— Будучи Певицей, ты уже знаешь, что мир состоит из вибраций, волн света, цвета и звука, — сказала Элендра через несколько дней после знакомства с Рапсодией. — Мир наполнен непрекращающимся движением, которого большинство людей не видит. Именно благодаря этому движению, или вибрациям, ты можешь влиять на окружающую действительность при помощи своей музыки. То же самое относится и к Звездному Горну. Если ты как следует сосредоточишься на моделях, известных тебе как Дающей Имя, ты обнаружишь слабые места в защите своего противника, по которым и следует наносить удар. Когда ты наберешься опыта и научишься правильно концентрироваться в сражении, я устрою тебе поединок с кем-нибудь из лиринских солдат, чья техника оставляет желать лучшего, чтобы ты потренировалась находить недостатки противника во время боя.
— А разве мы сейчас не этим занимаемся? — удивленно спросила Рапсодия.
— Ты сражаешься со мной с завязанными глазами? — улыбнувшись, поинтересовалась Элендра.
— Понятно.
— Я попрошу их сначала не слишком тебя обижать.
— В этом нет необходимости, — также улыбаясь, ответила Рапсодия. — Мои друзья болги никогда меня не щадят, и сомневаюсь, что враги тоже станут демонстрировать милосердие, поэтому пусть сражаются в полную силу. Я надеюсь справиться.
Элендра снова улыбнулась. Спокойствие и честность Рапсодии напомнили ей, какой она сама была в юности. Впрочем, Певица иначе смотрела на жизнь, чем она тогда. Возможно, это произошло потому, что Рапсодия выросла среди людей, была лишена естественной сдержанности лиринов и бросалась навстречу жизни с такой радостью и энтузиазмом, что трогала этим сердце Элендры.
Страстное желание стать частью жизни, которая ее окружала, и радоваться ей, уверенность в том, что даже в самых неприятных ситуациях можно найти что-нибудь хорошее, восхищало Элендру. Опыт и возраст научили ее, что такой подход к жизни несет боль тому, кто его исповедует, но находиться рядом с Рапсодией и стать частью ее мира было для нее истинным удовольствием. Она надеялась, что стремление девушки ярко гореть отражает ее родство со звездами и их надежным негаснущим светом, а не с кратковременным жаром огня, с которым она тоже связана и которое живет совсем мало и умирает, стоит лишь прогореть топливу, поддерживающему в нем силы.
Отсутствие осторожности сказывалось почти во всех поступках Рапсодии, кроме ее сердечных дел. Элендра замечала, как она улыбается юношам, которые дарили ей цветы, встретив на улицах города, или оставляли небольшие подарки для нее на пороге их дома, но всегда спокойно отказывалась встретиться с ними вечером или погулять при луне.
А когда кто-нибудь набирался храбрости и просил ее прийти на свидание, она либо приглашала его на ужин, зная, как смущаются юноши в присутствии знаменитой воительницы, либо говорила, что у нее нет времени, поскольку ей нужно тренироваться. Элендра уважала ее нежелание встречаться с молодыми людьми, но не переставала этому удивляться. Она была достаточно мудра, чтобы понимать: она может научить и научит ее правильно двигаться и владеть оружием, но не в силах повлиять на душу.
«Райл хайра», — подумала она.
«Жизнь такова, какова она есть» — старинная поговорка лиринов. Все, что она могла сделать для девушки, это дать ей в руки умение и надеяться на успех.
Однажды вечером они сидели у очага Элендры и пили дол моул. Элендра смотрела куда-то вдаль, словно не видела языков пламени, и думала о прошлом. Мысли Рапсодии блуждали в мире, где ей суждено теперь жить.
— Элендра?
— Да?
— А как мы найдем ф'дора? Если тебе за столько времени не удалось его разыскать, может быть, нам вообще не суждено узнать, где он прячется. Значит, придется ждать, когда он нанесет удар, и защищаться?
Элендра поставила кружку и задумчиво посмотрела на Певицу.
— Понятия не имею, — сказала она наконец. — И это не слишком хорошо для нас, поскольку ф'дор получает преимущество. Я потратила не один век на размышления о том, как его найти. Надеялась, что намерьенам удастся объединиться; Ллаурон не покладая сил трудится, чтобы этого добиться. Местные жители очень сильны, а те, кто еще помнит Сереннскую войну, с радостью отдадут все силы на то, чтобы уничтожить ф'дора, если, конечно, удастся убедить их, что он не моя выдумка. Однако во главе государства должны встать новые, мудрые правители, непохожие на Гвиллиама и Энвин.
