Он не касался Рапсодии, лишь рука в перчатке и короткий дружеский поцелуй. Однако пальцы все еще жгло, и этот мучительный огонь распространялся по всему его телу, пробуждающемуся в суровой реальности наступившего одиночества. Отступившие на время нечеловеческие страдания теперь обрушилась на него с новой силой. Дракон негодовал из-за потери присущей ей магии, человеку не хватало много большего.

Вернувшиеся боль и одиночество заставили вспомнить о приближающихся событиях и о той роли, которую ему предстояло сыграть. Осознание того, что ей тоже предстоит познать чудовищную боль, оказалось совершенно не выносимым для его изуродованного сердца, и он упал на колени.

Он уткнулся головой в землю и, прижав руки к лицу, разрыдался, вдыхая терпкую пыль лесной тропы, роняя на землю слезы дракона — и оставляя куски обсидиана с вкраплениями золота, сверкающими в косых лучах солнца.

Еще долго единственным звуком в огромной опустевшей Колонии был тихий шорох маятника древних часов, медленно раскачивающегося в темноте. Пожилая дракианка поплотнее запахнула плащ, молча глядя перед собой. Когда она наконец заговорила, ее голос эхом прокатился в пустоте пещеры, а потом его поглотил мертвый ветер.

— В день гибели Колонии здесь кипела жизнь. — Ее взгляд скользнул по темным коридорам, словно она пыталась оживить давно ушедших людей. — Смерть пришла ночью. — Она закрыла глаза.

Акмед заметил, как натянулась просвечивающая кожа на ее лице, как напряглись мышцы, — она боролась с болью воспоминаний. Хрупкие вены потемнели, сердце начало быстрее качать кровь, и он ощутил, как участился ее пульс.

— Ф'дор, — прошептала Праматерь, не открывая глаз.

Кровь застучала в ушах Акмеда, глухо отдаваясь в голове. Он ощутил, как ускоряется биение могучего сердца Грунтора, растет давление в его венах. Веки древней женщины дрогнули, и она посмотрела в глаза Акмеда.

— Даже одно слово вызывает у тебя гнев, — сказала она. Король фирболгов слегка кивнул. — Твое сердце наполняется ненавистью — как и мое, — поскольку наши предки, кизы, принесли клятву. Они были детьми ветра, одной из пяти первых рас нашего мира.

Пока она говорила, Акмед почувствовал, как воздух над каменным плато негромко загудел. Даже ветер, идущий из глубин пещеры, слегка посвежел, словно он участвовал в истории, которую рассказывала Праматерь.

— В дни Преждевременья четыре из древнейших рас попытались заточить ф'доров в глубинах Земли, — продолжала Праматерь. — Каждая раса приняла посильное участие. Самая юная, известная как вирмрил, или драконы, построила склеп из Живого Камня, в который следовало навеки заключить ф'доров. — Черные глаза зловеще сверкнули. — Именно так появились на свет Дети Земли.

Акмед посмотрел на Грунтора, но великан молчал, продолжая внимательно слушать второй голос Праматери, говорящий с ним в более низком регистре.

— Две другие расы, митлины и серенны, устроили ловушку и заманили сущности ф'доров в клетку, расположенную глубоко под землей. То был естественный склеп, живая темница, поскольку ее построили из Живого Камня. Его двойственная природа наделила его силой, позволяющей удерживать взаперти сущности ф'доров, которые умели переходить из нашего мира в загробный мир духов.

Кизы обещали стеречь плененных ф'доров, взяв на себя роль их тюремщиков. Они так поступили, потому что обладали даром кирай — умели читать, воспринимать на вкус и ощущать любые изменения потоков воздуха и извлекать из них информацию. Способность кизов слышать и анализировать атмосферные колебания позволяла им видеть ф'доров и не давала тем освободиться, когда они принимали телесную форму. Кизы могли соткать сеть из шумов, удерживающую демонические сущности в полном подчинении, на случай, если бы ф'дорам удалось вырваться из склепа.

Они принесли огромную жертву, поскольку сынам ветра пришлось переселиться в глубины Земли, где они оказались оторванными от неба и духов воздуха. Эти стражи, представители кизов, стали называть себя «дракиане», так появилась на свет одна из Старших рас.

