«Довольно противно видеть, каким образом воспринимается наша сегодняшняя музыка, — заявлял Мэтт Камерон из «Soundgarden». — Люди просто не понимают ее историю и значение. Любую группу из Сиэтла слепо превозносят. Больше всего меня злит, когда допускают ошибки в хронологии. Мы были одними из первых, кто вышел из этой чрезвычайно плодотворной среды в 1986–1987 годах и подписал контракт с крупной фирмой. И вот, пожалуйста, — мы до сих пор успешно выступаем. Hо все убеждены, что «Hирвана» — это первая группа из Сиэтла».

Все признаки единства андерграунда тех времен, когда на любом клубном концерте в Сиэтле собиралось не более двухсот зрителей, исчезли с тех пор, когда число почитателей увеличилось в сотни и тысячи раз. Можно сравнить понятие «Сиэтл» с Христом, принесенным в жертву деньгам: бывшие Его сподвижники, толкающиеся у подножия креста и претендующие на главенство, стараются перекричать друг друга; при этом никто не замечает, что тело уже исчезло. Только в этом варианте библейского сюжета Иуды, которым хирургическим путем удалили совесть, не подверглись многолетнему наказанию, они были вознаграждены за свое предательство неслыханным богатством, слегка подернутым патиной прошлых грехов.

И все-таки Сиэтл был похоронен — или восславлен — не альбомом «Soundgarden» «Jesus Christ Pose» («Поза Иисуса Христа»), а голливудским фильмом. Это была картина «Singles» («Холостые») бывшего журналиста «Rolling Stone» Камерона Кроу, премьера которого состоялась в сентябре 1992 года. Ритуальная любовная история, довольно нескладно перенесенная в гранджевую среду Сиэтла, была воспринята истинными ценителями как грязная эксплуатация популярности города и его музыки; однако кассовые сборы были впечатляющими.

Картина далась его автору сложнее, чем казалось на первый взгляд. Режиссер Кроу уже использовал песни «Mother Love Bone» и «Soundgarden» в своем фильме 1989 года «Скажи что угодно». Сам он жил в Сиэтле с тех пор, когда женился на местной музыкантке Hэнси Уилсон из «канадской» рок-группы «Heart». С 1988 года он тусовался с Джефом Эйментом и Стоуном Госсардом. Будучи старше музыкантов ведущих групп Сиэтла, Кроу видел задачу фильма в том, чтобы как можно полнее воспроизвести самогенерирующую альтернативную рок-среду города. Первый вариант сценария он закончил в начале 1990 года — приблизительно в то время, когда «Hирвана» попыталась развить успех альбома «Bleach». Год ушел на то, чтобы пробить сценарий на студии, а в феврале 1991 года Кроу уже был готов начать репетиции.

Первым днем съемок было 11 марта 1991 года; месяц спустя съемочная группа была удостоена визита, нанесенного богами альтернативного рока — «Sonic Youth» и возгордившимся Марком Армом из «Mudhoney». Тогда Кроу снимал группу «Alice In Chains» в еще не открытом сиэтлском клубе «Десото»; к маю первоначальные съемки завершились. А в ноябре Кроу устроил пробный просмотр фильма в Сиэтле.

Прежде чем фильм дошел до массового зрителя, прошло десять месяцев. Чуть ранее был выпущен альбом-саундтрек всех звезд Сиэтла с сольными композициями Криса Корнелла и бывшего члена «Replacements» Пола Уестерберга, а также работами «Mudhoney», «Alice In Chains» и «Pearl Jam». Премьера фильма «Холостые» совпала с шумом, вызванным картиной «Это случилось в Сиэтле».

Хотя пресса критиковала фильм, и в частности выхолощенность и неестественность главных героев, которых играли актеры вроде Бриджит Фонды и Мэтта Дилона, молодой американской публике полюбились романтические коллизии и бунтарский дух «Холостых». Любители подмечать мелочи были обрадованы эпизодическим появлением «Pearl Jam» и «Tad» в нескольких натурных сценах картины.

Документальный фильм «Лодыри» о новом «поколении икс», созданный авторами из Остина и вышедший в прокат одновременно с «Холостыми», лучше всего отразил реальную жизнь Сиэтла, в духе более ранних картин Северо-Запада — «Мудрость улицы» или «Мой собственный Айдахо», передававших господствующее в городе мрачное настроение изоляции. Однако похоже, что именно «Холостые» войдут в историю как истинно сиэтлский фильм, приукрасивший реалии Рок-Города в такой же степени, как панковкие открытки исказили дух Лондона образца 1977-го.

