– Во всяком случае, мессир, – продолжала она, – если Богу угодно продолжить наше испытание, мы не будем роптать, а покоримся его воле. Теперь же, мессир, прошу вас уйти.

И она повелительно указала ему на дверь. Итальянец не двигался с места и с восторгом смотрел на красавицу.

– Вы приказываете мне уйти… я повинуюсь… позвольте только сказать вам… что я люблю вас как безумный, что вы прекрасны, как ангел.

– Молчите, мессир! – вскричала Мария, краснея. – Ваша любовь оскорбляет меня. Вы знаете, что я невеста графа ван Шафлера.

– Знаю… но любите ли вы его, Мария?

– Что за вопрос, мессир?.. Уйдите, – проговорила девушка, смущаясь.

– Любите ли вы его? Нет, вы не можете любить этого холодного человека, который ничего не чувствует, всегда спокоен и хладнокровен. Разве он может оценить вашу красоту, разве может любить вас этот человек, который предпочитает службу Давиду Бургундскому своей невесте? В его жилах не течет такая пламенная кровь, как у меня. Нет, Мария, только Перолио умеет любить страстно, нежно, Перолио отдаст свое отечество, жизнь, душу за один поцелуй.

И бросившись к своей жертве, злодей обвил рукой ее талию и прижал ее к груди.

– Оставьте меня, мессир! – кричала девушка, стараясь вырваться из железных рук. – Умоляю вас всем, что для вас дорого.

– Ты одна на свете дорога мне, – сказал Перолио и, выпустив ее, хотел попробовать действовать убеждениями, прежде чем прибегнуть к силе.

– Вы видите, что я вам повинуюсь, – начал он почтительно, садясь. – Послушайте же и вы меня, Мария. Зачем пугаться моей любви, зачем сердиться? Я не виноват, что ваша красота поразила меня, и не одна красота, а ваше сердце, скромность, невинность. Увидев вас, я начал верить в Бога; полюбите меня, и я, может быть, исправлюсь, сделаюсь добрым, как вы. Ангелы должны заботиться о том, чтобы спасти заблудшие души. Спасите же меня, Мария, спасите вашей любовью, дайте мне ваше сердце взамен моего, и клянусь, вы будете самая любимая, самая счастливая женщина на свете.

Мария слушала с удивлением и страхом эти новые для нее речи. Перолио был хороший актер и мог обмануть не такую невинную девушку. Голос его дрожал, волнение было так заметно, что бедная девушка почувствовала невольную жалость; гнев ее прошел и она отвечала тихо:

– Я жалею, мессир, что невольно возбудила вашу любовь… но что же мне делать? Вы не знаете наших обычаев и думаете, что можно забыть священное обещание. Меня не принуждали, я свободно отдала свою руку благородному ван Шафлеру, только смерть может разорвать нашу связь. Если же я забуду обещания, люди будут презирать меня, а Бог накажет.

– Я не хочу, чтобы вас презирали, прекрасная Мария! Выходите замуж за ван Шафлера, если этого нельзя переменить… но полюбите Перолио.

– Я вас не понимаю, – проговорила молодая девушка, для которой не могло быть смысла в этих словах.

– Вы отдадите мужу вашу руку, а мне сердце, – продолжал злодей, смотря страстно в глаза Марии. – Вы будете носить его имя, но ваши ласки, ваша любовь будут принадлежать мне.

– Молчите! – вскричала она, поняв, наконец, итальянца.

И оттолкнув его, она бросилась к двери, но Перолио был не такой человек, чтобы выпустить из рук добычу; он был у двери вместе с Марией и загородил ей выход.

– Вон отсюда, – закричала Мария, – или я разбужу весь дом!

– Напрасно, будете беспокоиться, моя красавица, все спят так крепко, что никто вас не услышит.

Бандит переменил тон; он понял, что колдунья обманула его и вместо любовного зелья, дала напиток, который подкрепляет силы. Это неожиданное сопротивление бесило его и еще более раздражало. Надеясь остаться победителем слабого создания, он продолжал:

– Если вы даже разбудите вашу мать и служанку, это не поможет вам нисколько. Здесь одна дверь и только я могу отворить ее.

И он повернул два раза ключ и положил его в карман.

– Матушка! Сюда, спасите меня! – кричала девушка, но голос ее уже ослабевал.

– Полноте, успокойтесь, – говорил Перолио, глядя на нее пламенными глазами.

