Казалось, Рапсодия едва слышит его.

— Да?

Эши встал, засунул руку под плащ и через мгновение вытащил кошелек, который Джо однажды пыталась у него украсть на улице Бет-Корбэра. Он развязал шнурок, вы тащил маленький сверкающий шарик и вложил его в ладонь Рапсодии. Она нахмурила брови:

— Жемчужина?

— Да. Жемчужина состоит из слез моря. Она естественное хранилище таких эфемерных вещей, как клятвы и воспоминания, — по традиции серьезные государственные договоры или важные торговые сделки заключаются, когда рядом находится крупная, очень ценная жемчужина. — Рапсодия рассеянно кивнула, она знала, что невесты в старом мире вплетали эти маленькие перламутровые шарики в волосы или использовали их в украшениях. — Ты — Канвр, — продолжал Эши. — Если ты хочешь освободиться от кошмара, произнеси истинное имя жемчужины, и кошмар перейдет в ее память. После того как твоя мысль оказалась в плену жемчужины, раздави ее каблуком. И кошмар навсегда исчезнет.

Глаза Рапсодии сузились. «Канвр» на лиринском языке означало — Дающий Имя.

— Откуда ты знаешь, что я Канвр?

Эши рассмеялся и сложил руки на груди.

— А ты будешь это отрицать?

Она сглотнула. Уже по его вопросу было ясно, что он знает на него ответ, тем более что возразить, не солгав, Рапсодия не могла.

— Нет, — сердито ответила она. — Более того, я вообще больше ничего не собираюсь говорить. Спасибо за жемчужину, но я отклоняю твое предложение. — И она погрузилась в молчание, продолжая смотреть в ночь.

Эши вернулся к своему месту возле костра и налил себе чаю.

— Я хотел лишь избавить тебя от кошмара. Получилось не совсем так, но все же попытка оказалась удачной. Мне только непонятно, почему ты рассердилась, ведь я же пытался тебе помочь.

Рапсодия посмотрела на небо. Сквозь дым костра поблескивали звезды.

— Наверное, все дело в том, что ты постоянно пытаешься разузнать хоть что-нибудь о моем прошлом и используешь для этого любые возможности, а я уважаю твое нежелание рассказывать о себе, — сказала она. — Для лиринов процесс Присвоения Имени есть нечто близкое к религиозной вере, а не тема для беседы.

Снова наступило молчание. Наконец Эши тихо сказал:

— Ты права. Извини.

— Кроме того, ты хочешь определить, какое отношение я имею к намерьенам. Со слов лорда Стивена я поняла, что во многих землях подобные подозрения считаются оскорбительными.

— И снова ты права. — Некоторое время он наблюдал за Рапсодией, продолжавшей отрешенно смотреть в ночь. Наконец он сделал еще одну попытку завязать дружеский разговор.

— Я думаю, будет лучше, если мы не станем больше говорить о Прошлом. Договорились?

— Хорошо. — Рапсодия продолжала вглядываться в темноту.

— Тогда почему бы нам не побеседовать о том, что доставляет тебе радость. Может быть, это поможет тебе забыть о кошмарах. Выбирай тему, а я постараюсь ответить на твои вопросы.

Рапсодия слегка оживилась, перевела взгляд на Эши и улыбнулась.

— Ладно. — Она немного подумала, а потом ее мысли обратились к ее приемным внукам, Гвидиону и Мелисанде, а также к дюжине маленьких фирболгов. Они были ее опорой, именно о них Рапсодия вспоминала, когда ее одолевали мрачные мысли.

— У тебя есть дети? — спросила она.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Просто я постоянно ищу детей, чтобы сделать их своими приемными внуками.

— Внуками?

— Да, — ответила Рапсодия, игнорируя резкий тон вопроса. — Именно внуками. Понимаешь, приятно баловать приемного внука, когда ты рядом, но при этом ты не обязан за него отвечать, как за сына или дочь. Я получаю возможность любить детей, даже если не могу всегда находиться с ними. У меня двенадцать внуков фирболгов и два человеческих ребенка, и они мне очень дороги.

— У меня детей нет, так что мне трудно поддержать разговор. Впрочем, мы можем что-нибудь придумать. На сколько серьезную роль они играют в твоей жизни и как долго ты готова ждать? — Рапсодии показалось, что он ухмыльнулся. Однако она не стала обращать внимания на его намеки.

