— Я не сообразила, нужно было взять нарциссы, — проговорила она: букет был составлен из фиалок.

Пока Диана с ними возилась, я наклонила голову и вдохнула запах; одна фиалка, обломившись, упала на ковер, и Диана раздавила ее каблуком.

Справившись, Диана сунула себе в рот мою сигарету и отступила, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, — в точности как Уолтер, в давние времена у миссис Денди. Так мне было написано на роду, чтобы другие меня одевали, прихорашивали и окидывали восхищенным взглядом. Я ничего не имела против. Просто мне вспомнился голубой саржевый костюм из тех бесхитростных времен, и я усмехнулась.

От усмешки взгляд у меня сделался недобрым, глаза заблестели. Диана с довольным видом кивнула.

— Мы произведем фурор. Уверена, все будут от тебя в восторге.

— Кто? Для кого это ты меня нарядила?

— Я собираюсь вывезти тебя, познакомить с моими друзьями. Я повезу тебя, — Диана коснулась моей щеки, — в мой клуб.

Это был Кэвендишский женский клуб, и находился он на Сэквилл-стрит, рядом с Пикадилли. Дорогу я знала, я вообще хорошо знала те места, но никогда не обращала внимания на узкое здание с серым фасадом, куда нас повез по приказанию Дианы Шиллинг. Признаюсь, крыльцо его было темное, табличка с надписью маленькая, дверь узкая, но, побывав там однажды, я навсегда запомнила этот дом.

Если хотите сами разыскать это место, отправляйтесь на Сэквилл-стрит: вам придется пройтись там раза три или четыре. Но когда найдете серое здание, остановитесь и поднимите голову; и если заметите даму, пересекающую темный порог, запомните ее хорошенько.

Как в свое время мы с Дианой, она войдет в вестибюль — отделан он нарядно и в нем сидит за письменным столом некрасивая женщина неопределенного возраста. Когда я впервые посетила это место, женщину за столом звали мисс Хокинз. Она отмечала в книге вошедших, но при появлении Дианы подняла взгляд и улыбнулась. При виде меня ее улыбка несколько увяла.

— Миссис Летаби, мэм, какая радость! Миссис Джекс, наверное, ждет вас в комнате для отдыха. — Диана кивнула и наклонилась, чтобы отметить в книге свое имя. Мисс Хокинз вновь перевела взгляд на меня. — Джентльмен, видимо, подождет вас здесь?

Не поднимая глаз, Диана плавно вела пером по бумаге.

— Да бросьте вы, Хокинз. Это мисс Кинг, мой эскорт.

Мисс Хокинз пригляделась и покраснела.

— Мне не пристало, конечно, говорить за посетительниц, но кое-кто может счесть это некоторым… нарушением принятых норм.

Диана завинтила ручку.

— Ради нарушения принятых норм мы здесь и собираемся.

Обернувшись, она окинула меня взглядом, сдвинула галстук, смочила слюной кончик одетого в перчатку пальца и пригладила мне бровь, а в заключение сорвала с меня шляпу и поправила мою прическу.

Шляпу Диана оставила на попечение мисс Хокинз. Решительно взяв меня под руку, она отправилась со мной этажом выше, в комнату для отдыха.

Как и вестибюль, это помещение было великолепно отделано. Не знаю, какие краски преобладают там сейчас, но в те дни дамастовая обивка стен была золотистой, ковры кремовыми, а софы голубыми… Короче говоря, оформлено оно было в тонах моей распрекраснейшей особы, или, вернее, это я была одета в тона помещения. Признаюсь, эта мысль несколько сбила мне настроение; на миг мне почудилась за щедростью Дианы не та, лестная для меня, подоплека, о какой я думала утром перед зеркалом.

Но тут я вспомнила, что все актеры одеваются так, как требует обстановка сцены. И какая это была сцена… и какая публика!

Их было десятка три — исключительно женщин; все они сидели за столиками, нагруженными напитками, книгами и бумагами. Встретив какую-нибудь из них на улице, вы спокойно прошли бы мимо, но здесь, все вместе, они производили странное впечатление. Одеты они были не то чтобы причудливо, но как-то особенно. На всех были юбки, но такие, какие измыслил бы портной, которому предложили бы для потехи скроить турнюр для джентльмена. Одежда многих напоминала костюм для прогулок или амазонку. Многие пользовались пенсне или моноклем на ленточке. Одна или две удивляли своими прическами; и еще: такого количества галстуков я никогда еще не видела в исключительно женском обществе.

