- Но думаю, младшего брата Тиберия, ожидает не менее славное будущее. Говорят, что в эфебии* Друз ни в чем ему не уступает, также как в познаниях наук.

- Они оба аркадийцы* , - ухмыльнулся Ирод, - Оба из рода Клавдиев. А до меня дошли слухи, что твое пребывание в Египте не доставило Ливии удовольствия…

- Да, она меня не жалует, - признался Анций.

- Тогда мы с тобой тоже оба аркадийцы, - осклабился царь, - И нам есть смысл позаботиться друг о друге, не правда ли?

- Поэтому я здесь и нахожусь.

- Великий Август намерен осчастливить нас своим присутствием на Востоке или тебе, мой бесценный друг, ничего об этом неизвестно?

Действительно, Август давно замышлял путешествие по восточным провинциям, но пока план хранился в секрете. Осведомленность Ирода указывала на то, что важной информации он уделял явно больше внимания, чем собственной внешности.

- Августа настигла мучительная болезнь, что делает разговор о его поездке на Восток в высшей степени сомнительным.

- Его беспокоит кишечник, но у него есть несравненный Антоний Муза, которого Боги наделили чудесным даром врачевания и есть несметные легионы боготворящих его людей от Альбия* до Африки, ежедневно приносящих священные жертвы на алтари храмов во славу и во здравие отца отечества* . Надеюсь, очень скоро мы получим счатливую весть о победе Августа над одолевшим его недугом, как до сих пор получали известия о его славных победах над врагами.

- Будем неустанно молиться Богам, чтобы ускорить приближение этого воистину счастливого дня.

- Но ты будешь на моей стороне, когда полный сил и энергии принцепс посетит наши многострадальные земли, нуждающиеся в его покровительстве и заступничестве?

Ирод говорил так, словно досконально знал о всех опасностях, нависших над ним и словно знал о той исключительной роли, какая по воле случая досталась римскому посланнику, чей образ жизни красноречиво свидетельствовал, что он уже давно не ограничивает себя сугубо дипломатическими обязанностями.

- Клянусь всеми Богами, я сделаю все, что будет во благо Рима, - ответил Анций.

* это случилось в период борьбы за власть (39 - 37 гг до н. э.) с Антигоном, сыном Аристовула из династии Маккавеев

* царь Иудеи в 134 - 104 гг до н. э.

* За свою жизнь Ирод женился девять раз, здесь упомянуты две из его жен - самарянка Малтака и Клеопатра из Иерусалима

* дочь от брака египетской царицы Клеопатры и Марка Антония, ставшая женой мавританского царя Юбы ?? Нумидийского.

* дочь от брака Марка Антония и Октавии, сестры Августа

* речь идет о ранней смерти первого мужа Юлии, дочери Августа, молодом Марке Клавдии Марцелле, сыне Октавии от брака с Гаем Клавдием Марцеллом

* Антипатр - сын Ирода от Дориды

* к моменту описываемых событий браку Августа с Ливией исполнилось пятнадцать лет и лишь раз Ливия была беременной и то неудачно - ребенок родился мертвым.

* комедиограф Публий Теренций Афр, уроженец Карфагена, умер в 159 г до н. э

* герой комедии Симон упрекает раба Дава, на что последний делает вид, что не понимает причин обвинения и говорит: Я Дав, не Эдип, т. е. что он не способен, как Эдип, разгадывать заданные ему загадки.

* один из древнейших сводов римского обычного права (5 в. до н. э.), изложенный на 12 досках-таблицах.

* мелкая еврейская монета, а также мера веса.

* гимнастические площадки для 16-20 летних.

* выражение применялось в двояком значении: либо указывало на схожесть положения; либо употреблялось в ироничном смысле - оба хороши.

* древнее название реки Эльба

* до Августа имя отца отечества носили Цицерон и Цезарь, оно считалось высшим почетным званием.

Сначала из Рима пришла хорошая весть: как и ожидалось, искусный Антоний Муза еще раз доказал, что он лучший из лучших лекарей Италии. Передавали, что Август чувствует себя отменно, что весел и даже возобновил работу над очередной книгой "О своей жизни", прерывая ее сочинением довольно остроумных эпиграмм и пробуя свои силы в жанре трагедии. Антонию Музе благодарные (или изображающие благодарность) сенаторы поставили статую возле изваяния Эскулапа. Следующая новость оказалась тревожной: неурожайный год породил острую нехватку хлеба, плебеи во всем обвиняли сенат, а в Риме, шумно негодуя, собирались толпы возле городской префектуры. К плебеям примыкали отпущенники, разный сброд и рабы из привелигированной прослойки, которым доверялись обязанности управляющих, секретарей, чтецов, надзирателей, воспитателей и домашних докторов.

