-«Инопланетянка» – это что значит?» – немедленно проявился в сознании очередной вопрос.

-«Разумное существо с другой планеты».

Диканов не был расположен сейчас играть в вопросы и ответы, крыса почуяла это, и ничего больше не спросила. Виктор прокашлялся.

-Ну ладно, «видео» я заценил, с меня кило гориллы. –А как насчёт аудиоряда? – он сурово воззрился на старика.

Конечно, слов таких он не понимал, но догадывался – странная пришелица хочет объяснений. Кряхтя, принял горизонтальное положение, так было легче вспоминать.

Лет двадцать тому назад, возвращаясь домой после очередного обследования близлежащих тоннелей, он ощутил присутствие другого человека. Шагать всегда старался осторожно – сам себя не слышал. Поэтому не понял, обнаружен взаимно чужаком, или ещё нет. Затаился, замер, вслушиваясь во тьму.

Учащённое дыхание чуть слышно доносилось впереди-слева-внизу. Человек сидел, или лежал, переводя дух после каких-то физических нагрузок. Или, может, был ранен.

Помня главное правило подземелья «Не суетись, пока тебя не видят», обитатель метро приготовился ждать, сколько бы ни потребовалось на это времени. Постепенно дыхание пришельца выравнивалось, он восстанавливал силы.

В конце концов кто-то кого-то окликнул, сейчас дед уже этого не вспомнил. Заверили друг друга во взаимно добрых намерениях, разговорились.

Рослый, крепкий на вид собеседник с трудом подбирал слова и произносил их странно-неправильно. Не как гориллы, а с каким-то нехарактерным отзвуком, как будто плохо умел говорить. Назвал своё имя, тоже какое-то необычное, не русское. Какое конкретно – старик тоже забыл.

К своим тогдашним пятидесяти годам он видел уже достаточно много «клетчатых», но ни разу не случалось вот так говорить с одним из них. Недолгая беседа оказалась весьма любопытной, он узнал много нового о верхнем мире.

Например, что, кроме населённых гориллами городских руин и сельских хуторов людей, в мире есть цивилизованные «охраняемые поселения». Немного, но есть. В одном из них, сколько себя помнил, жил этот «клетчатый». Всё там устроено по-другому, в домах и на улицах чистота, порядок, приятно пахнущий свежий воздух. Каждый житель может есть сколько угодно безвредной еды, пить вкусную воду, и даже мыться ею!

Но больше всего удивило деда, что, якобы, в охраняемых поселениях люди не убивают и не едят друг друга. Ну, что не едят, это было понятно – зачем возиться с сырым мясом, если всегда доступна готовая и безопасная еда. Но почему не убивают – понять так и не удалось. Может, потому что люди, а не гориллы? Вот, говорили, будто и сельские жители тоже не стреляют друг в друга просто так…

Старик даже прервал рассказ, чтобы спросить у майора, так ли это, и получив утвердительный ответ, продолжил.

-«Клетшатый» шкажал, что правительштво – не говорящие головы в «пузыре» телевижора, а «такие ше люди, как я и ты». Тогда я сражу не понял, как они могут быть людьми, ешли в ТВ правительштво ижображают гориллы… Да… ну так вот, там, в пошелениях этих, никого, штало быть, не убивают. А ешли кто сделает што не так – берут его, да и отправляют в ближайший город. Навшегда вышылают иж охраняемых пошелений. Дед помолчал, подумал о чём-то.

-Вот, вроде и вшё, што тогда ужнал. Шпешил он куда-то, мы и ражошлишь каждый швоей дорогой – я на «Решпубликаншкий штадион», он на «Льва Толштого» Никогда этого «клетшатого» я больше не видел.

-А чего ты мне спину щупал? Что там искал?

-А-а!… Жабыл, да… – Старик повернулся на левый бок. –У клетшатых в спине такая штука ешть – типа телевижора, но ошень маленькая. Вполовину пули примерно. И те, которые людей вышылают, с помошшью этой фигни за вышланными шледят. Через какое-то время, дня два или три, она взрывается – и шеловеку хана.

-Ясно… А что это ты про телевизор говорил – видел его когда-нибудь?

-Да их, как гряжи… Гориллам вмеште с жратвой раж в неделю привожят. Жратва, телевижоры, оружие, и вшякая дурь – поштоянный набор. Водка там, наркота… А яшшык у меня на складе штоит, ты шпала рядом ш ним…

-Не работает?

