Я так никогда и не смог узнать, как ей это удавалось. Притом она отнюдь не опустилась физически и даже читала книги, в том числе такие, которые выпрашивала у меня. Когда позже марксисты вновь и вновь возражали мне, говоря, что утверждение о возникновении душевных заболеваний по причинам сексуального характера - буржуазная причуда, что неврозы порождала "только материальная нужда", мне на память приходил этот случай. Будто сексуальная нужда - не "материальная"! Не "материальная нужда", о которой говорит экономическое учение Маркса, порождает неврозы, а неврозы, которыми страдают люди, разрушают их способность хоть сколько-нибудь здраво действовать в условиях этой нужды, пробиться, выстоять в конкуренции на рынке труда, найти общий язык с теми, кто пребывает в том же социальном положении, вообще высвободить голову для того, чтобы думать. Того, кто захотел бы возразить, что эти случаи нетипичны, и уж конечно того, кто отмахивается от невроза как от "заболевания буржуазных дамочек", могут опровергнуть такие факты.
Неврозам трудящихся не хватает только утонченности, прививаемой культурой. Это грубый, открытый мятеж против убийства души, касающегося всех. Обеспеченный гражданин переносит это заболевание с достоинством, да и в материальном отношении он с ним как-то справляется. Если же речь идет о человеке труда, то у него невроз проявляется как трагический гротеск, что он собой в действительности и представляет.
Другая моя больная страдала так называемой нимфоманией. Она не могла достичь сексуального удовлетворения и поэтому спала со всеми подворачивавшимися под руку мужчинами, занималась влагалищной мастурбацией, используя ручку ножа, а то и его острие до тех пор, пока не начиналось кровотечение. Только тот, кто знает о мучениях, причиняемых половым возбуждением, доведенным до крайности, не будет говорить о "трансцендентности феноменальной духовности". В истории и этой больной в полной мере раскрылось уничтожающее естественную жизнь влияние многодетной, бедной, задавленной заботами рабочей семьи. У матерей таких семейств нет ни времени, ни возможности для серьезного воспитания детей. Если мать замечает, что ребенок онанирует, она может запустить в него ножом, а ребенок, связав нож с сексуально обусловленным страхом наказания и чувством вины, не допускает удовлетворения, но позже попытается, испытывая неосознанное чувство вины, пережить оргазм с помощью того же ножа. Этот случай был подробно проанализирован в "Инстинктивном характере".
Случаи, подобные вышеописанным, отличались от простых неврозов или душевных заболеваний. Инстинктивные характеры казались переходной ступенью от невроза к психозу. "Я", которое было еще нормальным, разрывалось между признанием инстинкта или морали и отрицанием инстинкта или морали. Казалось, что оно неистовствовало против своей совести, хотело избавиться от нее, не зная меры в инстинктивных действиях. Совесть же можно было однозначно определить как влияние противоречивого жестокого воспитания. Истерики и те, кто страдал неврозами навязчивых состояний, воспитывались в последовательно антисексуальном духе. Эти люди были с раннего детства в состоянии сексуальной безнадзорности или даже совращались. Но затем, как правило, следовало жестокое наказание, позже напоминавшее о себе в форме чувства вины. "Я" защищалось от совести, которая превосходила его по силе, с помощью вытеснения, то есть таким же образом, как в остальных случаях происходит защита только от сексуальных желаний.
В этих случаях застойное накопление сексуальной энергии было значительно сильнее и действеннее, чем у невротиков с их заторможенными влечениями. В процессе лечения мне приходилось прежде всего бороться с сущностью, с характером больного, а состояние пациентов определялось прямой зависимостью от степени сексуального напряжения или, соответственно, сексуального удовлетворения. Снятие сексуального напряжения с помощью генитального удовлетворения непосредственно оказывало смягчающее воздействие на болезненные проявления инстинктов. Те, кто знаком с основными идеями сексуальной экономики, могут отметить, что у больных, о которых шла речь, обнаруживались все признаки, ставшие составными частями моей теории: сопротивление характера, прямая связь между возрастанием накопления застойной сексуальной энергии и асоциальными и извращенными формами половых влечений, целительная роль генитального удовлетворения. Мне удалось систематизировать эти признаки только благодаря клиническому опыту, приобретенному при наблюдении пациентов с неврозами заторможенных влечений. В написанной на эту тему монографии я впервые обосновывал необходимость "работы по анализу характера" с больными. Фрейд, прочитав рукопись за три дня, прислал мне одобрительное письмо. Он считал, что мне удалось доказать существование тех же механизмов связи между "Я" и "сверх-Я", которые прежде были доказаны в применении к "Я" и "Оно".
