В даосском храме ничего не изменилось за время нашего отсутствия, Я отпер дверь, мы спустились вниз и вошли в подземный зал с яшмовыми колоннами. Теперь он был ярко освещен электрическими фонарями, которые несли солдаты, и производил еще более величественное впечатление. Только сейчас я заметил, что зал имеет форму правильного круга, а ложи с мертвыми воинами расположены в строгом порядке. Одно, кажется, чуть выше других — в самом центре круга, от него, как лепестки цветка, строго под углом в сто двадцать градусов друг к другу, отходят три следующих, затем — пять, семь, девять, одиннадцать, тринадцать, пятнадцать и семнадцать. Всего девять рядов, если считать одно в середине. Я проверил еще раз. Все правильно.

— Варфоломей, — шепнул я. — Их тут нечетное число в каждом ряду.

Варфоломей огляделся.

— Нечетные числа символизируют мужское начало Ян, восемьдесят один — символ совершенства, а круг означает небо.

— Вперед, — произнес Эммануил. — К центру!

Мы дошли до центра зала, но ничего не произошло. Воин на центральном ложе был высок, грузен и широкоплеч, Он имел горбатый нос и родинку над левой бровью и был одет в малиновый шелковый халат.

— Цзиньши, — шепнул Варфоломей. — Малиновые халаты носили представители ученого сословия.

— Помолчи! — прикрикнул на него Господь. Его раздражение можно было понять. Воины не двигались.

Варфоломей опустил голову и невольно посмотрел себе под ноги.

— Господи! Смотрите!

Варфоломей стоял непосредственно на символе Инь-Ян в окружении восьми триграмм «И цзин» [44], заключенных в правильный восьмиугольник.

— Сойди! — приказал Господь и ступил в центр.

Земля дрогнула, и я упал на пол. По колоннам поползли трещины. Один из солдат уронил фонарь, и он разлетелся на мелкие осколки, Тряхнуло еще раз, и ближайшая к Господу колонна переломилась пополам. Точнее, одна из трех ближайших. В расположении колонн была та же закономерность, что и в расположении мертвецов, — три, пять и так далее, только без одной в середине. Господь сейчас стоял на том самом месте, где должна была бы находиться эта колонна, если бы строители подземелья были до конца последовательны.

Он стоял и не двигался, словно вокруг ничего не происходило. Последний толчок был сильнее двух первых, и к еле увернулся от осколка молочно-желтого камня, Господь не дрогнул, только пошире расставил ноги, как матрос на корабле, И тут началось…

По телу широкоплечего воина прошла дрожь, он медленно пошевелил пальцами и судорожно схватился за меч. Я оглянулся. Другие даосы тоже оживали, Мы оказывались в окружении.

Горбоносый даос сел на ложе и взглянул на Господа, потом спрыгнул на пол и поднял меч. Другие последовали его примеру, На нас надвигалось войско.

Кто-то выстрелил. Но даосы словно не замечали пуль, которые рикошетили от колонн. Раздался стон — кто-то из наших солдат был ранен. Послышалась автоматная очередь. Я видел, как пули прошили одежду на груди грузного воина, но он даже не замедлил движения. Крик. Стоны. Пули неизменно находили себе жертвы среди живых.

Эммануил поднял руку.

— Не стрелять! — резко приказал он. — Мечи!

Первым среагировал Варфоломей. Он выхватил катану и встал на пути высокого даоса. Рядом возник Марк. Потом Филипп и Рыцари Стальной Розы. Они стояли спиной к спине, защищая Господа,

Никем больше даосы не интересовались. Солдат они просто отбрасывали с дороги или обездвиживали, не знаю как. Им нужен был только Он.

Туго пришлось всем. Апостолы могли только держать оборону, не более — слишком много противников выпало на каждого. Остальные солдаты были отрезаны или побеждены. Признаюсь, мне стало страшно, Неужели все это так бесславно кончится! Филипп не был мастером меча, удивительно, как он вообще держался. Марк угрюмо отступал, теснимый молодым даосским воином, очень худым и проворным. Крут медленно сужался. Только Варфоломей, казалось, сражался почти на равных. Он был явно быстрее своего врага, но слабее физически.

Вот Варфоломей делает удачный выпад, и я уже вижу радость на его лице, а его меч касается шеи грузного даоса… и рассыпается в прах. Воин отбрасывает Варфоломея, как котенка, и делает шаг к Господу.

