— Да, монсеньор.

— Жак, держи его на прицеле.

Этот самый Камиль не слишком вежливо заломил мне руки за спину, я дернулся и уперся локтем во что-то твердое. Это оказался живот амбала. Очевидно, дополнительный объем бандитам придавали надетые под пиджаки бронежилеты.

Перед моим носом появился чистенький белый платочек и мелькнули тонкие пальцы «монсеньора». Он завязывал мне глаза.

— Пошли!

Дорога поднималась вверх между колючими кустами. Скорее всего ежевики. Здесь она с успехом заменяет колючую проволоку в оградах частных владений. А частные во Франции даже дороги. Итак, вероятно, мы ступили на чью-то «prive» территорию, что ничуть не сказалось на ее окультуренности. Трава и скользкие камни, наверное, выступы скалы. Подозреваю, что мы шли просто по целине, по горам. Но упасть мне не давали, заботливо поддерживая под руки.

Вскоре впереди послышался гул, поднялся ветер. «Вертолет», — предположил я и оказался прав: меня запихнули на сиденье, и мы поднялись в воздух. Трудно сказать, сколько мы летели. Недолго, может быть, полчаса. Там, куда мы приземлились, меня извлекли из вертолета, долго вели по каким-то лабиринтам и наконец заперли в комнате, так и не развязав и не сняв повязки с глаз.

Время тянулось медленно и занудно. У меня ничего не взяли: часы швейцарские, довольно приличные, документы и кошелек, далеко не пустой, — все было на месте. Тогда на что я им сдался? Выкуп? Они знают, кто я? Они — враги Господа?..

Мои размышления прервал скрип открываемой двери — меня снова куда-то повели.

Винтовая лестница. Холод стены. Гулкие камни коридора. Поворот. Еще и еще. Черт ногу сломает!

Передо мной распахнулись двери и закрылись за моей спиной. Я почувствовал, что кто-то развязывает платок. Повязку убрали, и я чуть не ослеп от яркого света.

Это был большой зал с высокими сводами, судя по каменным стенам и узким, напоминавшим бойницы окнам, принадлежавший какому-нибудь средневековому замку. Сквозь «бойницы» пробивались прямые лучи закатного солнца, широкими светлыми ножами разрезая сумерки зала, и падали на многочисленные штандарты и знамена исключительно пурпурного бархата. На знаменах соседствовали глаза, циркули, треугольники, чаши и различных форм кресты. Я подумал, что у здешних хозяев в голове жуткая каша. Хотя, возможно, каша в голове была как раз у меня.

В конце зала на почетном месте располагалась старинная мраморная статуя, изображавшая пастуха, держащего на плечах овцу, а перед ней вдоль длинного стола на обитых красным бархатом высоких стульях расположилось некоторое общество, возглавляемое давешним «студентом». «Студент» был одет в странные свободные одежды пурпурного же цвета, украшенные кистями. Этот наряд мог бы показаться карнавальным, если бы его обладатель не держался столь величественно. И теперь, когда я уже не принимал его за праздношатающегося автостопщика, когда с него спал этот демократический налет, я наконец понял, кого он мне напоминает. Во главе стола сидел молодой человек, отдаленно похожий на Учителя. Его сподвижники были одеты в белое и весьма различались и по внешности, и по возрасту. Был даже один старец, на правом плече у которого сидел огромный орел и лениво переступал лапами. При этом когти его бесцеремонно впивались в плечо хозяина, а тот даже не реагировал. И я подумал, что под одеждой у старика власяница или кольчуга для умерщвления плоти Она бы ему очень пошла.

Обладатель орла посмотрел на меня каким-то уж очень пронзительным взглядом и кивнул «студенту». Бессмертный? Я поежился. Все это слишком напоминало суд инквизиции. Их было двенадцать. Со «студентом» тринадцать.

— Монсеньор Навигатор, — с уважением обратился к «автостопщику» темноволосый «судья» лет пятидесяти, — вы уверены? Это он? Есть то, о чем вы говорили?

— Да, никаких сомнений. Отец Иоанн того же мнения. — Он посмотрел на старца. Тот снова кивнул. Орел расправил крылья и пренеприятно крикнул.

— Да кто вы такие, в конце концов? — наконец выпалил я. — Что вам от меня нужно? По какому праву?

