода нет... Когда?

   — Прямо сейчас. Но сначала надо привести в чувство Васю, без его помощи не обойтись.

— Я пойду с тобой.

   — Забудьте, капитан. Шестьдесят семь метров — это не шутки. Слишком опасно, здесь должен действовать профессионал с многолетним стажем.

— Знаю, но у меня тоже какой-никакой опыт имеется.

   — Кислорода мало, — выложил свой главный аргумент Козлов. — Вместо двух часов мы получаем один.

Но у Немого уже был заготовлен ответ:

— Только я знаю, как эта штуковина выглядит.

   Митяй показал Васе комплекс специальных дыхательных упражнений, облегчавших морскую болезнь. Гладий попытался было воспротивиться, но Козлов его буквально заставил. И подействовало! Желудок еще стягивало, но тошнота отступила.

   Тем временем Игорь Степанович и Александр скрепляли между собой канаты. Капитан так умело вязал морские узлы, что было любо-дорого смотреть, от Турецкого требовалась лишь физическая сила при затягивании. В результате они получили один канатище, длина которого почти совпадала с глубиной океана в этом месте.

  — Как думаешь, выдержит?— спросил Немой и сам же себя успокоил: — Выдержит. На совесть сработано.

— Не хватает восьми метров.

— Ничего, на руках поднимем.

— Ты же говорил, что ящик тяжелый.

  — Под водой он гораздо легче. Теперь так: на каждые пять метров сделайте маркировку. Ну тряпки какие-нибудь привяжите, — скомандовал Козлов. — Нам обратно подниматься, надо будет остановки делать, чтобы азот из крови ушел. Иначе кессонку запросто поимеем. Закипит наша горячая кровь в самом натуральном смысле. Жуткое дело, я как-то наблюдал...

   Он теперь командовал, он был специалистом, и его слушались беспрекословно. Нашли какие-то тряпки, отмерили по пять метров, отмаркировали.

   У левого борта глиссера, как нельзя кстати, была установлена круглая вращающаяся панель со спаренным крупнокалиберным пулеметом. Общими усилиями обмотали вокруг нее конец каната, закрепили, проверили на прочность резким рывком.

— Еще минус три метра... — констатировал Александр.

Немой и Козлов облачились в гидрокостюмы с плотно покрывающими голову шлемами, надели ласты, застегнули на своих поясах ремни, к которым были прикреплены десантные ножи с зазубренными лезвиями. Митяй в последний раз проверил подачу кислорода в маски: малейшая неисправность, и смерть практически неминуема...

   — Когда будем подниматься, не забывайте смотреть на канат, — втолковывал он Игорю Степановичу. — Пять метров — остановка, пять метров — остановка. Но я не могу дать гарантии, что... — он осекся.

— Что? — Немой вскинул брови.

   — Что все будет... — еле слышно пробормотал Козлов. — Шестьдесят семь метров... Это за пределами всяких норм...

   — Двум смертям не бывать! — бодрился Игорь Степанович, но по выражению его глаз было заметно — волнуется.

   — Нам бы парочку тренировок, — мечтательно проговорил Митяй, прекрасно сознавая, что об этом не может быть и речи.

   Александр и Василий прикрепили к свободному концу каната ящик с патронами и, раскачав его, бросили в воду. Но минуло несколько минут, прежде чем канат со звоном натянулся...

— Стоп машина! — скомандовал Немой.

   Он внимательно смотрел на приборы, ожидая только ему ведомых координат. Теперь они стояли прямо над местом, где он затопил аппаратуру.

Турбины стихли.

— И что теперь? — Из рубки выглянул Сотников.

   — Течение здесь несильное, но все равно нас будет потихонечку относить в сторону, — сказал Игорь Степанович, перекидывая через плечи лямки акваланга. — Следи за компасом, стрелка должна быть в этом положении. Как только заметишь отклонение, немедленно выравнивай на самом малом ходу. Это трудно, но вполне возможно. Главное — не паниковать и помнить, что нам с Дмитрием еще охота пожить... А теперь о грустном... Если мы через час не вернемся...

- Типун вам на язык! — вскричал Веня.

   — Если мы через час не вернемся, — после небольшой паузы продолжил Немой, — то Александр принимает на себя командование кораблём. Я объяснил ему, как ориентироваться по навигационным приборам. Сотников у штурвала. У этой посудины хватит топлива, чтобы добраться до нашего берега.

   — Ну, с Богом... — сказал Турецкий, хотя был не любитель громких слов.

   Вода была обжигающе холодна, кисти рук мгновенно начало сводить судорогой.

   —  Двигаться, двигаться! — призывал Игоря Степановича Митяй. — Пропотеть хорошенько! Иначе околеем!

   За последние минуты шторм заметно поутих, но все же волны еще достигали приличной высоты. Они с грохотом били в нос глиссера, после чего палубу накрывало облако мелких брызг.

   Подобраться к канату оказалось делом далеко не простым, аквалангистов стремительно относило от борта. Наконец это удалось Митяю. Он схватился за канат и притянул к себе Игоря Степановича.

   — Кстати, капитан, я забыл спросить... В здешних местах водятся акулы?

   — Акулы? Конечно, водятся. — Немой закашлялся, сплюнул попавшую в горло едкую соленую воду и добавил с легкой улыбкой: — Шутка.

— Шутка? — с недоверием посмотрел на него Митяй.

— Шутка. К тому же весьма неудачная.

— Это точно шутка?

   — Да нет здесь никаких акул! Ну, может, осталась одна, маленькая. Чего ее бояться? В конце концов, у нас есть ножи. Я ее одним ударом, в глаз. Подумаешь, акула...

— Игорь Степанович, а вы случайно не еврей? — Случайно нет.

— Тогда я спокоен...

   Они опустили на лица маски, зажгли фонари на шлемах, ослабили вентили баллонов.

  Митяй пошел первым, быстро перебирая руками по канату. Немой — сразу следом за ним.

   Как только достигли третьего маркера, замерли, успокоили дыхание. Митяй вопросительно мотнул головой, мол, как самочувствие? Немой оттопырил большой палец — отлично.

   Двинулись дальше. В желтых лучах фонарей проскальзывало что-то живое, блестящее... Мелкая рыбешка, напуганная внезапной встречей со страшными чудовищами...

   Через два маркера снова остановка. Опять Игорь Степанович поднимает большой палец. Он улыбается, но как-то не очень естественно.

   В висках начинает отстукивать пульс, все громче и громче. Все крепче и крепче приходится держаться за канат, возрастающий с каждой секундой страх так и хочет вытолкнуть на поверхность.

   Восьмой маркер — сорок метров. Критическая для акваланга глубина. Теперь можно рассчитывать только на удачу...

   Митяй выразительным жестом предлагает капитану — оставайтесь здесь. Тот еще более выразительно выпучивает глаза — умнее ничего не придумал?

Пятьдесят пять метров...

   Свет фонаря уже достигает дна. Оно удивительно ровное — ни складочки, ни морщинки. Это впадина, на протяжении веков или даже тысячелетий заполнявшаяся миллиардами крохотных песчинок, которые превратились в бархатную сизую гладь.

   Значит, злополучный груз должен отыскаться без труда... Правда, только в том случае, если Игорь Степанович не ошибся, если он точно вычислил место.

   Они крутят головами, освещая пространство вокруг себя. Нет, контейнера не видно...

Пятьдесят семь метров...

   Хоть это и было неминуемым фактом, но все равно почему-то воспринимается как неприятная неожиданность: канат кончается, уходит из-под рук единственная опора, единственная связь с кораблем. Ящик с патронами остается наверху.