Что касается Федотова Петра Васильевича (а не П.Ф., как указывает Ежевский), то он в 1940 году имел звание комиссар ГБ 3-го ранга и возглавлял 2-е управление ГУГБ, то-есть контрразведку; уже известным нам Указом от апреля 1940 года награжден орденом "Знак Почета". Постановлением Совмина от 7.9. 1946 Петр Васильевич был назначен заместителем министра госбезопасности СССР, а с преобразованием МГБ в КГБ стал начальником все того же 2-го, но теперь уже Главного управления. Интересную информацию о его деятельности и особенно методах можно почерпнуть из того же номера "Известий ЦК":
"…будучи в составе бригады НКВД СССР, руководимой Маленковым и Литвиновым, сфальсифицировал обвинения на многих партийных и советских работников Армении, применял к ним меры физического воздействия. Путем истязаний добился признательных показаний в преступлениях против государства от незаконно арестованных (следует перечень). Полученные таким преступным путем показания послужили основанием для поголовного ареста командного и политического состава этой (76-й Армянской стрелковой. – В.А.) дивизии, из которых многие были расстреляны. Федотовым сфальсифицированы материалы против ряда других видных работников: бывшего полпреда СССР в Венгрии т.Бекзадяна А.А… бывшего первого секретаря обкома партии Республики Немцев Поволжья Попок Н.А., бывшего первого секретаря ЦК КП Киргизии Амосова М.К. и других. По его инициативе в Хабаровском крае на границе с Маньчжурией был организован так называемый "ложный закордон", где в результате беззаконий и провокаций безвинно погибло много советских граждан".
"Ложный закордон" – это вот что такое. Хабаровским краевым УНКВД вербовались люди для агентурной работы в Маньчжурии. Затем происходил переход границы, в результате которого агент попадал в уездную японскую военную миссию, где белогвардейцы в японских мундирах выбивали из нарушителя признание в связях с советской разведкой, а то и перевербовывали его. Затем агент с заданием теперь уже японской разведки переходил границу в обратном направлении. Оказавшись на советской территории, он немедленно препровождался в тюрьму хабаровского УНКВД и привлекался к ответственности за шпионаж в пользу Японии. "Ложный закордон" функционировал с 1941 по 1949 год. За этот срок через него прошли 148 советских граждан, осужденных к длительным срокам заключения. И ведь действительно факт перевербовки имел место.Вот только никакой границы "агенты" не переходили – вся интрига была инсценировкой сотрудников УНКВД; они-то и изображали белогвардейцев, облачившись в японскую военную форму. Вот уж, наверно, отвели душу, наприменялись "мер физического воздействия"!
Эпизод этот как нельзя лучше рисует нравы ведомства, которому верой и правдой служили Райхман, Жуков, Федотов. Идея "ложного закордона" принадлежит, повторю, Федотову. В распоряжение этого изувера и препровождались отобранные особыми отделениями лагерей польские военнопленные. Уже цитированная директива Берии "по оперативно-чекистскому обслуживанию" пленных в качестве первостепенной выделяет задачу создания агентурно-осведомительской сети в лагерях, причем сеть эта имела целью не столько "освещение политических настроений военнопленных", сколько выявление "контрреволюционного элемента, а именно:
а) лиц, служивших в разведывательных, полицейских и охранных органах бывшей Польши (…);
б) агентуры перечисленных выше органов (конфидентов, агентов сыска);
в) участников военно-фашистских и националистических организаций бывшей Польши (…);
г) работников суда и прокуратуры;
д) агентуры других иностранных разведок;
е) участников зарубежных белоэмигрантских террористических организаций (…);
ж) провокаторов бывшей царской охранки и лиц, служивших в полицейско-тюремных учреждениях дореволюционной России:
з) провокаторов охранки в братских коммунистических партиях Польши, Западной Украины и Белоруссии:
и) кулацких и антисоветских элементов, бежавших из СССР в бывшую Польшу". [104]
Обнаружить и "взять на оперативный учет" весь этот "элемент" нужно было, в частности, "для выявления зарубежных связей разрабатываемых". Определены и дальнейшие действия:
"Особым отделам округов следствие направлять на выявление антисоветских связей арестованных военнопленных и лиц, могущих быть использованными для заброски за кордон.
