Сейчас, конечно, невозможно сказать, какие были бы приняты решения, будь известно, что окружено не сто, а более трехсот тысяч фашистов. Соотношение сил всегда имеет серьезное значение, и не учитывать его на войне нельзя. Но иногда неведение имеет и неплохие, как увидим, последствия.

Наше пребывание у командующего Калининским фронтом генерала Пуркаева осталось в памяти. Деревня, где размещался штаб фронта, была небольшой. Один дом в ней занимал командующий фронтом, а рядом разместились мы с Жуковым. Находились мы там, то уезжая в войска, то возвращаясь, несколько дней. А разведка у немцев, видимо, не дремала. Однажды, вернувшись из поездки, Жуков решил проехать на Западный фронт и посмотреть, как там идут дела, а я остался помыться в бане. Зашел в крайний дом, где размещались товарищи из нашей маленькой оперативной группы, и пригласил их в баню. Замечу, что погода в тот день была нелетная.

Хорошо в промозглую зимнюю пору попариться в деревенской баньке березовым веничком, особенно после длительных поездок по бездорожью, когда даже у молодого начинают побаливать кости! Помывшись, я сидел в предбаннике, подшивая к гимнастерке чистый подворотничок. И в эту минуту услышал гул моторов одиночного самолета. «Зачем выпустили разведчика? — подумал я. — Погода нелетная, и вылеты отменены». [261] Но по резонансу моторов приближавшегося самолета я понял, что это был не наш самолет. В ту же секунду сильнейший удар в спину отбросил меня от окна, я больно ударился о противоположную стену и очутился на земле. Все это произошло в какой-то миг. Кругом было темно и тихо. Лишь удаляющийся, рявкающий гул в небе напоминал, что это не сон, а действительность.

Майор Цоглин и лейтенант Усачев зажгли спички. В мерцающем свете я увидел, что правый бок у лейтенанта в крови. У меня же шумело в ушах и ломило всю голову. Я провел рукой по волосам и почувствовал, что они выпачканы землей… Мало-помалу стал приходить в себя. Тут прибежали пограничники — охрана командующего — узнать, не случилось ли что с нами.

Оказалось, вражеский самолет сбросил серию бомб, взрывы которых я уже не слышал из-за контузии. Первая бомба из этой серии ударила в угол бани. Штабистов как ветром сдуло из деревни в лес, в блиндажи. Лишь по чистой случайности, а сколько этих «случайностей» на войне, мы, очутившись внутри взрывной волны, уцелели. Нам, конечно, после всего этого нужна была другая баня или хотя бы просто вода, чтобы отмыться от земли.

Кстати, вторая бомба попала прямо в центр дома, в котором мы жили с Жуковым. Еще одна попала в столовую, где убило несколько человек. По серии сброшенных бомб было ясно, что самолет точно вывели не только на деревню, но и на заданную цель.

Прийти в такую погоду и точно выполнить задание — нужно быть истинным мастером своего дела. Тут ничего не скажешь. Искусство есть искусство, если даже им владеет твой враг.

Наша группа потерь не понесла, если не считать того, что измельченное оконное стекло бани оказалось в виде бекасинника в боку лейтенанта Евгения Усачева, да и я был выведен из строя на несколько дней: наутро, несмотря на все мои попытки, не мог ни встать, ни шевельнуться из-за сильной боли в спине.

Каково же было удивление всех, а особенно мое, когда на третий день утром, проснувшись, я как ни в чем не бывало встал, совершенно забыв о том, что у меня что-то болело. Молодость есть молодость…

Жуков на Калининский фронт больше не вернулся. Вскоре и я был отозван и направлен на Сталинградский фронт. Хотя поставленной Ставкой цели — овладение ржевским выступом — наши войска и не достигли, но тем не менее их усилиями была сорвана возможная переброска немецких войск с этого направления под Сталинград.

Немало довелось мне побывать и поездить с Г. К. Жуковым в 1942 году. Многое приходится слышать, многое и видеть. Особенно это ощущается на войне, где условности, недомолвки как-то стираются и где человек может откровенно, без всяких обиняков, рассказать о каких-либо необычных событиях в его жизни, чего он в других условиях, возможно, и не сделал бы. Каждый побывавший на войне, мне думается, слышал такие рассказы. [262]

Вот об одном из них, смысл которого, мне кажется, не потерял, если не приобрел еще большего значения и сейчас, я и хотел бы здесь рассказать.

