В 1918 году буржуи подбили на восстание пленный чехословацкий корпус. Генералам Хорвату и Гайде капиталисты Америки, Англии, Франции, Японии и других стран, примкнувших к Антанте — военному союзу, — заплатили 15 миллионов рублей. Белочехи стали захватывать наши города. Народ поднялся на борьбу с наемниками. Летом 1918 года белогвардейцы подступили к Кедровску. Отряд «Стальной солдат революции» защищал родной город. Отрядом тогда командовал Степан Петрович Бояршинов. Крепко досталось белочехам и белогвардейцам, когда они сунулись в город.

Три раза наступали они, а в четвертый вызвали два бронепоезда и кавалерию. День и ночь и еще день дрался отряд «Стальной солдат революции», но врагов было много. Прорвались рабочие сквозь кольцо и ушли в тайгу, чтобы оттуда вести борьбу с врагом до победного конца.

В 1919 году отряд «Стальной солдат революции», который стал уже полком, вместе с частями Красной Армии выбил белогвардейцев из Кедровска и погнал колчаковскую армию на восток.

О Лапине ничего узнать не могли, но разыскивать будем вместе с вами. Пришлите фотографию камня-иглы с надписью. Пионерский салют!»

Снова руки ребят поднялись над головами. Вася вздохнул и закончил:

«Городской лагерь при школе № 6».

— Первая неудача, — с сожалением сказал Володя Сохатов. — Надо сохранить это письмо. Очень хорошо, ребята, что и там организован отряд по розыскам Лапина. А имя Бояршинова мы должны запомнить.

— А чего запоминать? — уныло заметил Коля Хлебников. — Все равно главного героя не найдем. Уж если в Кедровске о Лапине не знают…

— Что вы? Сразу и носы повесили? — сказал Семен. — Я думаю, что Лапина мы разыщем. Это первое письмо. Письма еще будут. В одном городе не знают, в других городах знают. Надо будет это письмо зачитать сегодня на вечерней линейке. А горевать нечего: поиски еще только начались.

— А второе письмо из Архангельска. Это о гербариях, — Люся потянулась к конверту.

— Читай, читай, — кивнул Семен. — Чем нас порадуют?

Семен, хоть и подбодрял ребят, сам был огорчен тем, что в Кедровске, на родине отряда «Стальной солдат революции», неизвестно о Григории Лапине.

«Гербарий ваш получили, — бойко читала Люся. — Спасибо. Он поможет нам лучше изучить ваш край. Мы тоже выслали вам гербарий. Только учитесь лучше, а то в письме, которое вы нам прислали, ошибка. Надо знать правило правописания «не» с причастиями. Вы пишете «не» вместе, а причастие имеет при себе пояснительное слово. Нужно отдельно писать…»

— Как? — спросил Семен. — Кто писал это письмо?

Коля Хлебников покраснел и молча опустил голову.

— Коля, — тихо сказала Нюша Котельникова.

Таким сердитым начальника лагеря ребята не видели еще ни разу. Он размашисто ходил по лужайке и говорил обидные и горькие для каждого пионера слова.

— Утерли нам носы! Позор! Теперь весь Советский Союз узнает, что в нашем лагере пишут с ошибками!

Ванюшка огромными немигающими глазами смотрел то на Семена, то на опущенные, чуть вздрагивающие плечи Коли и переживал. Жаль было малышу и Колю, и… Очень плохо, когда пишут с ошибками. Мария Федоровна не раз говорила об этом всем ученикам первою «Б».

— Ох и стыдно нам, уж так стыдно, что я просто не знаю, что и говорить! Ну что мы напишем в Архангельск? А ответить обязательно надо!

Семен остановился против Коли. Коля выпрямился, но в глаза начальнику лагеря не смотрел

— Вот что, Николай, со следующей недели будешь заниматься русским языком, — твердо сказал начальник лагеря. — Нельзя позорить звание пионера. Кто из вас, ребята, имеет отличную оценку по русскому?

— Юлька — круглый пятерочник, — ответил Вася Зимин.

— Юля и будет помогать Хлебникову!

Красив камень малахит. Вся весенняя зелень собрана в его радужном блеске. Узорчатые жилки, оттенки, то светлые, то темно-зеленые, напоминают кудрявые сады, полянки с нежной травой и говорливыми ручейками, клумбы диковинных цветов.

