«Как похоже на песнь Сагии», — подумала она, вспомнив мелодию Дерева на другой стороне мира, по корням которого они спаслись. Но здесь Рапсодия ощутила юную силу, которой не было у Сагии. Зато в песне Сагии слышалась мягкая мудрость, глубина тона, которой не хватало песне этого Дерева. Возможно, причина заключалась в том, что Сагия вырос там, где была рождена первая стихия, эфир, а Великое Белое Дерево — где родилась последняя стихия, земля. Старость и Юность, сведенные вместе историей и Земной Осью.

Когда они подошли к Дереву, охваченная благоговением Рапсодия остановилась. Великое Белое Дерево имело в поперечнике никак не меньше пятидесяти футов, первые крупные ветви начинались на высоте более ста футов от земли, а еще выше виднелась свежая листва, зелено-белые вестники новой жизни. Полуденное солнце отражалось от гладкой коры, отчего казалось, будто Дерево окружает сверкающий ореол; яркие блики золотого света мелькали между огромных ветвей, обрушиваясь ослепительными потоками на траву, вызывая ощущение нереальности происходящего.

На сотни футов от могучего ствола отходили огромные корни, а там, где они заканчивались, были посажены разные деревья, по одному каждого вида. Некоторые, как утверждал Ллаурон, уже почти исчезли.

По другую сторону луга начиналась огромная роща древних деревьев с высокими толстыми стволами, но ни одно из них не могло сравниться с Великим Белым Деревом. В этой роще стоял большой красивый дом, простой, но удивительно изящный. У Рапсодии потеплело на душе.

Дворец Ллаурона был устроен необычным образом, не которые его части находились высоко на деревьях или на сваях, с окнами, выходящими на Дерево. Наружную часть дворца и в особенности высокую башню, поднимающуюся над пологом листвы, украшала замысловатая резьба. С наступлением весны дворец, как и кора Великого Белого Дерева, начинал испускать сияние; так он и стоял в прохладе рощи.

Каменная стена окружала цветущий сад, который еще спал, когда Рапсодия первый раз побывала здесь. Сбоку дворца располагалось небольшое крыло с тяжелой деревянной дверью, охраняемой стражниками.

В верхнем углу двери находился шестиугольный символ, окруженный спиралью, в ее центре на золотом листе красовалось изображение мистического зверя, дракона или грифона, слегка пострадавшее от времени и непогоды. Более того, Ллаурон сказал, что раньше эта дверь висела в гостинице Серендаира, занимавшей важное место в истории войны, еще не начавшейся в то время, когда она вместе с Акмедом и Грунтором покинула Остров. Всякий раз, глядя на эту дверь, Рапсодия вспоминала о родине и о том, как бесконечно далеко остался ее прежний мир.

— Я рада вновь здесь оказаться, — сказала она Гэвину, проходя мимо широких клумб, поражавших воображение буйством красок. Сады филидов были лучшими на континенте. — Я часто вспоминала это место.

Гэвин улыбнулся и кивнул стражникам, и те отсалютовали ему в ответ.

— Если захочешь, то можешь здесь жить. Или остаться в моем доме, если тебе не нравится роскошь дворца Ллаурона, я все равно там почти не бываю. — Он открыл дверь.

Вслед за Гэвином Рапсодия вошла в деревянный дворец. Солнечный свет проникал внутрь через стеклянные панели сводчатого потолка, за которыми неспешно колыхалась свежая листва. Запах кедра и свежих сосновых иголок наполнял удивительный дворец, мешаясь с пряными ароматами лекарственных растений и цветов. Рапсодия дышала полной грудью, чувствуя, как наполняется покоем ее душа.

Посреди коридора стояла небольшая группа мужчин и женщин в простой крестьянской одежде, о чем-то неторопливо беседовавших, пока Гэвин не закрыл за собой дверь. Рапсодия узнала Хаддира, преемника Ллаурона и главного целителя. Старейшины Круга решили, что Хаддир будет следующим Главным жрецом, но сейчас он преподавал ученикам медицину, лечил больных и помогал чем мог умирающим в филидских поселениях. Несмотря на некоторую резкость, Хаддир был превосходным целителем и проводил очень много времени со своими пациентами.

С ним о чем-то беседовала Ларк, знаток лекарственных трав, — Рапсодия занималась и с ней. Ларк была стеснительной и замкнутой лиринкой и говорила только в том случае, если к ней обращались с вопросом.