-Шево ж ему не работать… Я его только раж вклюшал. Еле выклюшил потом – жму, жму на кнопку, а он, шволочь, не выклюшается. Цельный шас, наверное, мушалшя, пока этот шёртов ящщык заткнулшя.

-Бракованный? Ну, неисправный?

-Не, они вше такие.

Диксон сходил, принёс телевизор в каптёрку. Лёгкий, килограмма три от силы. Привычного экрана нет – глухой чёрный куб, ни шнуров, ни розеток.

-А куда его включать?

-Как это «куда»? Не куда, а как…Кнопка там наверху, в шередине. Только вынеши жа порог, вближи нишего не видно. И потом выклюшать шама будеш!

-Ла-адно, – уже из склада проворчал Виктор, наклоняясь к кнопке.

Изображение вспыхнуло над кубом мгновенно – примерно в полутора метрах сверху от аппарата, прямо в воздухе – трёхмерное и цветное.

-«Пойду-ка я к себе», – донёсся мыслеголос Лариски. –«Насмотришься, позови. Только не забудь своё имя»… И ощущение присутствия крысы разом пропало.

А картинка ТВ тем временем показывала пирующих горилл. Штук пять постлюдей сидели на полуразвалившихся ступеньках подъезда многоэтажки, жадно, с чавканьем пожирая разноцветные небольшие бруски. Запивали чем-то пенящимся, из таких же ярких бутылок.

В сторонке маялась одинокая горилла, раскачивалась из стороны в сторону. Эта не ела, зато по розовой, полузаросшей шерстью морде, текли, аж пузырились, слюни.

Насытившись, компания разом вскочила, почёсываясь и потягиваясь. И вдруг каждое существо принялось на глазах расти, увеличиваться в размерах. Мышцы горилл заметно наливались силой, вспухали, морды делались ещё наглее и шире.

-Чего это такое? – майор показал на картинку зевавшему на лежанке деду. Тот скривился:

-Реклама… Штоб, жначит, паёк правительственный жрали. А што им ешшо жрать – или паёк или друг друга…

Голодная особь, сохранившая прежние размеры, теперь выглядела уже детёнышем по сравнению с сородичами-здоровяками. Один из них повернул морду, сдвинув брови, глянул на одиночку – крошка-горилла тотчас бросилась наутёк, пища, и оставляя за собой жидкий коричневый след.

-Доходчиво, – крякнул Виктор. –А другие программы тут есть?

-Не жнаю, какие такие «программы» – чего покажывают, то и шмотришь. Можно только выклюшить… Ешли терпения хватит.

Вскоре, глядя на «весёлые картинки», Диксон научился отличать самцов от самок. Всё просто – самцы одеты ниже пояса, самки – наоборот, выше. Широченные, до колен, цветные штаны – мужской гардероб. Такие же широкие, длиною до середины бедра, майки с большими вырезами для головы – женский.

«Экономно – в бывший костюм для одного человека теперь наряжают пару горилл. А если вспомнить про экономию на белье и обуви…»

Правда, на всех женских особях по-прежнему болталось не меньше полукилограмма всяких нефункциональных аксессуаров, типа бус и браслетов. Но вряд ли они были дороги в изготовлении.

А вот самцов горилл ТВ показывало всенепременно с оружием. Чаще это были автоматы разных марок, самые крупные и здоровые особи красовались с ручными пулемётами, торс крест-накрест перетянут патронной лентой вместо подтяжек. Ни дать ни взять, революционный матрос времён гражданской войны! И даже у самого дохлого горилльего подростка на поясе штанов болтался обязательный тесак.

-Дед, а звук у этого телевизора есть?

-Дотронься до корпуса и вслух скажи «Громче».

Сделав необходимое, майор поморщился – опять пустили рекламу. Визгливый женский голос закричал: «Подруга! Отдай свой голос на выборах Правительства за Ваньку Справедливого! Он – настоящий мужик, его семья всегда в сытости, а его х… – до колена! Выберешь Ваньку – будешь хорошо жить, дети твои будут сыты!»

Виктор фыркнул, задохнулся от смеха. В видеопузыре картинно лупил себя кулаками в грудь зверовидный самец в красно-белых штанах. Надо полагать, тот самый кандидат в народные избранники.

Поднявшись с ящика, Диканов сделал три шага до телевизора, тронув корпус, скомандовал: «Тише! Тише!»