Новым, на что я указывал, было нарастание противоестественных и асоциальных побуждений из-за нарушения нормальной половой функции. В таких случаях в психоанализе обычно ссылались на "конституционную силу влечения". Считалось, что при неврозах навязчивых состояний анальная сексуальность была обусловлена "сильным эрогенным предрасположением заднепроходной зоны". По утверждению Абрахама, при меланхолии имела место "сильная оральная предрасположенность", с самого начала обусловливавшая склонность к депрессивному настроению. Истолковывая мазохистские фантазии об избиениях, предполагали существование особенно сильного "кожного эротического ощущения". Предполагалось, что эксгибиционизм объясняется особенно сильной эрогенностью глаза. Причиной садизма должна была быть "усиленная эротичность мышц". Наличие этих взглядов требовало от меня большой разъяснительной работы, которую мне пришлось проделать, прежде чем я сумел включить в свой труд клинический опыт, говоривший о важной роли генитальной сексуальности. Непонимание зависимости интенсивности асоциальных действий от нарушения генитальной функции, с которым я поначалу столкнулся, вызывалось тем, что она противоречила тогдашнему представлению психоаналитиков о существовании изолированных "частичных влечений".
Хотя Фрейд и допускал развитие полового влечения от прегенитальных ступеней к генитальным, этот взгляд терялся среди механистических представлений, например таких: каждая эрогенная зона определяется наследственностью. Каждая эрогенная зона (рот, кожа, глаз, задний проход и т. д.) соответствует особому частичному влечению - удовольствию от сосания, от дефекации, от созерцания, от полученных ударов и т. д. Ференци полагал даже, что генитальная сексуальность складывается из прегенитальных свойств. Фрейд придерживался мнения о том, что у девушки имеется только клиторная сексуальность и что в раннем детстве она не переживает вагинальных эротических ощущений.
Я тоже жонглировал подобной терминологией на сотнях страниц, исписанных от руки, но все было напрасно. Мои клинические наблюдения вновь и вновь показывали, что прегениталъные сексуальные возбуждения увеличивались при импотенции и уменьшались по мере усиления потенции. Я пришел к мысли о возможности существования вполне сформированной сексуальной связи между ребенком и родителями на всех ступенях развития детской сексуальности. Как пятилетний мальчик мог испытывать только оральные желания в отношении матери, так и девочка - только оральные или анальные желания в отношении отца. Отношения маленьких детей к взрослым обоего пола могли быть весьма сложными. Фрейдовская схема "Я люблю отца и ненавижу мать или, наоборот, ненавижу отца и люблю мать" была только началом осмысления реальности.
Для себя лично я отличал генитальные отношения ребенка с родителями от прегенитальных. При первых в ходе клинических наблюдений обнаруживались гораздо более глубокие регрессии и поражения психики, чем при последних. Я рассматривал генитальные отношения с родителями как норму развития, а прегенитальные - как патологию. Если мальчик испытывал к матери анальную, то есть противоестественную, любовь, то впоследствии формирование генитального отношения к женщине оказывалось более трудным, чем если бы он был привязан к матери генитальной силой. В одном случае надо было ослабить фиксацию, во втором все его существо перемещалось в сторону женственности и пассивности. Более благоприятной для лечения была анальная или вагинальная привязанность девочки к отцу, нежели принятие ею на себя садистской мужской роли. Поэтому истерии с их генитальной кровосмесительной фиксацией преодолевались легче, чем неврозы навязчивых состояний со свойственной им прегенитальной структурой.
