Вопрос об осуществимости всеобщего человеческого счастья в земной жизни в то время, конечно, не поддавался практическому решению. Прочитав эти строки, беззаботное дитя человеческое спросит, нет ли у высокой науки иных забот, кроме постановки глупых вопросов о "желательности" или "необходимости" земного человеческого счастья. Это, по его мнению, разумеется само собой. Но дело обстоит совсем не так просто, как представляют себе исполненные жизненных сил и энтузиазма молодые люди и бодрые счастливцы. В европейских центрах формирования общественного мнения стремление масс к земному счастью не учитывалось как само собой разумеющееся, и недостаток его не был предметом обсуждения. Тогда не было буквально ни одной политической организации, которая считала бы достаточно важным занятие столь "банально-личными", "ненаучными" и "неполитическими" вопросами.

Тем временем общественные события, разыгравшиеся около 1930 г., поставили именно этот вопрос со всей силой. Фашизм, угроза которого подобно неистовому потоку или урагану обрушилась на Германию, вызвал всеобщее удивление тем, как такое вообще могло произойти. Экономисты, социологи, специалисты по культурной политике и приверженцы разного рода реформ, дипломаты и государственные деятели пытались найти ответ в старых книгах. Ответа в них не было. Ни одна политическая схема не подходила к тому взрыву иррациональных человеческих аффектов, который представлял собой фашизм. Да и сама высокая политика никогда не ставилась под вопрос как иррациональное образование.

Я хотел бы в этой работе только выделить те общественные события, которые резко высветили спор, происходивший в квартире Фрейда. При этом я должен пренебречь широким социально-экономическим фоном13.

Открытие Фрейдом детской сексуальности и вытеснения сексуальности было, с точки зрения общественного развития, всего лишь началом осознания процесса отрицания сексуальности - процесса, измеряемого тысячелетиями. Это осознание еще казалось облеченным в крайне академические формы и не доверяло самому себе. Человеческая сексуальность требовала перемещения с черной лестницы, где она, сочась гноем, на протяжении многих веков влачила грязное и болезненное существование, к фасаду блестящего здания, замечательно называвшегося "культурой" и "цивилизацией". Убийства на сексуальной почве, криминальные аборты, агония юношеской сексуальности, умерщвление живого начала в детях, массовое распространение извращений, порнография и неотделимая от нее полиция нравов, использование пошлой и похотливой промышленной и торговой рекламой стремления человека к любви, миллионы случаев телесных и душевных заболеваний, одиночество и повсеместное душевное уродство, а сверх того - невротическое политиканство спасителей человечества - все это отнюдь не украшает цивилизацию. Моральная и социальная оценка важнейшей человеческой функции находилась во власти старых дам, потерпевших сексуальное фиаско, и тайных советников знатного происхождения с отмершей вегетативной системой.

Протест вызывали не только намерения именно таких закосневших существ декретировать свое поведение здоровым и полнокровным натурам, но и их возможность делать это. Разочарованные люди с отмершими чувствами взывали ко всеобщему чувству сексуальной вины, ссылаясь в оправдание своей позиции на сексуальный хаос и "гибель культуры и цивилизации". Массы, чувствуя, что происходит, молчали, ибо, одурманенные воспитанием и "морализаторством", не понимали по-настоящему, не являются ли все-таки преступными их естественные ощущения жизни. Они ведь никогда не слышали ничего другого. Поэтому исследования Малиновского, проведенные на островах южных морей, оказались в высшей степени плодотворными. Они действовали не в том совершенно определенном смысле сенсационного сладострастия, с которым торговцы, пережившие сексуальный крах, воспринимают туземок островов южных морей или мечтают о гавайских танцах живота, а производили серьезное впечатление.

Уже в 1926 г. Малиновский оспорил в одной из своих работ биологическую природу открытого Фрейдом сексуального конфликта между ребенком и родителями (конфликта из-за эдипова комплекса). Он справедливо утверждал, что отношения между детьми и родителями изменяются вместе с изменением общественных процессов, имея, следовательно, социологическую, а не биологическую природу. Результатом общественного развития является в первую очередь семья, в которой растет ребенок. Например, у тробрианцев не отец, а брат матери определяет характер воспитания ребенка. Это важная черта материнского права. Отец играет только роль друга своих детей. У подрастающего поколения этого народа нет, в отличие от европейцев, эдипова комплекса. Конечно, маленький тробрианец оказывается в конфликте со своими табу и предписаниями, но эти законы поведения коренным образом отличаются от известных европейцам. Они не содержат никаких сексуальных запретов, кроме табу, налагаемых на кровосмесительные отношения для братьев и сестер.

Английский психоаналитик Джонс резко протестовал против такого функционально-социологического утверждения, выдвинув следующий контраргумент: эдипов комплекс, найденный у европейцев, является принадлежностью любой культуры, и поэтому семья - неизменяемый биологический институт. Это был спор вокруг решающего вопроса о том, закреплено ли вытеснение сексуальности в биологической природе или обусловлено социологически и поэтому поддается изменениям.

В 1929 г. вышел главный труд Малиновского "Половая жизнь дикарей". В ней содержался богатейший материал, однозначно доказывавший, что вытеснение сексуальности имеет социальные, а не биологические истоки. Сам автор не обсуждал этот вопрос в своей книге, но тем ценнее был язык его материала. В своей работе "Крушение сексуальной морали" (2-е изд., 1934 г.) я попытался на основе имеющегося этнологического материала изложить социологическое происхождение вытеснения сексуальности. Суммирую важнейшие положения.

Дети тробрианцев не знают вытеснения сексуальности и сексуальной тайны. Половая жизнь этого народа развивается естественно, свободно и беспрепятственно на всех стадиях жизни при полном удовлетворении. Дети совершают сексуальные манипуляции в соответствии с возрастом. Тем не менее - или скорее именно в силу сказанного - общество тробрианцев на третьем десятилетии нашего века не знало половых извращений, функциональных душевных заболеваний, психоневрозов и убийств на сексуальной почве. У них не бьио слова, обозначавшего воровство, а гомосексуализм и онанизм представлялись в этом обществе несовершенными и неестественными средствами сексуального удовлетворения, доказательством нарушения способности к нормальному удовлетворению. Маленькому тробрианцу неизвестно строгое воспитание чистоплотности, вызывающее невроз навязчивых состояний и подрывающее цивилизацию белой расы. Поэтому он стихийно чистоплотен, аккуратен, человеколюбив по собственному побуждению, умен и трудолюбив. В качестве общественной формы половой жизни господствует добровольный, моногамный не по принуждению брак, который может быть расторгнут в любой момент. Промискуитет отсутствует.

На расстоянии в несколько миль от островов Тробриан на островах Амфилет жило племя, в котором семья была авторитарно организована на основе отцовского права. Люди, жившие здесь, обнаруживали уже все черты европейского невротика - недоверие, страх, неврозы. Среди островитян обнаруживались самоубийства, половые извращения и т. д.

Наша наука, проникнутая отрицанием сексуальности, до сих пор умела лишать важнейшие факты их значимости, располагая рядом друг с другом как равноценное важное и неважное, банальное и великое. Рассмотренное выше различие между свободной организацией тробрианцев, основанной на материнском праве, и авторитарно организованной на основе отцовского права жизнью на островах Амфилет имеет большее значение для умственной гигиены, чем самые сложные и внешне точнейшие описания и схемы, рождающиеся в нашем академическом мире. Это различие свидетельствует о том, что коренной вопрос умственной гигиены - сохранение душевного здоровья населения - заключается в степени блокирования его естественной любовной жизни.