– Сжальтесь, мессир, умоляю вас! – проговорила Мария, падая перед ним на колени.

– Не бойся, меня, angelo mio, – сказал он, поднимая ее, – я тебя люблю… перестань плакать… хоть ты прекрасна и в слезах. Твои родные, жених, не будут ничего подозревать… Клянусь тебе, что никто не узнает о моем счастье.

– И вы не боитесь Бога, который все знает и видит?

Итальянец захохотал.

– Боже, спаси меня! – вскричала Мария и вырвавшись из рук бандита, подбежала к аналою и крепко обхватила его.

Мантилья ее осталась в руках Перолио, который, несмотря на мольбы и рыдания девушки, бросился к ней, чтобы оттащить ее от последнего убежища. Эта ужасная борьба была слишком неравна, чтобы продолжаться. Мария теряла силы и чувства, голос ее замирал… Только чудо могло спасти бедного ребенка.

– Наконец-то, – проговорил злодей, чувствуя, что Мария лишилась сил. Но в эту самую минуту раздался сильный удар в дверь и громкий голос закричал:

– Отпирай, или я выломаю дверь.

Перолио выпрямился над бесчувственной девушкой и окаменел от удивления; но в ту же минуту раздался другой удар и, после третьего дверь сорвалась с петель и с грохотом упала.

В комнату вбежал Вальтер, бледный, с подвязанной рукой. Перолио вскричал с ужасом:

– Вальтер жив!

– Да, палач, я жив! – кричал оружейник. – И это тебя удивляет, потому что ты поставил убийц на моем пути, но Бог спас меня, чтобы я мог спасти дочь или отомстить за нее… Где она? Говори, разбойник!

Вальтер не мог видеть дочери, потому что при первом ударе в дверь, Перолио схватил Марию на руки и, бросив на кровать, задернул занавес. Видя, что отец бросается на него с топором, бандит вынул кинжал и отдернув занавес, приставил его к груди Марии.

– Вот твоя дочь… она без чувств, но если ты сделаешь еще шаг – я убью ее. Брось свой топор и дай мне уйти.

– Подлец! – проговорил оружейник.

В эту минуту вошли Марта и служанка, и, видя жест Перолио, упали на колени.

– Брось топор! – повторил бандит, совершенно оправившийся от удивления. – Теперь борьба между нами не равна, но мы еще увидимся с тобой.

– Вальтер! Умоляю тебя! – шептала Марта.

Оружейник бросил топор, Перолио спрятал кинжал и пошел к двери. В эту минуту Мария открыла глаза, увидела мать и, забыв Перолио, с жаром обняла ее… Отец боялся взглянуть на дочь.

– Обними свою дочь, – сказала Марта, – и благодари Бога, что она осталась чиста и невинна.

С криком радости отец бросился к Марии.

Перолио, бывший у двери, обернулся посмотреть на эту счастливую группу и проговорил злобно:

– Радуйтесь сегодня, потому что вам не долго радоваться. Клянусь, что рано или поздно, а дочь ваша будет моей.

И он скрылся, как злой дух.

Теперь надобно объяснить, как спасся оружейник и как мог поспеть домой вовремя.

Вальтер был поражен двумя ударами кинжала и брошен в воду Фрокаром и другими бандитами, но в темноте злодеи не могли поразить верно и второпях не заметили, что жертва их дышала. Один удар попал в руку и, к счастью, не перерезал артерии, другой направлен был в грудь, но попал вскользь, не задев ни одного важного органа. Однако потеря крови лишила его чувства, и только в воде он очнулся, освободился от веревки и, так как плавал отлично, то, несмотря на слабость, мог держаться на воде и плыл по течению.

Выйдя на берег далеко от того места, где стоял кабак, Вальтер побежал по берегу, чтобы согреться и скоро нашел дорогу в абденгофское аббатство. Тут же на камне сидела женщина, разбирая какие-то травы, и Вальтер спросил ее:

– Это дорога в абденгофское аббатство?

– Есть и другая, – отвечала женщина, не глядя на оружейника, – только та дальше. Вам надобно в монастырь?

– Да, я тороплюсь.

– Напрасно… монахи спят и не отворят вам, – ответила она, разглядывая Вальтера при лунном свете.

– Отчего не отворят? Я не бродяга.

– Не знаю, только вы не похожи на порядочного человека, вы покрыты кровью.