Что ж, Скуппи Милнер где-то поблизости, и я догадывался, что остальные негодяи – с ним. Ничего хорошего не будет, если я нарвусь на них. Не соваться же в змеиное гнездо: «Вы все арестованы!» Очевидное решение – вызвать в «Савой» Цильцера, и поскорее.

Я помахал Энджи и сказал одними губами: «Я скоро».

Электронное табло сбоку от сцены показывало 8:51. Девять минут до эфира, и, пожалуй, где-то полчаса до «Свингеров».

Выгребая против потока торопящихся на места, я просочился в фойе, и недоумевающий капельдинер показал мне ближайшие телефонные автоматы: под лестницей около мужского туалета или у туалета на балконе. Наверх еще валила толпа, и лифты бегали как заведенные, но лестница на балкон оставалась пустой – видимо, потому, что ее перегораживал бархатный трос. Я нырнул под него и побежал по ступенькам вверх.

Наверху я обнаружил следы частного приема, и поведение оставшихся гостей выдавало в них скорее седовласых меценатов, чем членов Гильдии киноактеров.[99] Я не обратил на них особого внимания, лишь сплясал маленький тустеп, обруливая какую-то даму в тиаре со сценарием в руках. Ее голубые сережки выглядели очень знакомыми.

Естественно, в тот вечер я вышел из дому без всякой мелочи, но теперь набрал номера моих телефонных карт, поговорил с оператором, узнал телефон участка и снова набрал номер. Дозвонившись, попросил детектива Цильцера. Дожидаясь, пока его позовут, я сидел и притопывал ногой – тут заиграл оркестр: наверное, увертюра, чтобы зал уселся. Кусая ноготь, я вдруг заметил знакомую фигуру, трусящую в смокинге вверх по лестнице. Я резко встал на ноги, и фигура обернулась.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

– Что я… Что ты здесь делаешь? Ты знаешь, что происходит?

– Тс-с!

Николас подошел, успокаивающе поднимая руку. На одном лацкане у него был значок с надписью «ОФИЦИАНТ», на другом – бэджик с именем «Рауль».

– Да, они собираются сегодня что-то провернуть. Букерман здесь.

– Это не…

– Сэр? – раздался голос у меня в ухе.

– Да? – сказал я.

– Детектив Цильцер на выезде. Оставите сообщение?

– Да. Скажите, звонил Гарт, из кинотеатра «Савой», и ему надо приехать сюда поскорей. Срочно.

Я положил трубку. Толку не выйдет.

– Кто это был? – встрял Николас.

– Копы. Цильцер. Я вызвал полицию.

Николас вскинул руки:

– Гениальный ход, Гарт. Ты оставил сообщение? Может, завтра он его получит. – Николас мягко положил обе ладони мне на грудь и устремил на меня взор Свенгали.[100]

Все, Гарт, шутки да игры кончились. Тай-брейк, и у них матч-болл, двухминутная готовность. Быстро рассказывай, что тебе известно.

Опасность перечеркнула мои последние сомнения.

– Во-первых, полиция говорит, Букерман умер. Значит, самозванец вместе с Роджером Элком замышляет пустить в ход какие-то русские частотные сферы. Они утверждают, что сферы позволяют управлять умами. Множеством умов. То есть, если они сейчас пустят это в эфир, то…

У Николаса зажглись глаза:

– Ясно. А что белочка?

– Последняя сфера, та, которая вместе с двумя другими, из Воя и Боягуза, завершает нужный тон, – была в голове Пискуна.

– А! Как… ладно, потом. – Он похлопал меня по груди.

– Как ты сюда вообще попал? – спросил я.

– С официантами. А ты?

– С Энджи и ее знаменитым боссом-дизайнером.

– Не время выяснять детали. – Николас крепко зажмурился, раздумывая. Голова у него была опять нормального размера, и стоя близко, я разглядел, где он положил грим, замазывая ссадины. Николас распахнул глаза: – Что еще?

– Букерман – или кто бы он ни был – делает «Клево-Форму», этот ужасный напиток здоровья, который все любят. Выпускается корпорацией «Аврора» из Чикаго. Роджер Элк – юрист «Авроры». – Я щелкнул пальцами. – Эй. Знаешь, почему этот напиток стал таким популярным за такое короткое время? Он популярен с тех пор, как украли Пискуна! Они могли продвигать свой продукт с помощью сфер. Для проверки. Как бы еще мог такой противный…

– Довольно. Они собираются звенеть сферами во время выступления Скуппи, так?

