Пионеры осмотрели рудник, побеседовали с лучшим проходчиком. Жаль, что не разрешили ребятам спуститься под землю. А там, говорят, целый подземный завод с машинами, транспортерами, электровозами…

После обеда в уютной и чистой рабочей столовой экскурсанты сели в автобус и поехали на алюминиевый завод, расположенный неподалеку от рудника.

Вот где чудеса! В первом же цехе, куда попали ребята, было множество гигантских машин, по сравнению с которыми люди выглядели карликами. Все эти машины грохотали, и казалось, что вместе с ними грохочет, вращается, двигается сам цех. Было даже чуточку страшновато смотреть на стальные «чудовища».

— Мы — в глиноземном цехе, — объяснил Сергей Васильевич. — Перед нами печи-барабаны и мельницы-дробилки. Бокситы, добытые на нашем руднике, попадают прежде всего сюда — в глиноземный цех. Здесь их сушат, дробят в порошок. Для этого, как вы, очевидно, догадались, предназначены печи-барабаны и мельницы-дробилки. Затем бокситы смешивают с раствором каустической соды… Как химики называют каустическую соду?

— Едким натром, — ответил за всех Семен и, заметив укоризненный взгляд инженера, направленный на ребят, добавил:

— Они, Сергей Васильевич, еще не изучают химию.

— Прошу прощения, — пошутил инженер. — Трогаемся дальше.

Из цеха в цех шли по заводу пионеры. Вслед за ними по различным машинам, трубам и аппаратам двигалась смесь бокситов и каустической соды. В одном цехе она попала в автоклавы — огромные закрытые котлы с толстыми прочными стенками.

— В этих котлах, — сказал инженер, — находится пар под давлением. Как только смесь попадает сюда, каустическая сода растворяет окись алюминия, содержащуюся в бокситах. Различные примеси, которых в бокситах тоже порядочно, остаются нерастворенными. А что такое окись? — спросил Сергей Васильевич у Семена.

— Окисью называется металл, соединенный с кислородом, — четко ответил начальник лагеря.

— Правильно!

Ребята узнали, что из автоклавов смесь (масса) попадает в фильтр-прессы. По названию любой догадается, для чего предназначаются эти машины. Фильтр — фильтрует, то есть очищает. Пресс — прессует, уплотняет. Так оно и есть: в фильтр-прессах отделяется красный шлак. Но, пожалуй, самый интересный процесс происходит в баках, куда масса попадает из фильтр-прессов.

Сергей Васильевич объяснил его так:

— Когда вы будете изучать химию, — сказал он, — вам наверняка покажут опыт такого порядка. В насыщенный поваренной солью раствор, то есть очень сильно посоленную воду, бросят еще несколько крупинок соли… и что, вы думаете, будет с этими крупинками?..

— Растают они в воде, — сказал Коля Хлебников.

— Конечно, растают, — поддержал его еще кто-то.

— Нет, ребята, — возразил Сергей Васильевич, — эти крупинки не растворятся, а, наоборот, будут постепенно обрастать кристалликами. Понятно? То же самое получается и с растворенной окисью алюминия. В баки с насыщенным раствором окиси алюминия вводят с водой еще некоторое количество окиси этого же металла и перемешивают. Начинается… Что?

— Обрастание их кристалликами, — высказала предположение Люся.

— В принципе правильно, но в нашем производстве это называется выделением твердых частиц. Эти-то частицы из баков и попадают вот в такие печи, вернее, электропечи…

— А крутятся они зачем? — спросил Ванюшка.

— Вращающиеся электропечи служат для просушки. Вода, содержащаяся в массе, испаряется, и остается белый крупитчатый порошок — глинозем — окись алюминия. Из него-то и получают металл алюминий. А печи вращаются для того, чтобы масса быстрее просыхала, — ответил Сергей Васильевич.

— Понятно, — авторитетно сказал Ванюшка. — Сушится песок.

— Порошок, — поправил его Коля Хлебников.

В электролизном цехе ребята осмотрели большие металлические ящики, расставленные длинными ровными рядами. Это были электролизные ванны, выложенные внутри огнеупорным кирпичом и угольными плитами. Глинозем, растворенный в особом химическом веществе — криолите, засыпают в эти ванны. Под действием тока глинозем разлагается на чистый алюминий и кислород.

— И мы получили алюминий. Вот он! — Сергей Васильевич поднял над головой продолговатый брусок серебристого цвета.

