— Не уходи, — шепнула она.
— Какой смысл стоять?
— Начинай заново, — скомандовала Хизер, и, прыгнув ему на скрипку, пережала струны. Невидимая для всех, она заиграла на своей скрипке, а Динни только изображал, что играет. Она играла пронзительные шотландские рилы: «Саламанка», «Мисс Кэмпбелл из Монзи», «Тори Берн» и множество других, и в каждую добавляла риффов из своих любимых «Рэмоунз», а под конец исполнила волнующий «Туллохгорум».
Толпа восторженно аплодировала. В футляр от скрипки дождем посыпались монеты. Динни собрал деньги и удалился, торжествуя. Он был так доволен добычей и аплодисментами, что даже собирался поблагодарить Хизер, и все было бы просто замечательно, если бы он вдруг не обнаружил, что его велосипед угнали.
— Дура безмозглая! — заорал он. — Зачем ты заставила меня играть, я же успел отстегнуть велосипед!
— Ну я же не знала, что его могут украсть, — возразила Хизер. — У нас в Крукшанке велосипеды не воруют.
— К черту Крукшанк! — выкрикнул Динни и зашагал прочь.
Магента невозмутимо катила по Первой авеню. Позади нее Джошуа потрясал кулаками. Он уже почти было поймал Магенту, но в последний момент она, показав прекрасное тактическое мастерство, вскочила на непристегнутый велосипед, и была такова.
Джошуа не мог долго бежать, и вскоре, оставив погоню, повалился на тротуар.
Его трясло. Без обычной дозы Фицройского Коктейля у него начиналась ломка. Но под воздействием этого коктейля мозги его настолько раскисли, что без бумажки, которую стащила Магента, вспомнить рецепт он не мог.
Случившийся рядом бездомный, приятель Джошуа, предложил ему вина. От вина стало получше, но не сильно.
— Будь проклята эта Магента, — рычал Джошуа. — Со всеми своими античными бреднями.
— Я всегда говорил, что нельзя поить ее в библиотеке, — сказал приятель. — И кем она воображает себя на этот раз?
— Каким-то древнегреческим полководцем, — проворчал Джошуа.
— Я не виновата, что ты живешь в городе, населенном ворами и бандитами, — говорила Хизер на лету. — Но ведь я заработала тебе денег, разве нет?
— Двадцать три доллара. И где я найду велосипед за двадцать три доллара?
— Может, в велосипедном магазине? — предположила Хизер, но Динни, как будто разозлился еще больше.
Он последними словами обругал какую-то старуху в трех грязных, изношенных пальто, надетых одно поверх другого, которая попросила у него милостыню.
Вернувшись в театр, он не глядя переступил через тело, валявшееся у подъезда. А Хизер остановилась. Еще один бродяга умер. Слишком поздно для трахеотомии.
Какой все-таки ужас, что люди тут умирают прямо на улицах, подумала Хизер. Почему за ними здесь никто не смотрит?
А внизу Кэл репетировал «Сон в летнюю ночь». Услышав раскаты актерских голосов, Динни послал в пол страшные проклятия. Он не был фанатом Шекспира.
— Учти, я с тобой не разговариваю, — сказал он Хизер. Неблагодарный, подумала она.
Впрочем, к неблагодарности ей было не привыкать. В Шотландии они с Мораг часами разрабатывали новые приемы игры, красили волосы и бесконечно экспериментировали с пара́ми волшебного клея, и кланы их были от этого далеко не в восторге. Матери пригрозили обеим, что если не перестанут развращать фейскую молодежь Шотландии, их исключат из кланов. А когда они вежливо попросили Каллума Макхарди, знаменитого фейского музыкального мастера, изготовить электроусилитель, он донес на них старейшинам, в результате чего им пришлось выслушивать нудные лекции о том, как следует вести себя настоящим феям.
— Можно порхать с цветка на цветок, — поучали их старейшины. — Еще можно выводить к дому заблудившихся человеческих детенышей. А также увеличивать удои у коров, принадлежащих дружественным фермерам. А поднимать крупномасштабные молодежные бунты — ни-ни. Ступайте и ведите себя хорошо.
Сразу после этого Хизер с Мораг пронеслись по всей долине в футболках с самодельными надписями: «Задави меня хоть танком, все равно я буду панком», но поскольку ни одна фея не знала, что такое танк, шутка не удалась.