– Не знаю. Наверное. А могут включить их в рекламу «Клево-Формы».

– Есть документ с фотографией?

– Что… какой? Права?

– Нет, нет. Достань бумажник.

– Что за…

– Дай сюда бумажник.

Удивительно, однако я дал, и Николас быстро выудил из него мою карточку видеопроката.

– Отлично. – Николас скатал собственный липкий бэджик и, прилепив сзади, нацепил карточку мне на лацкан. – Твой пропуск на сцену.

– Чего-чего?

– Везде, куда мы пойдем и где будут стоять люди и проверять, кто мы есть, кивай и показывай на него.

– Ты сдурел. Никто не…

– Главное – улыбайся, кивай и показывай двумя пальцами на пропуск. Поверь, это прокатит. Пошли.

– Мне надо верну…

– Вернуться? Ты что, смеешься? Надо добраться до Букермана.

– Это не Букерман.

– Может, нет, а может, да. Все равно нужно захватить эти сферы. Или, по крайней мере, одну. А это значит, нам нужно пробраться за кулисы или в аппаратную. Идем.

Я шагнул из телефонного закутка и двинулся к лестнице.

– Прости, Николас, но я не убежден, что эти ретристы – или натуропаты – не просто сектанты, играющие в игрушки.

И тут мое горячее нетерпение спуститься по лестнице, схватить Энджи и рвануть прочь из «Савоя» внезапно угасло. Мы с Николасом посмотрели вниз. У подножия лестницы стоял Элков громила Мортимер, который тоже смотрел на нас, и щетина на голове у него блестела, как загривок цепного пса. Шутить наш щеночек, судя по его виду, не собирался.

– Стой где стоишь, Карсон. – Он направил на меня бревно, служившее ему пальцем, и затопал вверх по лестнице.

Я попятился к Николасу, показывая рукой:

– Йоу! – Объяснять не пришлось. Николас сгреб меня за лацкан и потащил по коридору к двери с надписью «ЛЕСТНИЦА».

– Карсон, – прогремело откуда-то сзади.

Перескакивая через три ступеньки, мы взбежали на верхнюю площадку и услышали, как внизу распахнулась дверь. Метнувшись в дверь на следующий этаж, мы как раз успели заметить, как «Городские Красавицы» длинноногим, осыпанным блестками строем, выйдя из репетиционного зала, сворачивают за угол впереди.

– Они идут на сцену. За ними!

Николас подхватил деревянный стопор, валявшийся на полу и ударом ноги загнал его под дверь на лестницу. А для надежности подставил под дверную ручку попавшийся поблизости стул.

За дверью затопали гигантские ботинки.

– Как мы пройдем за кулисы? Кто мы такие, что мы скажем? – зашептал я.

И не успел я закончить фразу, и не успела дверь за нами прогнуться под массой Мортимеровой туши, Николас заметил у стены стеклянную витрину. И вынул пистолет.

Только не настоящий, а, как я успел заметить, отмычку, похожую на уменьшенный и обрезанный пистолет для строительной пены, но оканчивающийся двумя металлическими зубьями.

– Мой рабочий инструмент, – подмигнув, сказал Николас.

Шаги Мортимера загремели вниз по лестнице. Николас недолго повозился с замком и распахнул дверцу витрины.

– Но это… это же гитара Мясного Хлебца![101] – изумился я.

– Да хоть чья.

Николас вынул красно-черную электрогитару, украшенную рисунком с обложки альбома «Адский нетопырь» и подписью Мясного Хлебца.

– Группа забыла своего гитариста. Скиппи не обойтись без него. То есть без тебя.

Николас сунул гитару мне в руки и подтолкнул меня вперед.

– Скуппи. Скуппи Милнер, – поправил я.

Мы нагнали арьергард «Городских Красавиц», покидавших репетиционный зал. С веерами из страусовых перьев в руках они напоминали гигантскую розовую гусеницу, рысящую по коридору. В хвосте шел костюмер. Услышав нас, он обернулся. Оранжевые волосы, вязаная кофта, бифокальные очки, землистое морщинистое лицо. Определив, что мы не из его гвардейских красоток, он вперил в нас взгляд овчарки.