Каждый из пионеров подержал в руках новорожденный металл.

— Вот это да! — восхищался Юля, когда ребята вышли с завода. — А я думал, что эти камни просто глина, и все!

— Очень похожи, — согласилась Нюша.

— В обычной глине тоже есть алюминий, — сказал Семен, — только добыть его оттуда трудно. А вообще в земной коре алюминия в два раза больше, чем железа.

— Мы должны обязательно научиться из глины его добывать. Хорошо будет. Тогда назовут глину «крылатой». Ясно?

— Во второй раз за день «ясно» сказал, — отметил Вася. — Один раз на лестнице, когда догонял Володю. У тебя, Тимка, прогресс — отвыкаешь.

— Тут «ясно» на месте. Крылатая глина! Эх-х и хорошо же!

Если день занят интересными делами, никогда не заметишь, как подкрадывается ночь. А интересных дел в лагере было много. Времени совсем не хватало. Только возьмешься за что-нибудь, смотришь, уже за тобой идут, чтобы увести домой силой.

Ранним утром одного из таких интересных дней Семен объявил, что межпланетный корабль готов к испытаниям. На линейке был зачитан приказ ведущего конструктора, который в категорической форме предлагал: «Провести испытания «хвостатой ракеты» в 17 часов 00 минут по новостроевскому времени 16 июля в районе горы Крутой. Межпланетный корабль «Григорий Лапин» должен быть готов к 12 часам 00 минутам».

Все волновались, ожидая знаменательной минуты. Только Коля Хлебников и Юля внешне казались спокойными. С утра ходили они друг за другом по лагерю, а в двенадцать часов уединились в штабе и занялись делом.

Коля писал диктант. Делал он это по всем правилам: внимательно выслушивал фразу, сосредоточенно морща лоб и устремив светлые глаза в одну точку, обдумывая каждое слово, а когда Юля повторял предложение второй раз, макал перо в круглую чернильницу-непроливашку, приютившуюся на краю самодельного тесового стола, и не спеша записывал. Юля с глубоко ученым видом, который никак не вязался с его скуластым улыбающимся лицом, ходил взад и вперед по голубятне и, шурша страницами тетради, диктовал. Он то и дело искоса поглядывал на распахнутые двери, через которые в «класс» долетали звонкие голоса ребят, смех и свистки судейской сирены. Юля тяжело вздыхал, смотрел на Колю и тоскливо спрашивал:

— Ну, написал?

— Подожди. Еще подумаю.

— Торопись. Так мы до вечера сидеть будем.

В «классе», недавно оборудованном в голубятне, было чисто прибрано. Исчезла знаменитая куча хлама, пропали со стен ржавые керосинки, мотки проволоки, тряпки. Стало светлее. На стене у окна с настоящей рамой — предметом гордости кружка «Умелые руки», — кроме картины с девизом, нескольких турнирных таблиц и стенной газеты висел порядочных размеров лист бумаги. Заголовок на нем был написан красными печатными буквами: «Лапины». Во множестве аккуратных клеточек, покрывавших лист густой сеткой, можно было прочесть короткие непонятные записи: «Владивосток — двое. Капитан дальнего плавания Г. Е. Лапин и токарь-скоростник П. П. Лапин»; «Муром — один. Герой Социалистического Труда Ф. А. Лапин»; «Фрунзе — один. Профессор А. Д. Лапин»; «Петропавловск-Камчатский — двое; секретарь районного комитета Коммунистической партии Советского Союза М. И. Лапин и кузнец К. Н. Лапин»; «Баку — одна Герой Социалистического Труда Д. А. Лапина…» Всего на листе было уже около девятисот фамилий знатных Лапиных. Когда стали поступать письма о Лапиных (по Ванюшкиной вине — это он сделал приписку в каждом гербарном письме — их приходило с каждым днем все больше и больше), Семен предложил ребятам сделать лист-разведчик и отмечать Лапиных на нем. Вести записи поручили Володе Сохатову. Получив известие о каком-нибудь Лапине, Володя старательно заполнял новую клетку. Все пионеры лагеря считали своим долгом заглянуть в голубятню утром и вечером, чтобы узнать, нет ли на листе-разведчике долгожданной отметки. Но верхняя сквозная линейка — «Григорий Лапин из отряда (полка) «Стальной солдат революции» — оставалась свободной.