Вербовку агентуры, подлежащей заброске за рубеж, осуществлять только с предварительной санкции начальника Особого oтдела НКВД СССР, а заброску ее за кордон только с санкции народного комиссара внутренних дел СССР" .
На Лубянку поляки попадали либо через особые отделы военных округов, либо непосредственно из лагерей. Здесь им предъявлялся ордер на арест. Инкриминировался, как правило, один из пунктов 58-й статьи. Профессору Свяневичу, например, предъявили обвинение по статье 58-6 (шпионаж). "Кроме того, – пишет Свяневич. – мне объяснили, что я более не считаюсь военнопленным, а преступником, и буду трактоваться как таковой со всей строгостью советских законов". Свяневич возразил, что он не является гражданином СССР, – и получил резонный ответ, что польского государства больше не существует, стало быть, не существует и такого гражданства (читатель, возможно, обратил внимание: во всех документах НКВД Польша называется "бывшей Польшей". Польское же гражданство на территориях, включенных в состав СССР, было отменено Указом ПВС от 29.11.1939). Интересно, что профессор привлекался по Уголовному кодексу РСФСР, хотя жил и работал в Вильно и, следовательно, не подлежал юрисдикции российских законов. Этот формальный недочет был исправлен позднее. Я уже имел возможность в другой связи опубликовать Указ ПВС от 6.11.1940 (Родина. 1989. № 12), которым на территории прибалтийских стран вводилось применение кодексов РСФСР, и даже все дела, приговоры по которым вынесены, но не исполнены, подлежали пересмотру на основе этих кодексов. И уже само собой разумеется, сплошь и рядом применялась обратная сила закона, почему и попали в категорию "военно-фашистских и националистических" такие безобидные организации, как "Союз адвокатов Польши" или "Союз унтер-офицеров запаса", не говоря уже о Польской социалистической партии, в 1946 году объединившейся с Польской рабочей партией, в результате чего и возникла ПОРП.
Для федотовского управления наибольший интерес представляли, конечно, бывшие разведчики. (Приведу, кстати, свидетельство, опубликованное М.М. Фрейденбергом: будто бы в начале 1940 года в Осташковском лагере отбирали специалистов по радноделу.) Эти люди впоследствии могли быть эффективно использованы контрразведкой в качестве опознавателей или участников радиоигры. Обратим, кроме того, внимание, что в списке зарубежных белоэмигрантских организаций фигурирует ОУН – предмет особой заботы Л.Ф. Райхмана. Бесспорно, могла принести свои плоды и работа в НКВД провокаторов царской охранки, но вот ума не приложу: зачем понадобились Берии бывшие тюремщики? Разве что для обмена опытом…
Если Федотов. Райхман и Жуков и не участвовали в принципиальном решении участи поляков, то уж право влиять на отдельные судьбы безусловно имели. Однако никто из бывших чинов НКВД не осведомлен в этом вопросе лучше Петра Карповича Сопруненко, бывшего начальника Управления НКВД по делам о военнопленных, в 1940 году – капитана ГБ ("Знак Почета" по Указу от апреля 1940 г.). Совсем уже было сговорился я с Петром Карповичем о встрече – назначил он мне ее в райвоенкомате, – да гут грянула статья Лебедевой в "Московских новостях". Слег только что перенесший тяжелую онкологическую операцию Сопруненко, о чем мне и сообщили сначала в военкомате, а потом подтвердила по телефону его дочь.
А вспомнить ему есть что. Подпись Сопруненко стоит под великим множеством архивных документов, имеющих касательство к судьбе польских военнопленных. Справедливости ради следует отметить, что есть среди них и тексты, благоприятно отражающие деятельность Петра Карповича. Например, возглавляемое им управление предложило руководству распустить по домам гражданских лиц, рядовых полицейских и пограничников, "а также офицеров запаса из числа трудовой интеллигенции", живших в Восточной Польше. Однако наверху эта инициатива понимания не встретила. Тогда появился новый документ от 20.2.1940, принадлежащий перу Сопруненко и комиссара управления Нехорошева: