Я слез с мотоцикла и двинулся к нему. Медбрат взглянул в мою сторону, сначала мельком, потом пристальнее. Из-за необычного транспорта он принял меня за чужака, но вот темное лицо напряглось, и на нем отразилось сомнение. Я уже подошел достаточно близко, чтобы разговаривать, не слишком повышая голос. Сняв шлем, я сделал еще несколько шагов.

— Привет, Пол!

Медбрат выпятил нижнюю губу, оглядывая меня с удивлением и вызовом одновременно.

— Привет, Кастор! Слышал, ты скрываешься от полиции.

Я непринужденно кивнул, прислонился к той же карете «скорой помощи», якобы привычным жестом прижал к себе шлем, а вторую руку опустил в карман куртки Саллиса.

— Верно! Оттого и хитрая маскировка.

— Говорят, ты вооружен и очень опасен.

— Вооружен — это да. — Показав пистолет, я тут же его спрятал. — А опасен лишь для тех, кто подстрекает. Как Рафи?

Очередная затяжка — Пол снова выпустил струйку дыма. Судя по виду, пистолет его огорчил, но не удивил и не напугал.

— В порядке. Рафаэль в полном порядке. Лучше, чем когда-либо. Если честно, даже не верится, что это тот самый смутьян.

— Если честно, это уже не тот самый смутьян. Пол, мне нужно его увидеть.

Медбрат негромко хихикнул, покачал головой и ухмыльнулся, словно услышав хорошую шутку:

— Нет, дружище, не выйдет! Твою физиономию показали по телевизору, имя на устах у всего персонала, и твердящих: «Мне он всегда казался подозрительным» — подавляющее большинство.

— Лица моего никто не увидит. — Я многозначительно поднял шлем. — Только проведи в здание! Это очень важно. Потом можешь сказать, что я грозил тебе пистолетом.

— А ты грозишь?

— Что?

— Кастор, ты грозишь мне пистолетом? — с холодным спокойствием глядя мне в глаза, переспросил медбрат.

— Нет, черт подери, нет, — поморщился я. — Пол, я никого не убивал и впредь не собираюсь. Хочу только поговорить с Рафи и прошу тебя о помощи. Если помогать отказываешься, тогда прошу хотя бы в ближайшие минуты не поднимать тревогу.

Бросив на асфальт окурок, Пол раздавил его ногой.

— Доктор Уэбб очень расстроится, — заметил он. — Происшествие выставит его полным идиотом.

Я просчитал возможные варианты. Если забежать в клинику и направиться в крыло, где находится палата Рафи, не отметившись в приемной, дежурная медсестра нажмет тревожную кнопку. До палаты доберусь, но получится ли открыть ее без ключа? А как потом выбраться?

— Настроение у него испортится, — задумчиво продолжал Пол. — Сильно испортится… Разыскиваемый полицией преступник входит в его больницу, минует охрану и спокойно удаляется. Объяснить это попечительскому совету будет ой как непросто!

Медбрат расправил плечи, словно драчун, после короткой передышки готовый снова ринуться в бой.

— Тогда пошли!

Всем видом изображая равнодушие и скуку, Пол двинулся к зданию больницы. Я — следом: в шлеме и с опущенным козырьком. В руках коробка с пленкой — единственный имеющийся в распоряжении реквизит.

Дежурившая в приемной медсестра подняла голову и, увидев Пола, собралась вернуться к любовному роману, когда вдруг заметила незнакомую фигуру. Голубые глаза с неподдельным интересом уставились на меня и мою ношу.

— Лиззи, где доктор Уэбб? — спросил Пол. — Этому парню, — он небрежно показал на меня через плечо, — нужна роспись, он какую-то посылку принес. Причем расписаться должен босс, и никто другой.

— Думаю, он в офисе, — снова посмотрела на Пола Лиззи. — Послать ему сообщение?

— Не надо, я сам отведу курьера. Распишитесь здесь, молодой человек, — сурово велел он. — Что за странное время для доставки? Ну, пойдемте! У кого-то, между прочим, еще работа есть!

Медсестра протянула ручку, и я расписался в книге посетителей как Фредерик Чейни Ларю, имя которого запало в душу после того, как Вудворд и Бернстайн рассказали об уотергейтском скандале.