Тогда и корона лиринов перестала бы служить просто украшением этого зала, если бы, конечно, появился монарх, достойный ее надеть. К сожалению, алмаз лишился своего главного свойства — способности подчинить себе и держать в плену демона. Как я уже говорила, видимо именно по этой причине он и стремился его уничтожить.
Когда я была Илиаченва'ар на Острове, я иногда видела скрытое зло сквозь пламя Звездного Горна. Но ты, благодаря своей связи с огнем и при помощи меча, могла бы распознавать вещи, которые недоступны мне, тем более если учесть, что ф'доры рождены от стихии огня. Трое еще могут прийти, хотя я не очень в это верю. Пожалуй, есть еще одна, последняя надежда — найти дракианина. Только дракиане обладают врожденной способностью распознавать ф'доров.
Рапсодия собралась спросить про Троих, но последние слова Элендры заставили ее задуматься. Она вспомнила, как узнала о существовании дракиан — на окутанном вечным мраком Корне, когда впервые подумала об Акмеде не как о враге.
«Ты думаешь, что ты единственная полукровка на свете?»
«Нет, конечно».
«Грунтор наполовину бенгард».
«А ты?»
«Я наполовину дракианин. Так что мы все тут дворняжки».
— А что ты знаешь про дракиан, Элендра?
Элендра встала и подбросила дров в огонь.
— Дракиане принадлежали к одной из Древних рас, самой старшей из всех, кроме, пожалуй, Первородного на рода, и являлись заклятыми врагами ф'доров. Ненависть к демонам была у них в крови, и они делали все, чтобы их истребить.
Дракиане внешне похожи на людей, но они многое взяли от насекомых, и даже селились в пещерах глубоко под землей; наверное, кое-кто из них и до сих пор продолжает там жить. Про них говорили, что они очень подвижные и проворные и видят самые разные оттенки вибраций мира. Я не знаю наверняка, но мне кажется, что именно благодаря этому качеству они умеют находить ф'доров. Они обладали даром сражаться со своими врагами их же оружием и каким-то образом подчинять себе ф'доров.
Дракианин, благодаря диковинному очертанию своих естественных ритмов, может удерживать ф'дора в теле жертвы, которую ты захватил, и не дать ему спастись бегством. Теоретически дракианин в состоянии почувствовать запах ф'дора и запереть его в теле человека, пока кто-нибудь другой не убьет его. И тогда они оба — человек и демон — будут уничтожены. В своих странствиях я надеялась встретить дракианина, но мне не повезло. Естественно.
Рапсодия вспомнила мгновение, когда дала Акмеду новое имя на темной улице Истона.
— Ты знала Брата?
— Брата? — Элендра наградила Рапсодию удивленным взглядом. — Это имя я уже давно не слышала. Нет, я его не знала. А почему ты о нем спросила?
Рапсодия поколебалась несколько мгновений, а потом ответила:
— Как-то раз я слышала это имя, и мне стало интересно, что это за человек.
— Брат был самым знаменитым наемным убийцей в старом мире — если рассказы о нем правда. Он наполовину дракианин, а еще говорят, что он стал первым представителем этого народа, родившимся на Серендаире, и потому получил в дар родство с землей, которая усиливала его врожденную чувствительность к вибрациям. Все дракиане ощущают вибрации мира, но, частично из-за особенностей физиологии, а частично из-за статуса Старейшины рода, Брат обладал огромным талантом, значительно превосходящим по силе все остальные. Более того, он имел особенную связь с кровью — как ты с огнем. Брат был страшным противником.
А еще говорят, что он слышал биение сердца намеченной жертвы, где бы она ни находилась, и таким образом отыскивал ее. Думаю, именно по этой причине он получил свое имя. Несчастный не мог и мечтать о том, чтобы скрыться. Брат обладал талантом не только выслеживать, но и убивать. Никто из живущих не знал, наверное, и половины известных ему способов лишить человека жизни, но самыми опасными его качествами были скорость и точность. Он расправлялся со своими противниками быстрее, чем они успевали достать оружие — если, конечно, вообще замечали его приближение. Брат не нуждался в том, чтобы видеть жертву; благодаря особой чувствительности к вибрациям ему требовалось только оказаться в пределах действия своего любимого квеллана, у которого, насколько мне известно, была поразительная дальнобойная сила.