Срочно завозилось зерно из Галлии, Мавретании, Испании и Египта. Хлебная гавань в Путеолах напоминала Большой рынок, где вместо людей теснились и сталкивались боками галеры. Август был вынужден издать эдикт, согласно которому вводилась временная ежедневная раздача хлеба при предъявлении тессера - медного жетона, которым обычно пользовались малоимущие раз в месяц во время государственных раздач.

Хлебные выдачи были введены еще при Гае Гракхе* . Сулле удалось на время прекратить их, но уже Цезарю пришлось опять восстановить эту процедуру - льготами на покупку дешевого хлеба в Риме пользовались в его правление сто пятьдесят тысяч римлян. Но город разрастался и Августу ничего не оставалось делать, как увеличить число льготников до двухсот тысяч.

Просочился слух, что Марк Випсаний Агриппа вернулся в Рим, что сделал он это неохотно, уступая настойчивости Августа. При этом многозначительно добавляли, что Ливия не присутствовала на торжественной церемонии по случаю возвращения Агриппы в храме Юпитера-Громовержца, незадолго до всех этих событий освещенного жрецами. Еще более неожиданной выглядела новость о приготовлениях к свадьбе, где роль невесты исполняла овдовевшая Юлия, а роль жениха - Марк Агриппа. Пикантность ситуации заключалась в том, что Агриппа был женат. О, если бы его женой была хотя бы даже дочь сенатора… Он взял бы развод и никто не посмел бы его упрекнуть. Но женой Агриппы и матерью его детей была Марцелла, дочь Октавии - родной сестры Августа.

Ирод воодушевился:"Этот брак - свидетельство мудрости и дальновидности принцепса, не пройдет и года, как Палатин огласится криком новорожденного - сладостным для Августа и скорбным для Ливии. Первый в сраженьи - Агриппа не станет последним в брачной постели и очень скоро, будь уверен, мой бесценный друг, Августа будут окружать счастливые внуки и его перестанут терзать думы о наследнике. Ради этого стоило пожертвовать благополучием Октавии* ".

В результате всех этих непредвиденных обстоятельств давно задуманная поездка на Восток несколько раз перекладывалась и лишь весной в консульство Марка Лоллия Павлина и Квинта Эмилия Лепида из Рима выступила пышная процессия, снаряженная удобными повозками для длительных путешествий. В авангарде, возглавляемый молодым Тиберием двигался один легион, составленный из опытных войнов. Отставая от него на расстояние пяти-шести миль следовал кортеж Августа, сопровождаемый огромным корпусом гражданских лиц: чиновниками различного ранга, жрецами, послами, красивыми женщинами и рабами. В ближайшей свите следовали правители как подчиненных провинций, так и покуда свободных земель. И те, и другие были облачены в простые одежды и наперебой предлагали свои услуги человеку, чья власть, как гигантская тень, покрывала полмира. В этом состязании льстецов особенно выделялись двое: претендент на армянский престол, в черных кудрях, Тигран и царь Каппадокии - Архелай, не упускавший возможности продемонстрировать свою преданность. Впрочем, и тому и другому доставались от Августа благосклонные ободряющие улыбки. Армения, не смея противостоять Парфии, преклонила колени перед воинственным соседом и теперь смотрела на Рим с мольбой, тщась надеждой заполучить в лице Августа заступника. Красавец Тигран подобострастно вился возле повозки могущественного покровителя, откликаясь на любое его движение, на любой поворот головы; на любое, брошенное им, слово, чтобы успеть, ни в коем случае не пропустить выгодного случая и заговорить о парфянах. Умный армянин знал, что нет такого римлянина, который не испытывал бы при этом чувство постыдного раздражения - не так уж много времени прошло с тех пор, как легионы Марка Красса в сражении при Каррах, рассеянные парфянской конницей, смешивая боевые порядки позорно отступили, оставив на поле брани гордые знамена, а затем, спустя время, все повторилось, только на этот раз во главе неудачливых войск оказался Марк Антоний. Златоглавые римские орлы до сих пор стояли напоказ, в насмешку, во дворце Фраата Четвертого и тешили его самолюбие. Так что Тигран вполне мог бы и умерить свое усердие, легко тонущее в бездонных водах мстительных переживаний римлян - надежным средством, лучше всего обещавшем определить судьбу в его пользу, но он продолжал с восточными церемониями изощренно унижаться и радовался, когда замечал в спокойных светлых глазах Августа многообещающую улыбку.