— Нам сюда! — Пол уже шагнул в коридор. Помахав медсестре — шлем придал моему жесту военно-парадную окраску, — я двинулся за ним. Так и подмывало оглянуться, но я удержался в надежде, что любовный роман окажется интереснее странного незнакомца, среди ночи доставившего ее боссу коробку с кинопленкой.

Офис Уэбба в новом крыле с правой стороны, а мы свернули налево к закрытому отделению.

Припав к глазку, Пол проверил, где именно находится Рафи — эта мера предосторожности была дочерью многолетнего опыта, — и повернул ключ в замке. Я вошел в палату, Пол — следом. Медбрат тут же закрыл дверь и, перехватив мой вопросительный взгляд, пожал плечами.

— Как я расскажу, что ты грозил мне пистолетом, если кто-то увидит меня стоящим на шухере, причем не в палате, а в коридоре?

— Логично, — признал я.

Рафи лежал на стальной койке, свежем дополнении к интерьеру палаты, что само по себе являлось ярким проявлением недавних перемен. В период абсолютного господства Асмодея палату держали пустой — никто не брался предсказать, когда настроение демона из апатичного станет агрессивно-игривым. От игр пострадало такое количество персонала, что Уэбб заставил Пен, как представительницу интересов Рафи, подписать документ об отказе от претензий, и временное жилище Дитко уменьшили до минимально допустимых размеров, превратив в безликий металлический куб.

По сравнению с теми смутными временами сейчас палата казалась чуть ли не уютной. Помимо кровати в ней появилась репродукция «Подсолнухов» Ван Гога, стол, а на нем — бумага и карандаши. Другими словами, все необходимое для хорошего погрома, если Асмодей решит вернуться и восстановить статус-кво.

Рафи спал, судя по виду, очень крепко, и я взглянул на Пола, усмешка которого выражала горечь и неодобрение.

— По распоряжению доктора Уэбба до получения официальных результатов новой экспертизы мистер Дитко получает прежний объем медикаментов. Естественно, в период, хм, совместного проживания это особой роли не играло. При необходимости Рафи приходил в себя чуть ли не моментально. А сейчас два темазепама в девять — и спит как убитый до самого утра.

Неудивительно: отговорки вроде «действую строго по правилам» и «у меня связаны руки» идеально соответствуют сволочному характеру Уэбба. Раз объясняться не перед кем, я без всякой преамбулы перешел к делу. Достав ножницы, которые забрал из аптечки комплекса Саут-банк, я осторожно отрезал прядь волос Рафи. Он даже не проснулся.

— Зачем тебе волосы? — поинтересовался Пол, и на темном лице мелькнуло что-то похожее на отвращение.

— Приманка для идиотов, — мрачно отозвался я.

Гадливость Пола — ничто по сравнению с моей. Я-то знал правду и дал себе слово: приманку использую лишь в крайнем случае, только если остальные попытки провалятся. При нормальном раскладе до волос Рафи вообще не дойдет. Приманка может сработать лишь в конкретный временной отрезок, поэтому вояж в больницу Стенджера скорее всего окажется бессмысленным.

Я еще трижды повторил имеющиеся аргументы, но легче не стало ни на чуть.

Спрятав ножницы в карман, я обмотал прядь вокруг безымянного пальца: так точно не потеряю. Затем, сильно смущаясь — стоящий за спиной Пол буквально прожигал взглядом, — сел по-турецки на пол, наклонил голову, закрыл глаза и начал тихо насвистывать.

Без вистла, конечно, работать тяжело, но вполне реально. Однажды, когда Джулиет еще не взялась за ум, убивала направо и налево и пыталась сожрать мое тело и душу, я вырвался из лап смерти (вообще-то это были не лапы, только зацикливаться на мелочах совершенно ни к чему), отбивая ритм пальцами одной руки. Все, что делают изгоняющие нечисть, — это метафора — зрительная, звуковая и черт знает какая еще — неведомого действа, происходящего на задворках нашего сознания. Рамки и границы мы устанавливаем себе сами.

Мелодия, которую я насвистывал, имеет множество названий, одно из них — «Рубаха-парень». Это разбойничья баллада, сложенная чуть ли не в восемнадцатом веке, и слова у нее грустные, с драматичным финалом. А мелодия очень красивая и вроде бы неплохо сочеталась с моими намерениями.