Литмир - Электронная Библиотека

Я встала; было слишком холодно, чтобы просидеть весь день на лавочке. Мне вспомнились вчерашние слова Зены о том, что нужно обратиться к своим людям, они меня примут. Я сказала, что у меня их нет, но теперь мне пришло в голову, что кое-где можно было бы попытать счастья. Я не имела в виду своих настоящих родных из Уитстейбла; с ними, как мне тогда казалось, было покончено навсегда. Я подумала не о них, а о женщине, которая как-то заменила мне мать, и о ее дочери, заменившей мне сестру. Я подумала о миссис Милн и Грейси. С ними я не виделась уже полтора года. Я обещала их навестить, но у меня не было такой возможности. Обещала послать им мой адрес, но не отправила даже записки, где было бы сказано, что я по ним скучаю, не отправила даже открытки к дню рождения Грейси. Истина заключалась в том, что после первых странных дней на Фелисити-Плейс я вовсе перестала по ним скучать. Но теперь, вспоминая их доброту, я чуть не расплакалась. Диана с Зеной сделали из меня парию, но миссис Милн — я в этом не сомневалась! — просто обязана была принять меня обратно.

И я поплелась с Мейда-Вейл на Грин-стрит — поплелась несчастная, пристыженная, на больных ногах, словно ступала босиком по ножам. Дом показался мне обшарпанным, но я уже знала, как это бывает: переедешь в жилье классом выше, а потом удивляешься жалкому виду своих прежних мест. В дверях не было ни цветка, ни трехногой кошечки — но это, конечно, из-за промозглой зимней погоды. Однако голова моя была занята только моими собственными несчастьями; когда на звон колокольчика дверь не открылась, я подумала: ладно, посижу пока на ступеньках, миссис Милн никогда надолго не выходит, а если я околею от холода, то так мне и надо…

Но, приникнув к окошку рядом с дверью, я увидела голые стены холла; картинки Грейси, «Свет мира», индусский идол — все исчезло, остались только отпечатки там, где они висели. Меня затрясло. Схватив дверной молоток, я отчаянно заколотила в дверь, закричала в отверстие для писем: «Миссис Милн! Миссис Милн!» и: «Грейси! Грейс Милн!» Но звуки падали в пустоту, в холле все так же царила темнота.

Потом из многоквартирного дома напротив донесся крик:

— Вы ищете старую леди и ее дочь, милочка? А они уехали — уже месяц тому!

Я обернулась и подняла взгляд. Ко мне обращался мужчина, стоявший на балконе. Я отошла от двери и, глядя несчастными глазами, спросила:

— Куда уехали?

Незнакомец пожал плечами.

— Слышал, что к сестре. Леди осенью сильно заболела, а девочка — вы ведь знаете? — не большого ума, так что оставлять их вдвоем было нельзя. Мебель они вывезли, а дом как будто пойдет на продажу… — Он поглядел на мою щеку. — Э, какой же у вас славненький фонарь под глазом, — сказал он так, словно я могла о нем не знать. — Точь-в-точь как в песне — разве нет? Только там два фонаря, а у вас один!

Я стояла и тряслась, а незнакомец смеялся. На балконе появилась светловолосая девчушка, схватилась за поручень и просунула ногу между стояками. Я спросила:

— А где живет эта леди — сестра, к которой они уехали?

Мужчина потянул себя за ухо и сделал задумчивое лицо.

— Мне говорили, но я позабыл… Вроде бы в Бристоле, а может, в Бате…

— Выходит, не в Лондоне?

— Нет, точно не в Лондоне. Может, в Брайтоне?..

Отвернувшись, я стала рассматривать дом миссис Милн — окно моей прежней комнаты и балкон, где мне так нравилось летом проводить время. Когда я снова бросила взгляд на мужчину, девочка сидела у него на руках и ветер трепал ее золотистые волосы. И тут я их обоих узнала: это были отец и дочь, которые хлопали в ладоши под звуки мандолины, и происходило это в благоуханный июньский вечер, на той неделе, когда я познакомилась с Дианой. Они лишились жилья, и для них нашли другое. Их навещала благотворительница с романтическим именем.

Флоренс! Надо же, она сохранилась у меня в памяти. Больше года я ни разу о ней не вспоминала.