— Филипп, быстро дай мне меч! — кричит Варфоломей.

Филипп не успевает, даос уже заносит меч над Эммануилом. Но тот молниеносно падает на пол, уворачивается, вскакивает и оказывается рядом с ним. Его враг все же слишком неповоротлив. Господь хватает противника за руку. И в том месте, где он касается даосского воина, вспыхивает звезда, Сноп света ударяет в потолок и рассыпается по залу, слепит глаза.

Даос роняет меч и падает на колени. Делает земной поклон. Три земных поклона, Я поднимаюсь на ноги и смотрю вокруг. Ряды спин даосов, склонившихся в земных поклонах. Они встают и снова опускаются на колени. Еще три земных поклона. Еще раз. Три раза встать на колени и сделать девять земных поклонов. Они приветствуют императора.

Эммануил улыбается.

— Встаньте! Назовите ваши имена!

— Люй Дунбинь, — не вставая с колен, представляется грузный воин и делает земной поклон.

— Хун-сянь, — называет себя бывший соперник Марка. Точнее, соперница. Как я сразу не догадался! Эта хрупкая фигурка и пышные черные волосы, собранные наверх. Тонкие черты лица, Пожалуй, она красива, но жестче и старше, чем бессмертная Хэ Сяньгу, которую мы видели в ресторане.

Земной поклон. Господь наклоняется к ней, берет за руку и помогает подняться. Их окружает сияние, легкое и ровное, как поблекшая молния. Продолжается представление. Бессмертные называют свои имена. А Он так и держит ее за руку, и она стоит рядом с ним. Я подхожу совсем близко и не замечаю, как касаюсь сияющего облака. Меня бьет словно током. Эммануил резко поворачивается.

— Пьетрос! На полшага назад! Я же говорил: «Не прикасайтесь!» Тебе десять раз надо повторять одно и то же? Не прикасайся к нам!

Я отступаю. Она тоже смотрит на меня. Да, она была бы очень красива, если бы не две пары зрачков в раскосых темных глазах, острые кончики ушей и чешуя, сияющая в разрывах полуистлевшего платья.

Вечером двадцать девятого апреля я посетил Пекинскую оперу. Точнее, меня затащил туда Варфоломей.

Давали сразу три пьесы. В первой некие воины сражались в полной темноте. То есть по сюжету в полной темноте, а на самом деле на ярко освещенной сцене. И тем не менее в темноту верилось. Герои с энтузиазмом махали мечами, чудом умудряясь не задеть друг друга. Движения, рассчитанные до миллиметра, четкость и отработанность, как в ушу. Дело кончилось тем, что вошла жена одного из воинов. Жена была в синем и держала в руке свечу. Красную. Оная свеча осветила поле боя, и недоразумение благополучно разрешилось.

Во второй пьесе Небесная дева разбрасывала цветы и при этом пела. Имелось в виду, что таким образом она изгоняла болезнь. Небесная дева была весьма элегантна, одета в белое с голубым и серебряным. На плечах у нее было накинуто широкое полотно длиной метров в десять, окрашенное, как радуга.

Музыка показалась мне несколько резкой. Минут через десять, когда я уже перестал задаваться вопросом об окончании мучений кошки, я нашел, что звучание китайских инструментов напоминает вой волынки под старую шарманку. Пение очень отдаленно похоже на индийское.

Самой любопытной оказалась, пожалуй, третья опера: "Вода заливает гору Цзиньшань». Речь шла о любви девушки-оборотня, змеи Бай Сучжэнь, к юноше Сюйсяню. Влюбленные благополучно поженились. Но тут-то и началось самое интересное. Некоему даосскому монаху Фахаю ни с того ни с сего взбрело в голову непременно расстроить этот брак, и он — что бы вы думали? — заманил Сюйсяня на богомолье на гору Цзиньшань, чтобы навсегда разлучить супругов. Однако Бай Сучжэнь сдаваться не собиралась и позвала на помощь свою сестру Зеленую Змейку.

Зеленая Змейка была почему-то в синем с белым узором. А главная героиня — в белом с синим узором. Наряды прекрасно сочетались друг с другом. У Бай Сучжэнь были длиннющие волосы, всего сантиметров на тридцать не достававшие до пола. Они были заправлены сзади под пояс, так что когда она танцевала, создавалось полное впечатление, что у героини имеется весьма симпатичный черный хвост, причем не на голове, а там, где и положено быть хвосту у всякого млекопитающего.