Глаза Праматери сузились; по изменению исходящих от нее колебаний Акмед сразу же понял: она пытается понять, какая часть ее истории является для него новой. Он опустил свой защитный кирай и позволил ей получить ответ. Он знал, что ф'доры были пленены четырьмя другими расами, но о том, как именно это произошло, Акмед узнал только сейчас.

Несколько мгновений она молча изучала Акмеда, потом ее лицо разгладилось и приобрело обычное невозмутимое выражение.

— Все шло так, как спланировали четыре расы, пока на Землю не упала звезда, которая пробила склеп из Живого Камня, темницу ф'доров. Прежде чем уцелевшие дракиане восстановили стену склепа, часть демонических сущностей сбежала. И с тех пор началась Главная Охота, поиск по крови, в котором принимали участие все дракиане — ведь каждый из них еще до рождения был связан клятвой, не отпускающей даже после смерти. Именно в Охоте и состоял смысл существования дракиан: выследить сбежавших ф'доров и уничтожить их. Ты знал, не так ли?

— Да, — спокойно ответил Акмед.

Он ощутил, как изменился голос Праматери, и ему стало немного не по себе.

— Те дракиане, которые присоединились к Охоте, по кинули свой пост возле темницы в глубинах Земли и вы шли на поверхность, чтобы начать поиски ф'доров. Они строили свои колонии под землей, но не слишком глубоко, чтобы ветер, необходимый для поисков, мог быть их частым гостем. Найти и уничтожить ф'дора очень непросто. Приходилось сначала выискивать людей, в телах которых они поселились, а потом убивать человека вместе с демонической сущностью ф'дора. Тебе и это известно?

— Да.

— Но ты не принадлежишь к Братству. Ты дисрик, один из Несчитаных, так называют дракиан, не связанных с Колонией. Кроме того, ты не прошел обучения и не освоил ритуала Порабощения.

— Я видел его в действии. — Тошнота подкатила к горлу Акмеда, он пытался отбросить воспоминания, вызванные словами Праматери.

— Ты должен пройти обучение, — сказала Праматерь, глаза которой продолжали осматривать пещеру. — Я этим займусь. В противном случае ты не сможешь осуществить пророчество.

Акмед откашлялся и спросил:

— Может, ты расскажешь мне о нем?

Праматерь посмотрела на слова, высеченные по окружности огромных часов.

— Ты должен быть одновременно стражем и охотником. Так предсказано.

— Плевать на предсказание, — прорычал Акмед. — Что оно означает? Как я могу быть и тем и другим одновременно? Мне примерно известно, за кем охотиться. Но что я должен охранять? Склеп?

Праматерь покачала головой, продолжая изучать начертанные на полу руны.

— Нет, но оно, как и склеп, сделано из Живого Камня.

— Дитя, — неожиданно проговорил Грунтор. Праматерь склонила голову.

— Да. Все, что вы здесь видите, и многое другое, бывшее когда-то Колонией, построено для его защиты. Ф'доры ищут Дитя и ему подобных, больше всего на свете они мечтают им завладеть.

— Почему? — спросил Акмед.

— Потому что Дети Земли созданы из того же Живого Камня, что и темница ф'доров. Их кости, в особенности те, что составляют грудную клетку, могут стать ключом, открывающим темницу.

Вновь налетел порыв ветра из глубин пещеры; только теперь Акмед заметил, какая воцарилась мертвая тишина. Во рту у него появился вкус пепла, и он смутно вспомнил, что ему вручали такой ключ.

Он был обернут лозой, казалось, отлитой из стекла, ощетинившегося обсидиановыми шипами. Лоза выросла на полу Шпиля, нечестивого храма демона, бывшего его повелителем в старом мире.

«Возьми его».

Акмед закрыл глаза, пытаясь отгородиться от воспоминаний, но они оказались слишком сильными, а ужас огромным. Он вытащил ключ из лозы. Обсидиановые завитки разбились в его руке, словно ножка хрупкого бокала.

Он держал ключ перед глазами и, обладая, как и все болги, способностью видеть в темноте, внимательно его рассматривал. У него сложилось впечатление, что ключ сделан из темной кости, напоминающей ребро. И он светился в темноте.