– Это невозможно! – возразила умирающая глухим голосом. – Она умерла… должна умереть… Этот человек хотел ее обесчестить в родительском доме… Как же она избавиться от него, как не смертью… она умерла!

– Я тебе уже сказал, Марта, – перебил Вальтер, – что этот злодей еще не видел нашей дочери. Она не в его власти.

–: Он или другой… все равно. Всякий похититель злодей.

Вальтер содрогнулся при этих словах. Ему не приходило на мысль, что другой разбойник может исполнить преступление, задуманное начальником Черной Шайки. Он опустился на кровать к ногам жены и закрыв лицо руками, вскричал с отчаянием:

– Боже! Сжалься надо мной, не отнимай от меня последней надежды! Не лишай меня вдруг жены и дочери! Это слишком! Мой слабый рассудок не сможет перенести всех несчастий…

Рыдания мужа разбудили Марту от предсмертного сна. Она посмотрела на него, и первая слеза со времени разлуки с дочерью показалась в ее потухших глазах. Она с трудом протянула руку Вальтеру, и сказала едва слышно:

– Прости, мой друг… я огорчаю тебя… я не виновата. Двадцать лет мы жили вместе, и ты не мог упрекнуть меня ни в чем… я была самой счастливой женой… я люблю тебя, но я мать, и наша дочь еще теснее привязала нас друг к другу… Теперь чувство матери взяло верх, потому что наше дитя погибло… Вы оба дороги мне… я не пережила бы и тебя, Вальтер… Но Мария там, она зовет меня, прощай…

– Да, мы были счастливы, – проговорил, рыдая, оружейник. – И вдруг злодей погубил троих разом. Где после этого правосудие?

– Сын мой! – перебил ван Эмс, взяв Вальтера за руку. – Счастье посылается Богом, и мы должны быть ему благодарны и не роптать, когда несчастья постигают нас. Вспомните, что эта жизнь только испытание, только тернистый путь к вечному блаженству.

Вальтер преклонил голову перед старым духовником; Марта впала в лихорадочный сон, а врач, держа ее руку, наблюдал биение пульса.

Старая Маргарита стояла на коленях у кровати умирающей и молилась, удерживая рыдания. Тягостное молчание продолжалось целый час. Вдруг больная открыла глаза, черты ее оживились и, протянув руку Вальтеру, она проговорила, едва шевеля губами:

– Вальтер! Вот она… Ты сказал правду, что я увижу ее сегодня…

– Кого ты увидишь, Марта? – спросил оружейник, приподнимая ее немного.

– Ее! Нашу Марию… Разве ты ее не видишь?.. она на облаках… манит меня… не удерживай меня, Вальтер… я хочу к ней…

– Ты хочешь оставить меня одного? – проговорил муж, плача. – Что я буду без вас!

– Так надо… она зовет меня… Вот я, мой ангел… прощай, друг… мы увидимся…

И она упала на подушку без дыхания.

– Умерла! – вскричал Вальтер. – Боже! Ты отнял у меня половину жизни, дай мне силы, чтобы я мог отыскать мою дочь или отомстить за нее.

И упав на колени перед кроватью, он схватил руку жены и покрывал ее слезами и поцелуями в то время, как Маргарита громко рыдала, а патер читал молитвы.

Жители Амерсфорта были опечалены смертью Марты, которую все любили. Те же самые мещане, которые поутру казались эгоистами и бесчувственными, пришли утешать бедного Вальтера и плакать с ним. Они предлагали созвать все корпорации, чтобы проводить покойницу на кладбище, но Вальтер отказался.

– Я больше не синдик и не гражданин Амерсфорта, – сказал он. – Я отказываюсь от моих прав и привилегий. Я один с моими домашними провожу Марту и благодарю вас за ваши предложения.

Действительно, работники оружейника несли гроб бедной матери, за которым шел Вальтер и Маргарита. Все жители улиц, по которым тянулось шествие, вышли из домов и плакали искренно о несчастьях семейства, которому еще недавно все могли завидовать.

Окончив печальную церемонию, Вальтер поспешил привести в исполнение свой план. Он хотел навсегда оставить Амерсфорт и отправиться в Дурстед, к Шафлеру и Франку, чтобы вместе с ними уговориться, как спасти Марию, или отомстить за нее.

Он позвал своего первого работника.

