Однако, покуда я мчусь к дому, под всем этим ликованием возрастает и страх. Неизвестная и ужасная тварь все ближе и ближе, стремительно несется за мной по пятам. А путь не близок, хотя я преодолеваю мили, точно простые футы.

Тварь позади меня издает дикий шум. Пронзительные вопли наполняют меня паникой настолько обессиливающей, что я невольно сбавляю скорость — именно теперь, когда она более всего мне нужна. Впереди, уже не так далеко, маячат темные очертания города. Я близко, и все же преследователь — и мой собственный страх — тянут меня назад. Чего доброго, я и вовсе остановилась бы, если бы не фигура, что летит навстречу мне со стороны города.

Сперва она — лишь бледное мерцание вдали, но очень скоро уже оказывается прямо предо мной. Еще миг, и я потрясенно осознаю, что это ясновидящая, Соня Сорренсен.

— Спеши! Скорее! Нельзя терять ни секунды! Ох, ну зачем только ты забралась так далеко? — Произнося это, она нетерпеливо подталкивает меня вперед. — Давай! Назад, как можно скорее. Я за тобой.

Я не останавливаюсь для того, чтобы подивиться, как и почему в моем сне вдруг появилась Соня Сорренсен. Я слышу панику в ее голосе — и со всех сил лечу вперед. Она мчится за мной по пятам, и так мы достигаем города.

— Я не рискну идти с тобой дальше. Это небезопасно. — Она уже удаляется от меня. — Как можно скорее воссоединись с телом. Ни за что не допускай, чтобы вас разобщили. Ни за что!

— А ты как же? — Мой голос звучит слабо, точно издалека. Я не чувствую, как он вибрирует в горле.

Соня встречается со мной глазами.

— Он не за мной гонится.

Слова ее заставляют меня снова рвануться вперед. Я лечу над полями, над дорогой к Берчвуду, вверх вдоль стены дома. Но когда я уже почти добралась до окна моей спальни, преследующая меня тварь злобно рычит. В рыке этом слышны слова — свистящие, сочащиеся ядом, я не могу разобрать их.

— Госпожа… Стражи…

Я невольно останавливаюсь, силясь понять странное послание. А ведь такого промедления позволить я себе никак не могу.

Чудище рычит, хлопает крыльями — так близко, что я могла бы дотронуться до него, когда бы мне хватило храбрости протянуть руку. Я не различаю ничего, кроме клубящейся тьмы, но слышу топот копыт, биение множества крыльев. Сквозь весь этот шум прорезается завораживающий, безвременный ритм — он одновременно знаком и пугающ. На миг меня пронзает паника, а потом на смену ей по всему телу разливается обреченность.

Я опоздала. Чудовище слишком близко ко мне. Я застываю на месте, не в силах пошевелиться. В каждую клеточку тела сочится апатия…

И все же враг не может коснуться меня.

Он зависает на краю какого-то барьера — незримого для меня. Шепот, что звучал так близко, так угрожающе, становится неразборчивым, удаленным. Гул крыльев, которые еще миг назад били воздух рядом со мной, теперь доносится совсем слабо, точно из-под толстого одеяла. Тварь яростно воет, но теперь это лишь бессильная демонстрация злобы — и я остаюсь за невидимым щитом, что дарит мне безопасность.

Оцепенение наконец спадает с меня. Я проталкиваюсь через окно, на несколько мгновений зависаю над своим спящим телом, а потом падаю в него.

Странное ощущение — как будто душа с легким щелчком занимает предназначенное ей место, ложится на него, входит, точно кусочек головоломки в узор. И еще странно — знать, точно знать: все это был не сон.

Когда я спускаюсь в гостиную, Генри сидит в своем кресле возле окна. На коленях у него «Остров сокровищ», но Генри не читает, а смотрит на улицу, что раскинулась по ту сторону оконного стекла.

Я подхожу к нему, не стараясь приглушить шаги. По себе знаю, каково это — настолько глубоко уйти в свои мысли. Не хотелось бы напутать братишку, резко и внезапно выведя его из этого состояния. Но он все равно не замечает меня, покуда я не окликаю его.

— Доброе утро, Генри.

Он поднимает голову и моргает, как будто я вывела его из транса.

— Доброе утро.

Я чуть наклоняю голову, всматриваюсь в глаза брата, пытаясь расшифровать странное выражение в двух карих безднах.