Мораг воровала те кусочки пищи, которые была в состоянии унести — по одному печенью, по бублику — и раздавала нищим. Она неожиданно осознала то, о чем никогда не задумывалась у себя в деревне: быть человеком иногда очень и очень неприятно. И, тем не менее, она не переставала восхищаться чудесами Нью-Йорка.
Керри было двадцать пять, она жила в Нью-Йорке с пятнадцати лет, поэтому Нью-Йорком уже давно не восхищалась. Он просто ей нравился.
Они сидели в баре на Хаустон-стрит и пили пиво из бутылок. Фея с восторгом отзывалась о южноамериканских музыкантах, которые играли на Бродвее.
— Отличные исполнители! Какие ритмы!
— М-м-м… — ответила Керри.
— А вся эта молодежь, которая вышла погулять мимо них по тротуару лишь для того, чтобы показать свои новые наряды! Чудесное занятие!
— М-м-м… — ответила Керри.
— А те два мальчика, которые целовались на пожарной лестнице? Как романтично!
Мораг обожала пожарные лестницы, которые извивались по фасадам домов. Она часто скакала по ним вверх-вниз и заглядывала в окна.
— М-м-м… — ответила Керри.
— Могу поспорить, я провожу время с тобой гораздо веселее, чем эта Хизер со своим жирным Макинтошем. Этот жлоб скорее сдохнет, чем станет раздавать нищим открытки Боттичелли или цветы.
Керри промолчала.
Веселый молодой бармен собрал с их столика бутылки и с надеждой улыбнулся Керри. Та смотрела в пространство.
— Ой, так мило, что тебе все улыбаются, Керри!
По щеке Керри скатилась слеза.
— Пошли домой, — сказала она.
По дороге им встретилась озабоченная нищенка, которая крадучись пробиралась по 3-й улице, прячась за машинами и фонарями.
— Еще одна сумасшедшая. Их тут хватает.
Магента не была особенно сумасшедшей, но, будучи изрядно навеселе, перелетела через велосипедный руль и теперь чувствовала себя неважно. Укрывшись в дверной нише какого-то дома, она выудила из пакета украденный экземпляр «Анабасиса» Ксенофонта[6] и принялась листать его в поисках средства от похмелья.
В Центральном парке звери и птицы обменивались сплетнями.
— Я слыхала от черного дрозда, — говорил голубь белке, — которому рассказывала чайка, что альбатросы разыскивают каких-то существ, которые, вроде, очень похожи на этих фей.
Голуби и белки смотрели на фей и размышляли, не грядут ли неприятности.
— Жалко, что с нами нет Хизер и Мораг, — сказал Браннок.
— А по мне так и хорошо, — возразил Падриг, настраивая скрипку. — В жизни не встречал таких спорщиц! Неудивительно, что их выгнали из Шотландии. Доберись они в один прекрасный день до Ирландии, их и оттуда бы выставили.
Настроив скрипку, Падриг заиграл. Сначала он сыграл «Милтдаунскую джигу» медленно, потом ее же, но немного быстрее, а потом блестяще исполнил длинный и сложный рил «Дженни встречает Чарли». Мейв подхватила мотив на волынке. Феи умеют волшебным образом управлять звуком, поэтому инструменты гармонировали идеально.
Заслушавшись игрой, звери перестали сплетничать. Мейв и Падриг были лучшими музыкантами среди ирландских фей, а это почти равносильно лучшим музыкантам в мире, хотя, будь тут Хизер и Мораг, они бы, конечно, не согласились.
Квартира Керри состояла из двух маленьких комнат. Кровать стояла на возвышении, в котором Керри хранила одежду. Она опустилась на кровать, Мораг присела рядом.
— У нас в Шотландии, — сказала фея, — я известна своими обостренными экстрасенсорными способностями. — У меня такое ощущение, что все то время, что я тут, ты ни разу не чувствовала себя счастливой. Я права?
Керри расплакалась.
— Я была несчастной задолго до того, как ты появилась, — проговорила она.
— Почему? У тебя вроде все хорошо. Я бы даже сказала, просто замечательно. Все тебя любят. Поклонники тебя просто осаждают, правда, ты их всех отшиваешь.