Дальше по коридору стоял брат Альдо, тоже очень застенчивый человек, лекарь лесных зверей, помогавший филидам лечить их домашних животных. С ним разговаривала Илиана, глава оранжерей Ллаурона. Когда Рапсодия опустила капюшон, все присутствующие посмотрели на нее.

Хаддир покачал головой и улыбнулся.

— Рапсодия! Какой сюрприз! Очень рад тебя видеть, моя дорогая.

— Благодарю вас, ваша милость, мне тоже приятно с вами встретиться. — Она вежливо поклонилась остальным. — А Ллаурон здесь?

— Конечно, здесь, — послышался справа уверенный голос.

Ллаурон стоял, держа в руках кипу бумаг, возле двери в свой кабинет, одетый, как обычно, в скромное серое одеяние.

Лицо Главного жреца было приятным, волосы, брови и аккуратные усы почти совсем поседели, глаза окружала сетка мелких морщин. Его отличал высокий рост и некоторая хрупкость сложения, хотя по всем признакам он обладал превосходным здоровьем. Загорелая обветренная кожа свидетельствовала о том, что он много времени проводит под открытым небом.

— И очень рад вас видеть, — продолжал Ллаурон, — но я вас не ждал. Надеюсь, вы меня простите, дорогие?

Его гости кивнули, и Ллаурон протянул бумаги Гэвину. Взяв Рапсодию под руку, он увлек ее в свой кабинет.

Как только дверь за ними закрылась, он поцеловал ее в щеку и подошел к камину, где над огнем грелся чайник.

— Чаю, моя дорогая?

— Нет, большое спасибо, Ллаурон. Сожалею, что мне пришлось вас побеспокоить, явившись без предупреждения.

— Наоборот, это приятная неожиданность. Устраивайтесь поудобнее. Мне нужно провести встречу, но я сообщу Гвен и Вере о вашем появлении. Они приготовят завтрак и комнату. Сколько вы планируете у нас пробыть?

— Боюсь, я не смогу остаться, — смущенно ответила Рапсодия. — Мне нужно почти сразу же отправляться в путь.

— Понятно. — Спокойные серо-голубые глаза слегка сузились, хотя на лице сохранилось приятное выражение.

— Я надеялась, что вы выполните мою просьбу.

— Конечно, что я могу для вас сделать?

Рапсодия сняла перчатки, у нее неожиданно вспотели руки.

— Мне нужно послать сообщение Акмеду, а я не хочу ждать очередного каравана. Может быть, вы позволите мне воспользоваться одной из ваших почтовых птиц.

Ллаурон задумчиво кивнул:

— Хорошо. Теперь я понимаю, почему от вас так давно не было вестей, — вы путешествовали. — Рапсодия приготовилась к неизбежным расспросам, но Ллаурон, казалось, почувствовал ее нежелание развивать эту тему и как ни в чем не бывало продолжил: — Мы сможем отправить ваше послание. Почему бы вам не дать отдых ногам, моя дорогая? Я пришлю Веру, чтобы она приготовила завтрак и снабдила вас запасом пищи в дорогу. Вам нужны какие-нибудь травы или лекарства?

— Нет, благодарю вас. — Рапсодия присела на краешек дивана.

— Быть может, мы сумеем найти для вас нечто особенное. Чтобы вы могли захватить их домой. Уверен, болгам они не помешают. А сейчас, моя дорогая, взгляните на это. — Он подошел к скрытой за книжными полками двери и распахнул ее. Рапсодия видела ее раньше и знала, что она ведет в его личный кабинет.

— Вы помните Маиб, молодой ясень в моем саду лекарственных трав?

— Да.

— За деревом есть потайной ход, который открывается так же, как этот. Когда придете в следующий раз, можете им воспользоваться. Через него вы попадете в мой личный кабинет, а поскольку о ваших путешествиях лучше никому не знать, такой способ будет оптимальным.

— Благодарю вас, — растерянно проговорила Рапсодия, и Ллаурон закрыл дверь.

— Не стоит, моя дорогая, — тепло улыбнулся он. — Вы можете немного освежиться, пока я проведу совет, а с посланием мы разберемся после моего возвращения.

Рапсодия едва успела закончить завтрак, который Вера принесла в кабинет, как вернулся Ллаурон. На плече у него висел небольшой ранец, а в руке он держал маленькую серо-голубую птичку, похожую на тех превосходных летунов, что доставляли его сообщения в Илорк.