— Все в порядке?

Он несколько долгих мгновений смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы заговорить, но тут в комнату входит Элис. Мы оба оборачиваемся к ней, но когда я снова перевожу взор на Генри, он все глядит и глядит на Элис, не может оторвать взора от ее лица.

— Генри? С тобой все в порядке? — повторяю я. Элис приподнимает брови и озадаченно смотрит на нашего младшего брата.

— Да-да, Генри? Ты как? Все хорошо?

Он отвечает не сразу, а когда наконец открывает рот, то обращается к Элис, не ко мне.

— Да. Просто зачитался.

Почему-то в голосе его звучат оправдывающиеся нотки, однако не успеваю я подивиться этому, как на пороге появляется тетя Вирджиния и все мы отвлекаемся на нее.

— Лия? — Она так и стоит на пороге с каким-то странным выражением на лице. — Тут кое-кто хочет с тобой повидаться.

— Повидаться? Со мной? Кто?

Перед тем как ответить, тетя нервно переводит взгляд с моего лица на Элис и обратно.

— Она сказала, ее зовут Соня. Соня Сорренсен.

Пока мы с Соней идем вверх по холму к утесу, что нависает над озером, ни одна из нас не произносит ни слова. В пустоте всего того, о чем мы молчим, я сосредоточиваюсь на небе, сапфировой бездне, что тянется во все стороны, без конца и без края. Линия горизонта изгибается почти различимо взору — я диву даюсь, как это люди, видя такое вот небо, могли когда-то считать, будто Земля плоская.

Я стараюсь не думать об Элис, о том припадке плохо скрываемой ярости, что накатил на нее при одном упоминании имени моей гостьи. Она ушла из гостиной прежде, чем тетя Вирджиния ввела туда Соню, — что одновременно и поразило, и обрадовало меня. Хотя бы не приходится выдумывать никаких объяснений. Впрочем, иллюзий я не питаю: появление Сони и присутствие тети Вирджинии лишь выгадали мне небольшую отсрочку. Элис не оставит без вопросов визит столь необычной гостьи.

К тому времени как Соня наконец нарушает молчание, нервы у меня натянуты до предела от невысказанных слов.

— Лия, тебе нельзя заходить так далеко.

Однако смотрит она не на меня, а вперед, вдаль, как будто вовсе ничего и не говорила.

Грудь мою переполняет гнев, мгновенный и жаркий.

— А расскажи мне, Соня, как измерить это самое «далеко»? Может, ты расскажешь, как измерять расстояние, когда я посреди ночи вдруг вылетаю из своего тела?

С минуту она молчит. Профиль ее чист и прекрасен, как у мраморных статуй, которые мы рисуем в Вайклиффе.

— Да, наверное, это и в самом деле сложно. В смысле, если ты никогда не делала этого раньше.

Она не столько говорит, сколько бормочет.

— Если я никогда… Ну разумеется, я никогда не делала этого прежде! — Я останавливаюсь и дергаю Соню за рукав так сильно, что и она вынуждена остановиться. — Погоди! Ты хочешь сказать, что ты уже не в первый раз — вот так вот летаешь?

Она смотрит мне в глаза, пожимает плечами и выдергивает руку, а потом, повернувшись, продолжает взбираться на гребень холма, что ведет к озеру. Я бросаюсь следом, но пока догоняю ее, успеваю совсем запыхаться.

— Ты не хочешь мне ничего ответить?

Соня вздыхает и, продолжая идти, окидывает меня внимательным взглядом.

— Ну ладно, хорошо. Да, я делала это прежде. Я занимаюсь этим с самого детства. Некоторые люди это делают, сами того не осознавая, думая, что просто спят и видят сны, например. А другие могут делать это по собственной воле. На самом-то деле, их много, таких людей. Во всяком случае, в моем мире их много.

Она говорит это так, будто мы не идем с ней бок о бок по одной и той же земле, будто она обитает в каких-то диковинных уголках Вселенной, невидимых и недостижимых для меня.

— В твоем мире? Ты о чем?

Она чуть слышно смеется.

— А разве мы не из разных миров, Лия? Ты живешь в роскошном особняке, в окружении семьи и вещей, которыми дорожишь. А я — в маленьком домишке, где правит миссис Милберн, в обществе лишь других духовидцев и тех, кто платит нам, чтобы мы описали им то, чего они не могут увидеть.