— Мои внуки, — пояснила она и внимательно посмотрела на него своими изумрудными глазами.

Эши продолжал удивленно на нее глядеть.

— Ах, да, — проговорил он через несколько минут. — Ты о них рассказывала. Теперь я вспомнил.

— Мне кажется, что этих ты особенно хотел бы видеть, — сказала она мягко и показала на портрет, написанный масляными красками. — Перед тобой дети лорда Стивена.

Как она и предполагала, на глаза Эши навернулись слезы, и он тяжело опустился на диванчик, стоящий перед камином. Значит, он их никогда не видел, даже не знал об их существовании, очевидно Ллаурон не посчитал необходимым держать своего сына в курсе важнейших событий в жизни его лучшего друга. У Рапсодии заныло сердце. На клонившись через спинку диванчика, она положила руку Эши на плечо, а другой показала на портрет:

— Малышка Мелисанда родилась в первый день весны, она вся словно наполнена солнечным светом. Ее брат гораздо спокойнее и серьезнее, больше погружен в себя, но когда он улыбается, в комнате становится светлее, будто в нее заглянуло солнышко. Его день рождения приходится на последний день осени. — Она помолчала, стараясь подготовить его к своим следующим словам. — Его зовут Гвидион.

Эши посмотрел на нее, и в глазах у него промелькнуло непонятное Рапсодии выражение. Он долго не сводил с нее глаз, а потом перевел взгляд на портрет.

— Хочешь почувствовать, какие они? — спросила она, и Эши рассеянно кивнул.

Рапсодия положила ему на плечо вторую руку и запела песню, которую сочинила для детей лорда Стивена, когда впервые с ними познакомилась, песню, идеально раскрывавшую их суть. Мелодия Мелисанды была легкой, воз душной и непредсказуемой, повторяющийся мотив Гвидиона, глубокий и печальный, с каждым новым кругом становился все сложнее. Закончив, она взглянула на Эши и обнаружила, что он плачет. Расстроенная Рапсодия обежала вокруг диванчика и опустилась перед Эши на колени.

— Эши, извини меня, я не хотела тебя огорчить.

Эши посмотрел на нее и смущенно улыбнулся:

— Не нужно извиняться, Рапсодия, ты меня не огорчила, наоборот, спасибо тебе.

— Думаю, теперь я могу сказать то, что хотела, — продолжала Рапсодия, когда он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Я знаю, кто ты такой. — Эши устало кивнул. — Я хочу сказать, что мне совершенно точно известно, кто ты, Эши.

— И кто же?

— Давай не будем играть в игрушки — немного рассердившись, ответила Рапсодия. — Мне известно, что тебя связывает с лордом Стивеном. Мне известно твое полное имя, и я смогла тебя призвать. Полагаю, это означает, что оно известно мне во всех деталях и мелочах.

— Верно, означает, — вздохнув, не стал спорить Эши.

— Тебя это беспокоит?

— По правде говоря, не очень, — покачав головой, ответил Эши. — Я даже испытал облегчение.

— Ну, до наступления ночи я надеюсь порадовать тебя еще не раз.

— Это как?

— Скоро узнаешь. Сначала я должна рассказать тебе кое-что очень важное.

Эши кивнул и встретился с ней глазами:

— Я слушаю.

Рапсодия тоже кивнула:

— Я приняла решение, а поскольку оно имеет непосредственное отношение к тебе, мне представляется, что ты имеешь право о нем узнать.

— Да?

Рапсодия сделала глубокий вдох и продолжала:

— С меня достаточно намерьенских тайн. Я решила, что могу тебе доверять, и, по правде говоря, мне плевать, ошибаюсь я или нет. Я буду тебе другом вне зависимости от того, друг ты мне или нет. И в этой роли намерена заботиться о тебе и защищать тебя ценой своей жизни. Я готова сражаться со слугами Подземного царства, чтобы спасти тебя. Точно так же я готова пожертвовать собой ради Акмеда, Грунтора или Джо. Если ты меня обманываешь и у тебя гнусные планы, пожалуйста, ничего не говори. Я бы предпочла, чтобы ты прикончил меня прямо сейчас, чем предал потом. Ты не должен отвечать мне взаимностью, просто делай, что я скажу. Пожалуйста, дай мне руку, я надену тебе кольцо.

— Что?

Рапсодия смущенно закашлялась.