С Георгием Константиновичем довелось мне побывать у одного из командующих генерала П., которого Жуков не только давно знал, но и вместе с ним служил. После завершения деловых разговоров мы отправились к нему на обед. За столом Георгий Константинович обратился к своему бывшему сослуживцу и попросил рассказать о его приключениях в бытность военным атташе в гитлеровской Германии. И вот что рассказал нам генерал П.

Когда ему предложили поехать военным атташе в Германию, он прилагал много сил и энергии, чтобы как-нибудь избавиться от этого назначения, изыскивая массу всяких поводов и причин. Но поехать ему все-таки пришлось. И там с ним произошло непредвиденное. Квартиру, где он жил, убирала привлекательная немка. Шло время, и в один прекрасный день ему позвонили из генерального штаба немецкой армии и попросили приема. Это не было необычным, и генерал назначил время посещения.

Явившийся оказался капитаном немецкой армии, который без всяких обиняков предложил генералу работать на немецкую военную разведку. В первый момент генерал был несколько озадачен нахальством немецкого офицера, а затем предложил капитану покинуть помещение. Ничтоже сумняшеся капитан встал, бросил запечатанный пакет на стол и, сказав: «Ознакомьтесь с содержимым, а я вам еще позвоню», — ушел. Вскрыв пакет, генерал был ошеломлен.

В пакете была серия фотографий, запечатлевших его со знакомой нам немкой. Ошибки быть не могло. И какие же это были фотографии! Невольно опустившись на стул, генерал долго не мог прийти в себя. Единственная мысль, которая была в голове: что делать?! Шли часы, а действительность есть действительность, и она не расплывалась, к сожалению, в сознании, как сон. Мозг сверлила одна мысль: что делать?! Могло быть лишь два решения: или принять предложение капитана и стать предателем, или отправиться в Москву и доложить о происшедшем. Наконец, приняв решение, генерал послал телеграмму в Москву и попросил вызова. Занимаемая им должность была тогда столь важна, что вызов последовал немедленно. Забрав пакет с фотографиями, генерал улетел в Москву. Явившись к начальству, он был принят с распростертыми объятиями, но, собрав все свое мужество, генерал сказал: «Я просил вас не посылать меня на эту работу, посмотрите, что из этого получилось», — и положил пакет с фотографиями на стол. Начальник, взяв фотографии и посмотрев их, на какое-то время лишился дара речи. Через некоторое время он сказал: «Хорош, нечего сказать!» [263]

«Ну что же, если я виноват, меня и судите, а предателем я не буду», — ответил генерал и рассказал, как его вербовали в немецкие агенты. Ему предложили выйти и подождать в коридоре. Вскоре явилась и охрана. Прошел день, а затем и вечер. Никто ему не приносил ни попить, ни поесть. Менялась лишь охрана. Ночью за ним пришли незнакомые люди и предложили следовать за ними. «Ну вот и все», — подумал генерал.

Куда его везли, он не обратил внимания, но когда вылезал из машины, увидел, что двери здания не похожи на тюрьму. Несколькими минутами позже он оказался в кабинете, и к нему навстречу шел Сталин: «Спасибо вам за вашу честность. Отправляйтесь в Берлин и продолжайте свою работу. Мы вам верим. Всего хорошего».

Не успев сказать ни слова, генерал вышел. Здесь уже был его начальник, встретивший его как ни в чем не бывало. Через несколько часов генерал отправился в обратный путь, напутствуемый всякими добрыми пожеланиями.

Явившегося к нему гитлеровского капитана он вышвырнул с особым удовольствием. А немка пропала, как в воду канула. Ее кипучая деятельность не принесла на этот раз ожидаемой пользы фюреру.

Эпизод мне кажется весьма поучительным. Как уже упоминалось выше, людей, допустивших ту или иную ошибку, но переживших и признавших ее, как бы ни тяжела была эта ошибка, Сталин никогда не стремился наказывать. Хорошо это или плохо, пусть судит сам читатель. У каждого бывает свое мнение, и, может быть, каждый по-своему прав. Но прежде чем делать те или иные выводы, мне кажется, следует поставить себя на место того, поступки которого ты хочешь разобрать. Мне лично такая практика всегда помогала найти то или иное решение.