– Вильгельм, – сказал он, – ты честный, умный и трудолюбивый малый. Все двенадцать лет я ни разу не замечал за тобой ничего дурного, и в последнее время ты доказал мне свою преданность. Я выбираю тебя моим приемником. Ты будешь хозяином «Золотого Шлема».

Вильгельм хотел что-то сказать, но Вальтер продолжал:

– Завтра ты поступишь в цех мастеров и я заплачу за тебя, что следует.

– Мастер, у меня есть немного сбереженных денег, – проговорил работник.

– Знаю, что ты бережлив, но твои деньги еще пригодятся тебе. Я передаю тебе все мое заведение и магазин, наполненный оружием; отдаю тебе также мой дом, только прошу оставить старую Маргариту в ее комнате и кормить ее до самой смерти. Она уже стара, и ей надобно немного. Обещаешь ли ты заботиться о старухе?

– Я буду уважать ее, как свою мать.

– Теперь остается оценить все мое имущество и собраться в дорогу.

Вальтер передал все Вильгельму, устроил свои дела, зашил порядочную сумму в кожаный кушак, отдал остальные деньги на сохранение ван Эмсу, потом обошел все комнаты дома, построенного его отцом, где он был так счастлив, обнял старую Маргариту, простился с работниками и выбежал на улицу.

Тут он остановился и в последний раз посмотрел на вывеску «Золотого Шлема», как бы прощаясь со всем, что привязывало его к жизни.

Но что же случилось с дочерью оружейника? Куда отвел ее Фрокар?

Вернемся к той минуте, когда ван Шафлер поручил Франку проводить Марию из монастыря в Дурстед.

Сам Шафлер хотел дождаться ее в небольшом селении по дороге в Дурстед, но когда собрался ехать, за ним прислал епископ Давид и ослушаться не было никакой возможности.

Епископ был в большом волнении. Он только что узнал о взятии блокгауза, и это его сильно опечалило, тем более, что на последнем военном совете Шафлер предсказал, что форт этот будет взять, и предлагал предупредить это нападением на Утрехт, но, по всегдашней своей нерешительности, Давид отложил эту меру, и теперь раскаивался искренно, что не послушался самого верного из своих приверженцев.

Гордый бургундец принял Шафлера очень ласково и просил его тотчас же отправиться в селение Гильверсум, и оттуда действовать по своему усмотрению, не допуская удочек занимать другие места.

Грустно было Шафлеру оставлять Дурстед в такую минуту, когда он ждал свою невесту, но обязанность воина не позволяла ему думать о своих чувства. Он собрал войско и готов был пуститься в путь, когда явился Франк с ужасной вестью.

Граф побледнел и зашатался, так поразил его неожиданный удар, однако перед войском надобно было скрыть свои чувства.

Видя все приготовления к отъезду, Франк думал, что Шафлер пойдет освобождать Марию или отомстит за ее честь, но как ни сильно было отчаяние жениха, долг рыцаря был выше, и он отвечал Франку:

– Мне невозможно идти, куда меня зовет сердце. Если бы я был свободен, то поскакал бы прямо в блокгауз и вырвал бы Марию из рук злодея. Но я начальник этих солдат; мой государь дал мне важное поручение, и если я не оправдаю его доверие, то лишусь чести. Я готов жертвовать жизнью для спасения Марии, но не имею права вести моих воинов на верную гибель.

Франк понимал, что граф справедлив и не может поступать иначе, но он был еще слишком молод, пылок и не привык к военной дисциплине, чтобы остаться довольным этим решением воина, жертвующего долгу своими лучшими чувствами. Названный брат Марии повиновался только движениям своего сердца и хотел возражать Шафлеру, как вдруг пришел приказ от епископа двинуться в путь.

Граф ван Шафлер молча выехал из Дурстеда со своими всадниками, приказав Франку прибыть на другой же день в Гильверсум со стрелками и обозами. Действительно, на другой день Франк был на своем посту, но тут они узнали, что Перолио оставил блокгауз со своей шайкой и стоит лагерем у селения Эмн, которое лежит на выгодной местности.

– Слава Богу! – вскричал Шафлер. – Теперь я могу отомстить, не изменяя присяге солдата. Я могу напасть на Перолио и его лагерь, и овладеть селением, которое очень важно для нашего государя. Похититель и поджигатель будет, наконец, наказан.