Вот бы увидеться с ней сейчас! Она подыскивает жилье для бедных; могла бы найти и для меня. Она была добра ко мне однажды — не проявит ли доброту и вторично, если я к ней обращусь? Мне вспомнилось ее милое лицо, вьющиеся волосы. Я потеряла Диану, потеряла Зену, а теперь и миссис Милн с Грейс. Во всем Лондоне у меня не осталось более близкого человека, чем Флоренс, а именно в близком человеке я сейчас отчаянно нуждалась.

Мужчина на балконе повернулся ко мне спиной. Я окликнула его:

— Эй, мистер! — Подошла ближе и задрала голову: отец с дочерью перегнулись через балконную ограду, девочка походила на ангела на плафоне церкви. — Вы меня не знаете, но я жила здесь прежде, у миссис Милн. Я ищу девушку, которая навещала вас в тот день, когда вы вселились. Она работает на тех людей, которые нашли для вас эту квартиру.

Он сдвинул брови.

— Девушку, говорите?

— Девушку с кудрявыми волосами. У нее обычная внешность, а зовут ее Флоренс. Вспоминаете, о ком я говорю? Может, у вас сохранилось название благотворительной организации, где она работала? Руководительницей там дама, очень умная на вид. Она еще играла на мандолине.

Мужчина по-прежнему хмурился и скреб себе голову, но когда я привела последнюю подробность, его взгляд просветлел.

— Ах, она. Ну как же, помню. И девушка, ее помощница, она ведь ваша приятельница?

Я подтвердила.

— А их благотворительная организация? Помните, как она называется и где находится контора?

— Контора? Дайте подумать… Я был там однажды; но вспомню ли номер дома? В точности знаю только — это у Ангела, в Излингтоне.

— Рядом с Сэмом Коллинзом?

— За Сэмом Коллинзом, на Аппер-стрит. Не доходя почты. Маленькая дверца по левую сторону, где-то между пивной и портняжной мастерской…

Я знала это место и решила, что этих сведений мне хватит. Я поблагодарила, мужчина улыбнулся.

— Вот так славненький фонарь под глазом, — повторил он, обращаясь на сей раз к своей дочери. — Точь-в-точь как в песне, а, Бетти?

*

Я чувствовала себя так, словно целый месяц шагала без остановки. Похоже было, что ботинки протерли в чулках дыры и елозят теперь по голой коже пальцев, пяток, лодыжек. Я не присела снова на лавочку, чтобы развязать шнурки и проверить. Ветер чуть усилился, небо — это в два часа дня! — сделалось серым как свинец. В котором часу обычно закрываются благотворительные конторы, я не имела понятия; скоро ли я найду ту, что мне нужна, тоже было неясно, равно как и то, застану ли я там Флоренс. И вот я, сбивая ноги в кровь, спешила на Пентонвилл-Хилл, а по пути обдумывала, что скажу при встрече Флоренс. Это оказалось трудной задачей. В конце концов, мы были едва знакомы; хуже того — я не могла не вспомнить, как однажды назначила ей встречу и обманула. Да узнает ли она меня вообще? На угрюмой Грин-стрит я в этом не сомневалась, но теперь с каждым болезненным шагом теряла уверенность.

Найти нужную контору оказалось довольно просто. Моего собеседника не подвела память, и на Аппер-стрит удивительным образом все осталось по-прежнему с последнего раза, когда я там была; пивная и портняжная мастерская и вправду находились в тесном соседстве на левой стороне улицы, сразу за Мюзик-холлом. Между ними виднелись три или четыре двери, ведущие в квартиры и конторы верхних этажей; на одной была прикручена эмалированная табличка с названием «Образцовые жилые дома Понсонби. Директор мисс Дж. А. Д. Дерби». Теперь я вспомнила точно, что так звали даму с мандолиной. Под табличкой висела потрепанная записка со стрелкой, которая указывала на колокольчик сбоку. «Дерните, пожалуйста, колокольчик и входите» — гласила надпись от руки. Не без трепета я сделала то и другое.

За дверью тянулся коридор, очень длинный и темный. Он вел к окну, за которым виднелась кирпичная стена с подтекающими трубами; свернуть было некуда, оставался только подъем по голой лестнице. Перила были липкие, но я уцепилась за них и стала карабкаться вверх. Прежде чем я взобралась на третью или четвертую ступеньку, дверь наверху раскрылась, в проем высунулась голова и приятный женский голос произнес:

74
{"b":"122797","o":1}