— Кажется, я немножко поторопилась. Я буду тебе чрезвычайно признательна, если ты наденешь этот перстень. — Она протянула ему кольцо, данное ей Патриархом, кольцо, в котором содержались мудрость и могущество его священного сана и великие целительные силы.

Эши удивленно уставился на Рапсодию:

— Где ты его взяла?

— В Сепульварте. Я защищала Патриарха и сражалась с Ракшасом, когда он атаковал… да, боюсь, это была я. — Новость о поединке распространилась по Роланду, словно лесной пожар, и Рапсодия не сомневалась, что Эши ее уже слышал. — Никто не знает, что Его Преосвященство передал мне свой перстень той ночью. Он просил меня сберечь его, охранять ценой собственной жизни и вручить тому, кто, на мой взгляд, будет его достоин. Я дала клятву заботиться о тебе, а поскольку мне известно, что перстень тебя излечит, я его отдаю тебе. Надень его.

Эши не сводил с нее глаз.

— Да, кстати, — продолжала Рапсодия. — Я знаю про Ракшаса. И убью его, чтобы вернуть тебе часть души, которая находится у него. Затем ты сможешь стать Королем намерьенов, а я помогу тебе объединить королевство.

— Я не знаю, что и сказать.

— А зачем что-нибудь говорить? Я попросила тебя — надень кольцо.

— Ты не понимаешь, какой драгоценный дар преподносишь мне.

Рапсодия сердито нахмурилась:

— Похоже, ты думаешь, будто я полная дура, Эши.

— Я… я совсем так не думаю. Наоборот, я…

— Этот перстень я нашла не на чердаке в сундуке со старой одеждой и не купила на рынке, я получила его из рук самого Патриарха в ночь ритуала Священного Дня, ритуала, свидетельницей которого я стала. Неужели ты думаешь, он отдал бы мне такую важную вещь, самое дорогое, что у него было, если бы я не понимала ее значения?

— В таком случае, ты, наверное, не понимаешь, что мой отец…

— …возглавляет религиозный орден, который придерживается иных постулатов веры, и что наступит день, когда ты к нему, возможно, присоединишься. Да, я все понимаю. А тебе известно, что когда намерьены прибыли сюда с Серендаира, у них была только одна религия — нечто среднее между ныне существующими, и что разделение произошло после войны? Если ты собираешься воссоединить намерьенский народ, тебе придется обратить внимание и на разные религии, дабы попытаться объединить и их тоже. Я видела священные ритуалы в обеих церквях, они гораздо ближе друг к другу, чем ты думаешь. Зачем нужны и Патриарх, и Главный жрец? Почему бы тебе не стать и тем и другим? Или почему бы намерьенскому Королю не возглавить оба религиозных ордена, а внутренние вопросы предоставить решать священникам. Признать право людей жить в мире, где существуют различные верования, но при этом оставаться единым народом;

Она замолчала, и Эши недоверчиво на нее посмотрел, а потом встал и подошел к окну.

— Что? — спросила она.

— Ты просто потрясающая.

— В каком смысле?

Эши покачал головой:

— Но иногда ты меня пугаешь. Восхищаешь и пугаешь одновременно.

— Я ничего не понимаю.

Эши снова опустил голову, и отсветы огня, весело пылающего в камине, заиграли на его волосах. Он несколько минут не шевелился, словно собирался с мыслями, глубоко дышал; Рапсодия вдруг подумала, а вдруг он болен?

— Как ты узнала про меня?

— Было не просто, — ответила она, скрестив руки на груди. — Ты-то мне не помогал. Так что давай проверим, все ли я правильно понимаю, Эши. Или мне следует называть тебя Гвидион ап Ллаурон ап Гвиллиам и так далее?

— Нет, благодарю тебя, Эши вполне достаточно.

— Ты сын Ллаурона, единственный внук Гвиллиама и Энвин, а еще кирсдаркенвар по материнской линии. Ты также являешься маносским аристократом, главой дома Ньюлэнда, единственным законным наследником намерьенского трона, если намерьенам удастся объединиться.

На лбу Эши выступили капельки пота.

— Ты уверена?

Сочувствие, которое звучало в голосе Рапсодии, смешалось с едва заметным раздражением.

— Не перебивай меня, мне пришлось выяснять все это без твоей помощи, так что ты просто слушай и жди своей очереди. Уверена ли я? Нет, нисколько. Когда я буду в чем-то уверена, я тебе об этом сообщу. Но у меня имеются серьезные основания подозревать, что я права, а посему постарайся больше меня не перебивать, если только ты не захочешь что-нибудь исправить. Понятно?