Как резко ухудшилось ее положение после того позорного вечера! Эллиот, утопавший в послесвадебном блаженстве, попросил ее удалиться, поэтому она была вынуждена искать себе пристанище в другом месте. К сожалению, светское общество могло быть крайне жестоким и безжалостным. Очень скоро Памела обнаружила, что у нее почти не осталось друзей.

Она была вынуждена перебраться жить в гостиницу – в отель «Карлайл». Однако ее более чем скромные доходы были явно недостаточны, чтобы удовлетворять ее взыскательный вкус и потребности. Управляющий отелем уже неоднократно интересовался, когда будут оплачены ее просроченные счета.

Стамфорд предложил купить для нее небольшой дом, но Памела отказалась от его предложения, поскольку дом располагался далеко от фешенебельного района Лондона, где она привыкла жить.

Одна лишь мысль о его покровительственной манере пробуждала в ее сердце ожесточение и злость. Как только он осмеливался предлагать ей жилище, достойное разве какой-то простолюдинки!

Дверца кареты распахнулась, и Памела бросилась вперед из своего укрытия.

– Крис, Крис, это я, Памела.

Она подняла глаза, блестящие от любви к нему, но только из кареты вышел вовсе не Крис. Это была стройная брюнетка, на ее левой руке сверкал огромный бриллиант. Чтобы это могло значить?

Нет, он не мог так поступить! Памела боялась даже думать об этом.

Девушка спустилась на землю, и Памела опять удивилась ее красоте, ее умению, не очень свойственному молодым, держаться достойно и уверенно.

– Леди Памела, – обрадовалась она, в ее словах слышался заметный итальянский акцент, – как приятно встретить вас. Ведь я так надеялась, что у нас будет случай поговорить друг с другом. – Словно они были близкими подругами, Селина схватила ее за руку и легко пожала ей пальцы. – Крис рассказал мне обо всем, что вы сделали для него и для нас. Я вам так признательна.

Насторожившись, Памела нахмурилась:

– Что я такого сделала?

Селина посмотрела в сторону, на лакея, и, наклонившись, проговорила, понизив голос до шепота: —

– Глупенькая, разве вы забыли? Вы ведь научили его, как надо любить женщину, поэтому ему легко удалось преодолеть мои девственные опасения и страхи.

Памела побледнела.

– Он так говорил?

– Не будьте скромницей, – повысила голос Селина. – Благодаря вашей бескорыстной помощи у нас с Крисом была восхитительная свадебная ночь. Нечто бесподобное. Благодарю вас.

– Но мне, но мне…

Но тут бесстыдная девчонка повернулась и надменно пошла к дому, как какая-нибудь принцесса. Она легкими шагами поднялась на крыльцо бывшего дома Памелы, где ее поклоном встретил старый дворецкий. Двери дома затворились за ней, бесшумно поглотив ее. Единственным напоминанием о встрече остался повисший в воздухе запах ее дорогих духов.

Словно отвергнутая попрошайка, Памела медленно побрела прочь, глядя на особняк, на его блестевшие в солнечных лучах окна. Ее изгнали отсюда, из ее прежней жизни, у нее больше не осталось ровным счетом ничего, и у нее не было сил жить дальше. Она все потеряла: положение в свете, репутацию, состояние, Кристофера. Отчаянно зарыдав, она пустилась бежать по улице, сама не зная куда.

Кейт брела по лугу, прямо по траве, подол ее платья весь промок от вечерней росы. Вдалеке медленно опускалось за горизонт солнце – оранжевый диск на фоне лилового сумеречного неба. Стоял удивительно благоуханный вечер, нисколько не напоминавший о том, что осень уже не за горами и наступила пора праздников урожая. Шаль немного спадала с ее плеч, в пальцах она держала соломенную шляпку, слегка размахивая ею.

Впереди на холме виднелся ее дом, доставшийся ей по наследству и переданный Кристофером. В нем она и жила в добровольном уединении, словно монашка. Поодаль из-под деревьев выглядывали печные трубы главной усадьбы. Здесь поселились, к общей радости всех жителей Донкастера, Крис и Селина, ставшие мужем и женой.