Разумеется, все эти подробности я разглядела не сразу, но помещение было обширное, и, пока Диана вела меня из конца в конец, у меня, как и у нее, было время осмотреться. Нас окружало плотное, как ворсистый бархат, молчание: когда мы появились, все дамы повернули головы и вытаращили глаза. То ли они, как мисс Хокинз, приняли меня за мужчину, то ли, как Диана, сразу распознали мой маскарад — не скажу. Как бы то ни было, у кого-то вырвалось: «Боже правый», кто-то протянул: «Ну и ну…» Я почувствовала, как напряглась Диана, и поняла, что она довольна.

Раздалось еще одно восклицание — это поднялась на ноги дама, сидевшая за самым дальним столиком.

— Диана, старая распутница! Ты все-таки сделала то, что задумала!

Дама хлопнула в ладоши. Сидевшие рядом с нею две другие дамы глядели на нас и краснели. Одна из них вставила в глаз монокль.

Диана подтолкнула меня к столику и представила — более любезно, чем в случае с мисс Хокинз, но также как свой «эскорт»; дамы рассмеялись. Первая, та, которая встала с нами поздороваться, схватила меня за руку. В пальцах у нее была зажата толстая сигара.

— Нэнси, дорогая, — сказала моя госпожа, — это миссис Джекс. Она моя самая старинная лондонская подруга — и самая ославленная. Все, что она тебе скажет, будет сказано с целью тебя развратить.

Я поклонилась.

— Очень на это надеюсь.

Миссис Джекс захохотала.

— Это создание и разговаривать умеет! — Она обвела жестом мое лицо, костюм. — В придачу ко всему этому еще и разговаривает!

Диана улыбнулась и подняла бровь.

— Некоторым образом.

Я растерянно заморгала, но миссис Джекс, не выпускавшая мою руку, сильнее ее стиснула.

— Диана вами помыкает, мисс Нэнси, но не обращайте внимания. Мы здесь в Кэвендишском клубе просто умирали от желания познакомиться с вами и подружиться. Называйте меня Мария, — она произнесла это имя на старинный лад, — а это Эвелин и Дикки. Дикки, как вы можете заметить, нравится воображать себя местным молодым человеком.

Я по очереди поклонилась дамам. Первая ответила улыбкой, та же, что откликалась на имя Дикки (это у нее был монокль — уверена, что с простым стеклом), вскинула голову и смерила меня пренебрежительным взглядом.

— Выходит, это новая Каллисто? — спросила она.

На ней была мужская крахмальная сорочка с галстуком; волосы — правда, длинные и стянутые в прическу — лоснились от масла. Выглядела она на тридцать два-тридцать три; талия у нее располнела, но, по крайней мере, на верхней губе темнел пушок. Году эдак в 1880-м, предположила я, она сходила за «ух какого красавчика».

Вновь стиснув мои пальцы, Мария повела глазами и запрокинула голову; из-за ее довольно низенького роста мне пришлось склониться.

— А теперь, дорогая, вы должны удовлетворить наше любопытство. Мы жаждем узнать во всех подробностях, как вы познакомились с Дианой. Она сама упорно отмалчивается, известно только, что вечер был теплый, на улицах — праздничное оживление, луна то проглядывала, то пряталась, словно нетвердо стоящая на ногах пьянчужка, которая высматривает себе любовников. Расскажите, мисс Нэнси, ну пожалуйста! Что, луна в самом деле походила на пьянчужку, которая высматривает своих любовников?

Затянувшись сигарой, она уставилась на меня. Эвелин и Дикки склонились в ожидании. Я перевела взгляд с них на Марию и сглотнула.

— Если Диана так говорит, значит, так и было, — произнесла я наконец.

Мария разразилась удивительным смехом — низким и частым, как стук бурильного молотка; Диана взяла меня за руку, освободила место на софе и подозвала официантку, чтобы заказать напитки.

Дамы за другими столиками по-прежнему глазели на меня, причем некоторые, как я невольно заметила, с долей высокомерия. Кто-то шептался, кто-то хихикнул, кто-то шумно втянул в себя воздух. Никто в нашей компании не подал виду, что это замечает. Мария не сводила с меня глаз; когда принесли напитки, она сощурилась поверх бокала. «За корсетную косточку и оба ее конца!» — провозгласила она и подмигнула. Диана смотрела в другую сторону, слушая даму, представленную мне как Эвелин.