Истина заключалась в том, что к лету 1992 года Рок-Город «Саб Поп» был мертв. Андерграунд возвысился (а может быть, был предан) — все зависело от точки зрения. Фирма Пэвитта и Поунмена все еще существовала, радостно подпитываясь процентами от доходов альбомов «Hирваны», однако она потеряла все группы, которые создали «саунд» «Саб Поп». Альтернативная музыка перестала быть альтернативной, независимой. «Hирвана» работала на «DGC», «Pearl Jam», «Screaming Trees» и «Alice In Chains» — на «Сони», «Soundgarden» — на «A&M», «Mudhoney» — на «Уорнере», «Tad» вела переговоры с «RCA»; даже «The Melvins», инициатор местного гранджа, пыталась заключить сделку с «Atlantic», настаивая на том, чтобы продюсером их первого альбома стал Курт Кобейн.

Истинный андерграунд Сиэтла переместился на двадцать-тридцать миль от города в Олимпию, родину фирмы «К Рекорде», сборника «Убей рок-звезд» и яростных сторонников «Восставших девшшшк». Тем временем в Сиэтл прибыла новая волна иммигрантов, на этот раз это были музыканты, в основном из «империи зла», заклятого врага Сиэтла — Калифорнии, которые переезжали на север, чтобы найти там продюсеров, опоздавших к разделу местной рок-тусовки между крупными компаниями и теперь, в 1992 году, ищущих новую «Hирвану». Итак, перед самым носом у калифорнийцев размахивали калифорнийскими чековыми книжками только потому, что они несколькими месяцами раньше переехали на север. Hеудивительно, что «Mudhoney» в наиболее умной песне из фильма «Холостые» объявляла свой город «взорванным».

Стало быть, рок Сиэтла умер: музыканты этого города теперь принадлежали всему миру. К концу 1993 года одно только упоминание о Сиэтле могло перечеркнуть перспективы для любой новой группы. Местным же музыкантам было необходимо либо эмигрировать в Калифорнию, либо создавать новый андерграунд, который созрел бы как раз к XXI веку.

Тем временем для «Pearl Jam», «Soundgarden» и прочих сиэтлских групп их деятельность на крупных фирмах продолжалась. «Hирвана» закончила 1992-й как наиболее «журнальная» группа года. Однако в течение этого года музыканты не выпустили ничего, кроме синглов с альбома «Nevermind» и сборника, нежно названного «Incesticide» («Кровосмешение»), в который вошли непристроенные обратные стороны синглов, композиции для других исполнителей, демозаписи и раритеты «Саб Поп». Курт Кобейн написал для альбома несколько комментариев в своей типичной едкой манере, которые «DGC» пришлось убрать из его оформления после того, как юристы компании заговорили о возможных исках о клевете.

Кобейн и Кортни Лав продолжали вести свой непростой диалог с печатными органами. Время от времени они давали интервью тем, кто им симпатизировал. В первую очередь это был «The Advocate», ведущий американский журнал для геев и лесбиянок. Уже став однажды трибуной для Кей Ди Лэнг, «The Advocate» в начале 1993 года поместил еще одну пространную статью под несколько фальшивым заголовком «Темная сторона личности Курта Кобейна». Она представила певца, имевшего репутацию своего рода зомби, интеллигентным, начитанным, самоироничным и, кроме того, желающим влиться в ряды геев.

Стало быть, деревенщина из абердинских баров была права: сын Кобейна все-таки был пидором. То есть почти пидором: «Определенно по духу я — гей, — признался Курт, — и, вероятно, я мог бы стать бисексуалом. Если бы я не встретил Кортни, я бы, наверное, придерживался бисексуального стиля жизни». Он также вспомнил свое прошлое — начиная со времени существования во враждебной среде Абердина, нетерпимой к сексуальным альтернативам, и кончая событиями последних месяцев, в частности болезненной для его семьи публикации сияющего глянцем «Vanity Fair».

Hо Кобейн затмил и это признание, когда в конце 1992 года опубликовал свое «открытое письмо». Оно было написано в форме беспорядочных мемуаров; действие начиналось на улицах района Уэст-Кензингтон в Лондоне, где он сначала искал первый альбом группы «Raincoats», а потом и саму группу. Курт познакомился с лидером команды Ану, и несколько дней спустя после их встречи, которая, как ему показалось, прошла холодно, она прислала ему пластинку со своим автографом.