Постоянная надобность крестьян в кузнечной работе, отразившаяся в поговорке: «Кузнецу, что козлу, везде огород», а также хорошая оплата за труд обусловили представление о зажиточности кузнецов. Статус кузнеца как богатого человека запечатлен в русских поговорках: «У кузнеца, что стукнул, то гривна», «Муж кузнец, жена барыня». В подблюдных песнях образ кузнеца символизирует богатого жениха:

При рассмотрении образа кузнеца нельзя не обратить внимания на мифологические характеристики материала, с которым связана кузнечная работа. Железо — один металлов, который в традиционной культуре издревле наделяется не только положительными свойствами, но и высоким сакральным статусом. Этот металл является одним из универсальных оберегов, что объясняется его прочностью, твердостью, долговечностью, связью с огнем. Железные предметы часто применяют в качестве оберега людей, находящихся в переходном состоянии: беременных, рожениц, новорожденных, молодых на свадьбе. Так, чтобы избежать сглаза, беременные носили кусок железа за пазухой. Для предотвращения порчи предметы из железа клали в постель или под кровать роженицы, а также в колыбель новорожденного или под нее. Для этого могли использовать колющие и режущие вещи, имеющиеся в любом крестьянском хозяйстве: иглу, нож, ножницы, топор и подобные. Оберегом от нечистой силы и дурного глаза служили металлические украшения и звенящие бубенчики на некоторых деталях костюма невесты, поддужные колокольчики в упряжи свадебных повозок. В Святки девушки, отправляясь гадать в особенно опасные, согласно народным представлениям, места, обязательно захватывали с собой кочергу, сковороду или сковородник, чтобы защититься от активной в это время нечисти. При обряде опахивания женщины, составлявшие процессию, с помощью металлической утвари и орудий труда — печных заслонок, сковородок, лезвий кос и других — создавали лязгающие звуки, что должно было, по поверьям, отогнать коровью смерть от деревни. Подчас спасти человека могло не наличие у него металлических вещей, а лишь упоминание о них. Так, на Русском Севере верили, что если человек тонет, чтобы его водяной не затянул в воду совсем, надо вслух перечислять любые известные ему железные предметы. Как обладающие защитной силой предметы из железа часто упоминаются в текстах заговоров: это «высокие железные тыны», «крепкие замки» и подобные.

Соответственно признакам крепости, прочности, долговечности железо в традиционной культуре считалось символом здоровья; не случайно существует метафорическое выражение «железное здоровье». В связи с этим железо, как и другие металлы, широко использовалось в лечебной практике.

С другой стороны, из-за признаков холодности, неподвижности железо в мифопоэтическом сознании противопоставлялось живой природе и воспринималось как элемент «мертвого мира». Поэтому в народных представлениях оно нередко выступает как атрибут нечистой силы. Согласно севернорусским верованиям, атрибутом русалок являются железные крюки, которые они держат в руках; у полудениц — сковороды, у лешачихи — железный гребень, у шуликунов — железные колпаки и палки с крюками. Иногда даже образы мифологических существ и мифологизированных персонажей в народном воображении наделяются железными частями тела: у колдунов и чертей — зубы, у полесских русалок — груди. Представления о потустороннем происхождении железа связаны, кроме того, с добычей железа из-под земли, а также с полудемоническим статусом кузнеца, превращающего бесформенный металл в предметы человеческого быта.

Покровителями кузнецов и кузнечного ремесла в народной традиции считались святые Косма и Дамиан. Ко дню их памяти — 1/14 ноября — мастера кузнечного дела обычно выполняли обет-ные работы, а вырученные деньги раздавали нищим или покупали на них свечи, чтобы поставить к иконе своих святых покровителей. Сам день Кузьмы и Демьяна, как полагали в народе, был опасным для кузнецов. В этот день они никогда не работали. Неслучайно в приведенной выше вологодской сказке клиентом, приехавшим к кузнецу в ночь на Кузьму и Демьяна, оказывается черт, а его «лошадь» — «вешаным цоловеком». В народном календаре день памяти этих святых воспринимался как начало зимы и связывался с наступлением холодов и установлением санного пути. Отсюда многочисленные пословицы, относящиеся к этому дню: «Козьма и Демьян с гвоздем», «Козьма-Демьян с мостом», «Козьма-Демьян подмостят» и другие. Все эти пословицы изображают святых как особых кузнецов, работающих не в рамках кузницы, а в природном пространстве.

После празднования Кузьминок, посвященных Кузьме и Демьяну, для кузнецов наступала жаркая пора работы, связанной с приведением в порядок орудий труда после уборочного сезона, а также с подковыванием лошадей и ремонтом средств передвижения, предназначенных для зимнего периода.

Гончарство — одна из самых древних специальностей, обслуживающих не только быт, но и обрядовую сферу жизни крестьян. В местных традициях гончара называли также «горшеней» и «горшечником» по названию одного из основных изделий ремесла — горшка, «глинником» — по главному материалу ремесла. Само слово «гончар» произошло от древнерусского «гърньчар», восходящего к названию горшка — «гърньць», которое, в свою очередь, образовалось от «гърнъ», означающего профессиональное орудие труда — горн.

Гончар, как и представители других архаических профессий — кузнец, мельник, пастух, — в мифопоэтическом сознании занимает особое место. Известно, что в народной среде существовало представление о гончаре как ремесленнике, наделенном божественной природой: он лепит горшки, подобно тому как во времена первотворения Бог создал из земли человека.

Гончарное ремесло, как и кузнечное, основано на использовании мощнейшей стихии — огня — и на умении управлять ею. Поэтому в народных представлениях гончару, как и кузнецу, приписывались владение необычным знанием и магической силой. Некоторые факты традиционной культуры указывают на бытование в народной среде представления о гончарах как распорядителях адского пламени. Так, о соотнесении гончарной печи с преисподней, пеклом ада свидетельствует русская пословица-шутка: «Быть тебе в раю, где горшки обжигают!» Иногда это соотнесение находит отражение в конкретных явлениях той или иной местной традиции. Например, в селе Богородском Горбатовского уезда Нижегородской губернии, где гончары жили в отдаленном конце поселения, носящем название Вадского, местные жители в насмешку называли это место Адским концом, намекая на средоточие здесь печей горшечников.

Общеизвестно, что обжигательная печь и место рядом с ней, откуда гончар регулировал процесс термообработки своих изделий, устраивались ниже уровня земли. Профессиональная привязка гончара к подземному пространству, а также использование стихии огня в этом ремесле обусловили традиционные представления о связи гончарства с миром мертвых. Это отразилось, например, в таком языковом явлении, как замена конкретного слова «умер» описательным выражением, в котором соединяются мотив работы гончара и топоним, имеющий звуковую форму, близкую слову «могила». Так, костромские крестьяне об умершем человеке говорили: «В Могилевской губернии горшки обжигает». Идея соотнесения гончарства с потусторонним миром воплощается также в мифологических рассказах и сказках, где герой-горшечник встречается с ходячими покойниками и побеждает их. Сам гончар осмыслялся в народном сознании как посредник между мирами.

Профессия гончара требовала значительных познаний в области преобразования различных природных веществ и четких представлений о специфических химических процессах, что далеко не всегда было доступно крестьянскому сознанию. Крестьяне видели, как правило, только результат работы гончара — керамическую утварь. Даже при пристальном слежении за действиями гончара и их последовательностью у наблюдателя всегда существовала уверенность в наличии особых секретов ремесла. В народе считали, что в посуде гончара, не владеющего профессиональными тайнами, не будет получаться хорошая сметана или не смогут храниться продукты.