— Ты женат?

Смех.

— Извини, но почему мой вопрос так развеселил тебя?

— Я не нравлюсь большинству женщин. Честно говоря, я вообще мало кому нравлюсь, но меня это не тревожит — наши чувства взаимны.

— Какие бредовые мысли поселились у тебя в голове. Тем не менее могу с абсолютной уверенностью заявить, что среди женского населения Илорка у тебя есть поклонницы.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду повивальных бабок фирболгов?

— Конечно, нет. Бр-р-р.

— Совершенно с тобой согласен, — проворчал Эши.

— Нет, моя сестра в тебя влюбилась.

Эши смущенно кивнул:

— О да.

— Тебя беспокоят ее чувства?

— Нет, из этого ничего не выйдет.

Рапсодии стало грустно.

— В самом деле? Я тебе верю, но ты не будешь возражать, если я спрошу почему?

— Ну, во-первых, я влюблен в другого человека, если ты не возражаешь.

Рапсодия покраснела от смущения.

— Мне очень жаль, — робко сказала она. — Очень глупо с моей стороны, я не хотела тебя обидеть.

Эши налил себе еще чаю.

— Ничего страшного. Я же не приношу своих извинений за это. Во-вторых, она еще совсем ребенок.

— Да. Ты прав.

— К тому же она человек.

— А что в этом плохого?

— Ничего. Но моя раса, как и твоя, живет намного дольше.

— Значит, ты лирин? — Рапсодии не приходила в голову такая возможность.

— Частично, как и ты.

— Понятно. Ну, тогда в том, что ты говоришь, есть резон. Впрочем, так ли это важно? Моя мать была из расы лиринов, а отец — человеком, наверное, и в твоей семье так же. И это их не остановило.

— В некоторых случаях различия в продолжительности жизни невелики, но так бывает далеко не всегда. К примеру, если ты действительно намерьенка, в чем я практически уверен, то у тебя будут серьезные проблемы.

— Почему?

— Потому что даже лирины не живут так долго, как намерьены.

— О чем ты говоришь?

Эши встал, чтобы подбросить в огонь хвороста, а потом посмотрел на нее. Рапсодии показалось, что она заметила неряшливую бородку, но в отсветах костра ничего нельзя было сказать наверняка.

— Когда сюда прибыли намерьены Первого поколения, казалось, время для них остановилось, — начал Эши. Я не знаю, почему так произошло. Возможно, это как-то связано с пересечением нулевого меридиана. Так или иначе, но смерть позабыла о намерьенах. Да, они старели, но когда прошли годы и даже столетия, стало очевидно, что они стали бессмертными. У них рождались дети, и, хотя их потомство не получило бессмертия в наследство, они живут очень долго. Конечно, чем больше поколений разделяло первых намерьенов и их потомков, тем короче становилась жизнь последних, пока они не сравнялись с обычными людьми. Но первое поколение намерьенов живет до сих пор, впрочем, большинство из них прячется.

— Но почему? Почему они прячутся?

— Многие из них сошли с ума, они не выдержали «благословения» бессмертием. Видишь ли, Рапсодия, если бы они были бессмертными с самого начала, то это не повлияло бы так сильно на их сознание, но они родились людьми, лиринами или Наинами, и их отличало от всех остальных лишь то, что они совершили удивительное путешествие. Изначально они знали продолжительность своей жизни, у них имелись определенные цели, но потом их жизнь застыла навсегда.

Представь себе человека, который прожил семьдесят или восемьдесят лет, прошел через все стадии: младенчество, детство, юность, средний возраст, а потом и старость, приготовился к скорой встрече со смертью, после чего обнаружил, что будет жить вечно — старым и немощным. — Он налил еще чаю себе и предложил Рапсодии, но та лишь отрицательно покачала головой.

— Дети вырастали и достигали зрелости, но больше уже не старели, — продолжал Эши. — Некоторые из них живы до сих пор и выглядят не старше, чем ты. Но очень многие из них погибли во время войны или наложили на себя руки, оказавшись более не в силах смотреть в глаза вечности. Фактически каждый человек из Первого поколения намерьенов нес в себе хотя бы малую часть магии Серендаира, знал он о том или нет.