Словно рожденная для этого, Селина с честью справлялась со своей ролью графини. Арендаторы и сельские жители не могли ею нарадоваться, мелкопоместные дворяне искали возможности завести с ней знакомство. Она снова предоставила работу многим жителям, которые помнили еще ее мать, а также тем, которых прогнала Регина. Кроме того, Селина занялась благоустройством главного здания, заодно постепенно избавляясь от всего, что было сделано там Региной.

Кейт очень гордилась ею.

Вместе с уходом Регины как будто приподняли Тяжелый покров со всего имения. Люди, жившие здесь, почувствовали себя свободнее, легче и счастливее.

Кристофер неуклонно осуществлял давно назревшие преобразования в ведении хозяйства, причем все, работники и прислуга в доме, изумленно перешептывались, каким образом даже вопреки воспитанию из него получился такой прекрасный хозяин.

Никто не спрашивал ни о Регине, ни о Мелани, где они и что случилось во время их пребывания в Лондоне. Никто, казалось, не хотел отравлять воздух произнесенными вслух их именами.

Как нелепо это ни было, но Мелани присылала множество писем, написанных дурным почерком, в которых содержались бесконечные жалобы, сетования на свою долю и проклятия в адрес мужа. Непонятно почему, но она, видимо, предполагала, что Кейт, узнав о ее положении, позаботится о ней. Когда пришло первое послание, Кейт из любопытства прочитала его, но в письме содержалось так много затаенной злобы и скрытой ненависти, что она бросила его тут же в пламя камина и уже больше писем Мелани не читала.

– Несчастная Мелани, – шептала она, не чувствуя к ней никакой жалости. – О чем она только думала? Как могла поверить, что все ее мечты нашли свое воплощение в Эллиоте Федерстоне? Какой безумный порыв заставил ее совершить столь безрассудный поступок?

Кейт покачала головой и продолжила свой путь. Чтобы указать ей дорогу, служанка подвесила у задних дверей горящую лампу. Прислуга уже привыкла к ее одиноким вечерним прогулкам. Кейт часто охватывали тревога и грусть, прогулки освежали ее и облегчали ее скорбь.

В доме ее, как обычно, ждет вкусный ужин. Она будет сидеть в тихой столовой и есть, безмолвие нарушат только легкий стук ложки о фарфоровую посуду и громкое тиканье часов на камине.

Селина умоляла Кейт остаться жить вместе с ними в господском доме, но она не могла: с этим домом у нее было связано слишком много горьких воспоминаний. Но если быть до конца честной, то ее отказ был вызван не только этим.

Вид счастливых, любящих друг друга Селины и Кристофера уязвлял и бередил ее душу. До поездки в Лондон Кейт даже не предполагала, что ей понравится та жизнь, которую вели Кристофер и Селина. Поэтому с момента возвращения ее все время снедала какая-то внутренняя пустота. Она подспудно все время искала любви и нигде не находила ее.

Ей казалось, что главная усадьба уж больно величественна, комнаты чересчур велики, обстановка слишком пышная. Но отказ от этого представлялся ей вовсе не трудным, даже удобным. Другое мучило ее и не давало покоя – необходимость решить, как жить дальше. К тому же Крис объявил ей, что ее отец оставил ей в качестве приданого недвижимость – несколько превосходных имений.

Учитывая все эти обстоятельства, Кейт, когда ей становилось особенно тоскливо, подумывала о том, чтобы перебраться куда-нибудь в одно из них. Она с увлечением представляла себя хозяйкой в собственном доме, тем не менее никак не могла решиться и переехать. Она мучилась, несмотря на возможность начать все сначала.

Она толкнула калитку, которая с трудом открылась из-за густой травы, и прошла внутрь. От сделанного ею усилия у нее снова разболелись ребра, она легонько потерла их рукой. Врач предупредил ее, что периодически ребра будут побаливать, особенно в дождливую погоду. Кейт тяжко вздохнула. Судя по всему, боль в костях останется у нее на всю жизнь как память о тех страшных событиях.

Снова зашевелились воспоминания о том, как ей было страшно в тюремной камере, как мучительно тянулись недели выздоровления, но она отогнала их прочь. Она еще не могла размышлять о тех ужасных событиях, не пыталась разобраться в них до конца, переосмыслить их. Пока еще нет. Вероятно, она сделает это в будущем. А может быть, и никогда.