Но в природе малахит тускл и не особенно привлекателен. Ну, зеленый и все. Красивым становится камень только в умелых руках мастера. Попадет кусок малахита опытному камнерезу, и начнутся с ним чудесные превращения.

Сначала на камнерезном станке с вращающимся диском из мягкого металла обточат малахит, потом при помощи крупных и мелких, жестких и мягких порошков, которые называются абразивами и насыпаются на диск, шлифуют, полируют камень, и уж только после этого засияет, заискрится, оживет малахит — любо смотреть.

Есть еще один Малахит — город. До Октябрьской революции был он глухим захолустьем с закопченными избами, с лужами грязи на кривых улицах, с кабаками на каждом углу. Горько жилось в городишке рабочему люду.

Но власть над землей перешла в руки искусного мастера — народа, и ожил город, как тот камень малахит. Улицы выровнялись, заблестели асфальтом, исчезли лачуги и встали многоэтажные дома, школы, театры — и все из камня.

Павка прибыл в город Малахит утром, часов в девять. Выйдя на привокзальную площадь, он остановился в раздумье: «Куда двигаться?» Перед расставаньем было решено начинать поиски с городских музеев. Ведь в них собраны исторические документы.

Мимо проносились «Победы», «Москвичи»; весело позванивая, бежали трамваи; спешили люди. А Павка не знал, в какую сторону направиться. Но ведь у него был язык, тот самый, который любого доведет даже до Киева, если, конечно, спрашивать дорогу у встречных. Он-то и помог ему добраться до музея. Долго ходил Павка из зала в зал.

Много интересных вещей встретилось в музее. Вещи, найденные на стоянках древних людей, боевое оружие, знамена, машины — всего не перечтешь. Старательно изучал Павка каждую надпись, каждую этикетку в надежде увидеть имя Григория Лапина, но все было напрасно. О партизане нигде не упоминалось.

Больше всего прочего приглянулась Павке одна сабля. Как осколок зеркала светилась она в солнечных лучах, что пробивались сквозь стекла широких окон. На рукоятке сабли — звезда, по лезвию — буквы художественной гравировки.

У Павки глаза вспыхнули жадными искорками, когда он прочел надпись, от волнения на лбу даже выступил пот. Было выписано на сабле три слова: «За революционную стойкость!». Простоял возле сабли Павка очень долго — не мог оторваться. А сабля сверкала, переливалась на солнце, будто хотела рассказать о себе, о том, почему и когда попала сюда она, на почетное место.

А было это давно, в 1919 году. Красная Армия громила Колчака, гнала беляков прочь с Урала. Рабочий полк «Стальной солдат революции» и Красная Кавалерийская бригада наступали на Малахит, в котором засели белогвардейцы. Целый день дрались они с колчаковцами и никак не могли вышибить их из окопов, опутанных густыми рядами колючей проволоки.

Утром следующего дня командир полка и комбриг взошли на холм. Ветер колыхал полы черных мохнатых бурок, трепал кудряшки на высоких папахах. В бинокли командиры разглядывали укрепленные позиции белогвардейцев.

Видели они, как колчаковцы подтягивали свежие силы, как в лощину проскользнули броневики с круглыми пулеметными башнями. А у перелеска, за рекой, рвались снаряды, трещали выстрелы — шел бой.

На холм прискакал ординарец.

— Справа бронепоезд белых! — крикнул он.

— Пустить под откос! Взорвите пути.

И решили командиры ударить по колчаковцам с двух сторон. Пехотный полк — с юга, а конница — с запада.

Конная лавина красных первой ворвалась в город. Осталась позади колючая проволока, подбитые броневики, сброшенный под откос бронепоезд. Красные конники настигали врага. Впереди на буланом коне скакал комбриг.

Улица. Мост. Площадь. Звонко цокали копыта. Надо спешить к станции, не дать белым уйти.

Но в темном окне станционного здания вдруг вспыхнули яркие языки пламени. «Та-та-та-та!» — в упор бил пулемет. Конь комбрига вздыбился и рухнул на спину. Звякнула о булыжник сабля, высекла огненные искры, скользнула и исчезла в подвальной отдушине дома напротив.