— Меня зовут Жан Плантар де Сен Клер, — спокойно представился «навигатор». — А замок — Монсальват.

Я нервно расхохотался.

— Может, и Святой Грааль у вас?

— Смотря что вы под этим понимаете, — серьезно ответил Жан Плантар. — У слова «Грааль» много значений.

— Чашу, в которую была собрана кровь Христа, конечно.

— А-а. Нет, уже не здесь. Мы ее переправили. Ну что, мы удовлетворили ваше любопытство? — тон Плантара стал жестким. — Теперь мы будем задавать вопросы, — не дожидаясь ответа, сказал он. — Нас интересует человек, называющий себя Эммануилом. Вы знакомы?

Ну конечно! Кто же еще?

— Вы и главу государства надеетесь захватить посреди дороги?

— Нет. С ним мы поступим иначе. Последнему в роду, конечно, не сравниться с первым, но в данном случае… — «навигатор» задумчиво теребил кисть своего странного одеяния. — Так, значит, знакомы. Вас он послал в Испанию? Куда остальных?

— Не ваше дело.

— Вы даже не представляете, насколько наше.

— Монсеньор, — тихо сказал полный лысоватый человек, сидевший справа от Плантара. — Сейчас бесполезно с ним разговаривать. Давайте дождемся Клода Ноэля.

— Я не уверен, что это поможет, — задумчиво проговорил «навигатор».

— Да что мы вообще с ним разговариваем? — возмутился старец. — Он достоин смерти! Надеюсь, здесь все это осознают. И вы, Жан, вы что — не понимаете, что происходит?

Орел переступил лапами и хищно уставился на меня.

— Он нам еще пригодится, — спокойно заметил Жан, и я вздохнул с облегчением. — Пусть его уведут.

Меня вели куда-то вниз. Запахло сыростью. Электричества не было — только свеча, что держал один из охранников. Ее трепещущее пламя слабо освещало узкую крутую лестницу со стертыми ступенями и голые каменные стены. Наконец мы оказались в довольно широком подземном коридоре, оканчивающимся ржавой железной решеткой. Мне развязали руки, отперли решетку и толкнули за нее. Я упал на что-то влажное и слегка колючее и решил, что это солома. Свет свечи удалялся и скоро исчез совсем. Я остался в полной темноте. Рядом что-то зашуршало. Возможно, крыса. Нет, крыса, конечно, очень милое животное, если она ухоженная, домашняя и сидит у тебя на плече. Но здесь! Я представил себе нечто отвратительное и облезлое. Меня передернуло. Я сел на предполагаемую «солому» и обхватил руками колени.

Кто они были, мои похитители? Я когда-то читал о высшем красном масонстве. Похоже. Но при чем здесь пастушок с овечкой — «пастырь добрый», раннехристианский символ? Вроде бы масонам положено почитать Хирама — строителя Иерусалимского храма. Хотя черт их разберет! И почему они подчиняются этому мальчишке, вплоть до седого старца, смотрящего ему в рот? Что они в нем нашли? Впрочем, наш Господь тоже молод… Но почему они похожи, Господь и этот Плантар? Хотя не так уж и похожи, просто один тип лица…

Казалось, обо мне забыли. Я давно проголодался, но никто и не думал нести еду. Да, конечно, я же, по их мнению, достоин смерти. Зачем им лишние расходы!

Непроглядная тьма давила и сжимала в своих объятиях, как огромный спрут. Я старался дышать ровнее, но воздух был сырым и затхлым. Где-то далеко капала вода.

«Зачем им Учитель? — продолжал размышлять я. — Они же не инквизиция. Что Плантар там плел о Монсальвате? Этот замок? Ха! Но, возможно, это какой-то тайный орден, и Учитель их ну никак не устраивает. Сатанисты? Тьфу! А „пастырь добрый“? Я совсем запутался.

Ладно. Главное — выбраться отсюда, если это только возможно.

Я на ощупь обследовал место заключения. Те же каменные стены, что и у лестницы, каменный пол, глухая решетка, причем прочная, не поддается. Я простукал все плиты и стены. Ни одной с глухим звуком! Прощупал швы между камнями. Безнадежно! Если бы у меня хотя бы был нож!

В животе бурлило, но глаза слипались. Наверное, уже было давно за полночь.

Я обреченно устроился на вонючей соломе и позволил себе заснуть.