Я могу сократить описание. После освобождения от разочарования в матери и следовавшего отсюда страха перед самоотречением генитальное возбуждение резко возросло. Прошло всего несколько дней, и недавний больной познакомился с милой молодой женщиной, с которой у него быстро и без затруднений установились самые близкие отношения. Совершив второй или третий половой акт со своей возлюбленной, он, сияя, пришел ко мне и удивленно сообщил, что при этом таз "гак странно двигался сам собой". При более точном описании выяснилось, что пациент еще испытывал легкое торможение в момент семяизвержения. Но, так как движение таза стало свободным, ликвидация последнего признака болезни стоила совсем небольших усилий. Все дело было теперь в том, чтобы он в момент семяизвержения не останавливался, а мог полностью ввериться вегетативной моторике. Пациент ни мгновения не сомневался в том, что сокращения, которые охватывали его во время лечения, были не чем иным, как сдержанными вегетативными (оргастическими) движениями при совокуплении.

Но, как выяснилось позже, рефлекс не стал проявляться совершенно беспрепятственно. Сокращения еще оставались толчкообразными, сохранялся сильный страх перед непроизвольным откидыванием головы назад, то есть перед позицией самоотречения. Прошло еще немного времени до тех пор, пока пациент сменил сопротивление на мягкие гармоничные движения. Теперь было покончено и с остатком нарушений, который прежде не проявлялся с такой отчетливостью. Жесткая, напоминавшая удары форма сокращений сопутствовала психической позиции, которая формулировалась следующим образом: "Мужчина жесток и неуступчив, всякая готовность отдаться - женское свойство". Вслед за осознанием ошибочности этой позиции ликвидировался и уходивший корнями в детство конфликт с отцом. С одной стороны, больной чувствовал, что отец защищает его и обеспечивает ему безопасность. При любой сколь угодно трудной ситуации он имел возможность "отступления" в родительский дом. Но одновременно он стремился к самостоятельности и независимости от отца, ощущая свою потребность в защите как нечто женственное и желая избавиться от нее.

Так друг другу противостояли стремление к самостоятельности и пассивно-феминистическая потребность в защите. Оба проявлялись в форме рефлекса оргазма. Разрешение психического конфликта последовало одновременно с устранением жесткой, подобной удару, формы рефлекса и его "разоблачения" как отпора мягкому отдающемуся движению. Когда пациент сам пережил в рефлексе самоотречение, его охватило сильное замешательство. "Я никогда бы не подумал, - сказал он, - что мужчина может отдаваться. Я всегда считал такое действие признаком женской сексуальности". Следовательно, его собственная женственность, которой он давал отпор, была связана с естественной формой оргастического самоотречения, из-за чего это последнее и нарушалось. Интересно, как в психической структуре больною отражалась и закреплялась двойная общественная мораль. В официальных общественных воззрениях "отдаваться" - эмоциональная характеристика женщины, а быть "неуступчиво жестким" - мужчины. Общественная идеология не в силах представить себе самостоятельного человека отдающимся, а отдающегося человека - самостоятельным. Подобно тому, как женщины в соответствии с этим отождествлением хотят протестовать против своей женственности и быть мужественными, так и мужчины защищаются от своего естественного сексуального ритма из страха показаться женственными. Отсюда и черпает свое мнимое оправдание различный подход к сексуальной жизни мужчины и женщины.

В последующие месяцы произошло совершенствование каждой черты характера пациента. Он перестал пить без меры, но в компании, бывало, не отказывался от спиртного. Сначала ему удалось сделать более сносными отношения со своей женой, но потом он связал жизнь с другой женщиной и, полный интереса к жизни и воодушевления, приступил к новой работе.

Поверхностность полностью исчезла. Теперь этот человек не мог, как раньше, вести праздные беседы в ресторанах или предаваться другим столь же бессодержательным занятиям. Я хотел бы со всей настоятельностью подчеркнуть, что мне и в голову не приходило осуществлять моральное руководство пациентом или как-то влиять на него. Я сам был ошарашен спонтанным изменением его сущности в направлении к серьезности и деловитости. Теперь он постиг основные понятия сексуальной экономики не столько в результате своего действительно длительного лечения, но - и это можно утверждать со спокойной совестью - стихийно, благодаря изменению структуры характера, новому телесному ощущению, встав на точку зрения вновь обретенной вегетативной подвижности.

Я практикую технику вегетотерапии уже на протяжении шести лет, применяя ее по отношению к студентам и больным, и могу констатировать, что она представляет собой важное завоевание при лечении неврозов характера. Результаты лечения лучше, чем прежде, а само оно занимает меньше времени. Некоторые врачи и педагоги уже овладели техникой вегетотерапии, основанной на анализе характера.

Прежде чем я обрисую детали этой техники, потребуется вкратце изложить некоторые принципиально важные факты. Их знание объяснит нам смысл каждого отдельного технического шага, которые иначе сами по себе могут показаться бессмысленными.

Вегетотерапевтическое лечение мышечных положений совершенно определенным образом переплетается с работой над характерологическими позициями. Первое, следовательно, никоим образом не исключает вторую, или, иными словами, означает ту же работу в более глубоком слое биологического организма. Ведь в соответствии с нашими представлениями, основанными на анализе характера, характерологический и мышечный панцирь совершенно идентичны. Вегетотерапию можно было бы с полным основанием назвать анализом характера в сфере биопсихического функционирования.

Но есть и явление, контрастирующее с идентичностью характерологического и мышечного панцирей. Как характерологические позиции могут быть сняты с помощью ослабления мышечного панциря, так и, наоборот, мышечные позиции могут разрушиться благодаря ослаблению характерологического своеобразия. Специалист, испытавший силу мышечной вегетотерапии, чувствует искушение пожертвовать ради нее работой над ликвидацией характерологических окостенений. Но практика скоро покажет, что исключительность одной или другой формы работы недопустима. В одних случаях работы с пациентами будет с самого начала преобладать работа над мышечными позициями, в других - над поведением. Мы встречаем и третий тип больных, у которых попеременно проходит работа частично над мышечной, частично над характерологической сферой. Но значение и объем работы над мышечным панцирем увеличиваются в конце лечения. Она концентрируется на задаче снова вызвать функционирование рефлекса оргазма, данного от природы, но разрушенного у всех душевнобольных. Эта задача решается весьма различными способами.

В ходе усилий, цель которых - вызвать рефлекс оргазма, постигаются многочисленные детали. Именно они и позволяют сравнить правильное понимание естественного движения с неестественным, невротически-судорожным. Вегетативный импульс и вегетативное торможение того же импульса могут быть локализованы в одной и той же группе мышц. Например, в сгорбленном положении и соответствующем наклоне головы может заключаться как импульс, побуждающий ударить кого-либо, так и его торможение. Конфликт между влечением и отпором, о котором мы столь точно знаем в результате наблюдения над психической сферой, в точности отражается в физиологическом поведении. В других случаях импульс и торможение распределяются по разным группам мышц. Встречаются, например, больные, у который вегетативный импульс выражается в непроизвольных сокращениях мышц надчревной области. Но торможение этого вегетативного импульса следует искать в другом месте - например, оно вызывается судорожными сокращениями матки, которые можно ощутить в форме отдельных шарообразных желваков при тщательной пальпации подчревной области. Речь идет о вегетативно гипертоническом состоянии мускулатуры. Желвак исчезает в ходе формирования рефлекса оргазма. Иногда бывает также, что желвак формируется и снова исчезает во время одного и того же сеанса.