Двоюродному брату из Вальдевердехи он писал: «Здешняя жизнь – один сплошной фокус, скоро все будут питаться воздухом. С криками „Вооружившись до зубов, мы выиграем войну!" островитяне все туже затягивают пояса и уменьшают до последней степени потребление пшеничной муки, сахара, риса и молока; и все это для того только, чтобы показать американцам, они, мол, тоже вносят свой вклад в обеспечение армии, которая сражается по другую сторону океана. Продажа облигаций государственных займов в честь свободы и победы идет полным ходом, и даже дети в школах отдают свои сентаво для такого дела. Этот нищий и голодный народ унаследовал характер Дон Кихота и накупил облигаций на сумму двенадцать тысяч триста восемьдесят три доллара, чтобы внести свою лепту в защиту интересов могущественной нации, которая их усыновила».

Хотя он появился на Острове, как говорится, прикрывшись ладошкой, Буэнавентура Мендисабаль не был нищим в полном смысле слова. Он привез с собой старинный документ, наполовину изъеденный молью, где было начертано генеалогическое древо его семьи. Согласно документу Буэнавентура имел право на благородный титул, унаследованный им от какого-то прапрадедушки, происходившего от Франсиско Писарро, завоевателя Перу.

В те времена наша буржуазия была как одна большая семья, где все, так или иначе, приходились друг другу родственниками. Достаточно было обратиться к бабушкам, дремавшим в плетеных качалках, чтобы выяснить, кто кому кем приходится. Во времена Испанской Короны известное происхождение имело больший вес, чем его исчисление в золоте. В каждом селении супружеские пары аккуратно записывали в две пыльные тетради в шагреневом переплете то, что священники ревниво хранили в ризницах церквей: книгу черных браков и книгу белых браков. Священники называли их «книги чистоты крови», и первоначально их учредили еще в Испании, чтобы поддержать таким образом исконных христиан, отличающихся от тех, у кого спорное происхождение, например еврейское или арабское. На нашем острове переняли этот обычай, но только для того, чтобы знать, нет ли у кого «червоточины» – малоприятный термин, употреблявшийся людьми со звучными именами для обозначения тех, в чьих жилах было хоть несколько капель африканской крови.

Хотя Кинтин, казалось, не разделял эти нелепые предрассудки, я всегда подозревала, что он притворяется и что в глубине души в этом вопросе он такой же, как вся его семья. Однако он ничем не рисковал, влюбившись в меня, поскольку моя семья была белой куда ни кинь. Предрассудки Кинтина проявились позднее и привели к разногласиям между нами. В любом случае во времена нашего жениховства в Понсе большинство наших друзей и родственников думали так же, как Кинтин, – белое происхождение надо рассматривать как свое преимущество.

Когда на Острове появились американцы, священники забыли о книгах чистоты крови. Церковные приходы обнищали, и множество документов либо сгорело, либо погибло во время ураганов, когда ветер срывал ветхие крыши церквей. Практика записи браков в эти позорные книги прекратилась еще и потому, что считалась недостойной американских граждан.

Сохранять должный уровень при таком положении вещей становится все труднее, увещевала Ребека Кинтина. При новых демократических порядках никто ни во что не ставит благородное происхождение, и уже почти невозможно найти семью, где не было бы темных пятен. Любой, кому по карману купить билет, может пойти на спектакль в театр Тапиа, например, или снять шикарный номер в отеле «Палас» или в отеле «Графство Вандербильд». И что хуже всего, каждый, у кого есть деньги, может записаться в новый Университет Пуэрто-Рико на Рио-Пьедрас, учрежденный на американские доллары, и в результате получить мантию и шапочку.

Поддавшись чувственному шепоту волн и шороху пальм, а также легкости, с которой простые люди сходились для внебрачного сожительства под их сенью, буржуазия постепенно начала менять свои взгляды. Адская жара и, как следствие этого, некоторая обнаженность тел, а самое главное – красота мулаток, с которыми, благодаря новым порядкам, сожительствовали везде и всюду, – все это привело к тому, что креольская буржуазия понемногу забыла о преимуществах чистоты крови. Молодые мулатки хорошо одевались и работали где хотели. Юноши из хороших семей впервые в открытую признавали их красоту, которая до того была тайным сокровищем, и через двадцать лет после прибытия американцев Остров захлестнула настоящая эпидемия смешанных браков. В казино и других общественных местах люди стали шептаться, что от мулаток исходит неповторимый аромат кофе с молоком, который делает их еще привлекательнее.

Однако кое-какие буржуазные семьи, те, у которых было действительно много денег, как у Мендисабалей, упрямо придерживались старинных испанских обычаев и требовали от своих детей неукоснительного их исполнения. Они предупреждали своих отпрысков, чтобы те были разборчивы в отношении дружеских связей, и советовали спрашивать фамилию прежде, чем устанавливать серьезные отношения, чтобы таким образом можно было убедиться в чистоте происхождения. Такие семьи Ребека всякий раз, когда заходил разговор на эту тему, ставила Кинтину в пример.

В прошлом Мендисабали и другие семьи испанского происхождения обычно отправлялись путешествовать в Европу. Лишь единицы побывали в Соединенных Штатах. Многие родились в Европе, и у них оставались там родственники; иные владели там собственностью своих предков; а были и такие, кто мечтал однажды вернуться на родину, хотя, видит Бог, случалось это редко.

Сделавшись американскими гражданами, буржуа стали ездить в Соединенные Штаты и посылать учиться своих детей в самые престижные университеты Севера. Путешествие на континент было в те времена сопряжено с целым рядом трудностей как на море, так и на суше; авиация поставила самолеты на широкую коммерческую ногу только в двадцатые годы. Компания «Пан Америкэн» ввела в обращение гидросамолеты-амфибии, и с тех пор они стали бороздить воды бухты Сан-Хуан. Отсюда они летали до Пуэрто-Принсипе, а потом до Сантьяго-де-Куба и Майами. Когда клиперов еще не было, можно было на пароходе доплыть из Сан-Хуана в Джексонвилъ, а там сесть на междугородний автобус. Из Флориды ходили поезда – через Вашингтон и Филадельфию – до самого Нью-Йорка и Бостона. Но поскольку паровозы работали на угле, а душа в поездах не было, не стоило надевать белое – пассажир прибывал на станцию назначения черным с головы до ног.

Путешествуя таким образом, креольские буржуа начали мало-помалу подозревать, что в книгах чистоты крови был большой смысл и что не мешает научить своих детей почитать старинные обычаи. Когда, например, они садились на поезд в Джексонвиле, оказывалось, что черные пассажиры не могут ездить в вагонах для белых; питались черные и белые в разных ресторанах и даже писали и какали в разных туалетах. Данное открытие их встревожило, и поначалу они отказывались верить своим глазам. У них в стране такого быть не могло, удивленно говорили они, там все ели, писали и какали в одних и тех же местах. Концепция равенства всех перед законом, которую новый демократический режим Соединенных Штатов жестко установил на Острове и которую они приняли с распростертыми объятиями и исполняли с таким усердием, ибо хотели быть добропорядочными американцами, на практике, оказывается, сильно отличалась от теории.

Подобное положение вызывало немалое раздражение у высокомерных креольских буржуа. Они хоть и были выходцами с древнего Кавказа, но их кожа никогда не была такой белой, как у американцев. Оливковый оттенок их кожи немедленно вызывал подозрение у кондукторов, требовавших показать билет при посадке в поезд на Новый Орлеан, Нью-Йорк или Бостон.

Когда они прибывали на станцию назначения и появлялись в вестибюле шикарного отеля, где у них был забронирован номер, они вообще чувствовали себя ничтожными муравьями. Портье чуть ли не обнюхивали зеленые купюры с портретами Вашингтона и Джефферсона, которыми они оплачивали свои счета вперед, и даже рассматривали их на свет, дабы убедиться, что те не фальшивые. Тогда-то до пуэрто-риканских буржуа начало доходить, что встречают всегда «по одежке», и что если у тебя на шее ожерелье из настоящего жемчуга или на плече сумочка из крокодиловой кожи, то принимать тебя будут совсем иначе, чем остальных.