Эта схема срабатывала практически всегда. Парки покидал заведение сытым, прихватив еще обед для «жены и троих детей» (читай: приятелей), с гордым видом проходил мимо бедняги, которого уже вызывали к начальству, чтобы дать пинка под зад. Да еще и заявлял: «Эти козлы накормили меня какой-то вшивой картошкой». Но в первую очередь Парки был грабителем. Хотя попадался чаще, чем триппер в публичном доме (однажды его даже скрутили, когда он спал, нализавшись хозяйского виски). Однако прославился парень именно использованием расизма в качестве судебной защиты. Парки проделывал это столько раз, что Комиссия по вопросам расового единства пригрозила ему судебным иском, если тот попытается проделать это вновь. Парень безотлагательно обвинил их в расизме. Следует снять шляпу перед таким наглым способом прикрытия собственной задницы.

— А ты не думал насчет Джеко? — поинтересовался Гуди, пока мы неторопливо брели к пункту назначения.

— Думал, но он ведь на травке, — возразил я.

Гуди оглядел парк и уступил, но все равно выразил это по-своему.

— В принципе да. Есть немного. Любит выкурить косячок-другой… Но с другой стороны, кто из нас не любит?

Чудо Джеко начал карьеру вместе со мной с угона тачки Келли. Затем расширил специализацию до широкопрофильного воровства и магазинных краж. Для начала промышлял этим, чтобы покупать «дурь», а потом уже под ее воздействием. Однажды он угнал фургончик мороженщика и раскатывал на нем по городу, сигналил, скрипел тормозами и в конце концов окончил путешествие в воротах Диксона. Думаю, после такого самой удачной мыслью было бы сделать ноги, но мысли у Джеко обычно умирали, не родившись, так что он сначала набил карманы, а через двадцать ярдов от разбитого фургона его скрутили прямо на дороге с полными карманами мороженого и пакетиками хлопьев под мышками. По сведениям, коп просто взглянул на него и насмешливо спросил: «Тебе что-нибудь известно о краже фургона с мороженым?» Джеко обернулся, тупо вытаращился на него и ответил: «Нет». За это он отсидел срок, а когда откинулся, вместо воровства занялся сбытом. Поставлял он только травку и гаш, но это не помешало ему загреметь еще натри года. Должно быть, этот случай встряхнул парня, потому как, освободившись, он покончил с торговлей и даже в некотором роде встал на ноги, но тем не менее сам употреблять не прекратил. Можно на него положиться или нет — вопрос остается открытым. Но он без гроша, старинный кореш, да еще и опыт подходящий имеется.

— Теперь остается один.

— Ага. И знаешь, о ком я думаю? О Патси.

— Патси?

— Нуда. Патси. Почему нет?

— Он работает в газетном киоске, — вымолвил Гуди, и я даже растерялся.

— Так, и какое, интересно, отношение сей факт имеет к нашему разговору?

— Ну… сейчас он просто не захочет ввязываться ни во что подобное, разве нет?

Я расхохотался.

— Нет, конечно. Разумеется, не захочет. Не при такой сладкой жизни. Ну и тупица! Послушай, Патси, черт подери, несчастен. Жена дала парню поддых, вот-вот отсудит у него хату, он вынужден каждый день просыпаться в пять утра, чтобы пинками расшевелить сонных продавцов газет и разослать их по адресам. Единственное его желание — убраться как только можно дальше от этого города. Поехать в Таиланд и несколько лет пожить на берегу океана. Вероятно, он прочел ту дерьмовую книгу.

— Или поглядел дерьмовый фильм.

— Ага. В общем, бабок у него для этого нет. Если, конечно, он не сбежит с недельной выручкой. И, скажу тебе, он уже близок к этому.

— Да, только вот хотеть в дело — это одно, а пойти на него, когда придет время, — совсем другое, — наставлял меня Гуди.

— Ты за Патси не беспокойся. У него силенок хватит. Он ведь обчистил моего дядюшку, помнишь?

— Правда? Вот урод! И ты ничего ему не сказал?

— Нет. На самом деле я просто не мог этого сделать.

Я ведь помогал ему.

Патси тоже сидел вместе с нами в машине Келли в те далекие времена нашей юности. Он спер еще пару тачек с Джеко, к чему я лично не имел никакого отношения, и вынес вместе со мной несколько магазинов. Да, в те времена он был одним из команды, но с тех пор ничем особым не отличился, разве что надувал своего работодателя, «Эр-Джи ныос». Магазин являлся частью торговой сети, так что Патси, не задумываясь об объемах, не ограничивал себя в зарплате. В основном он приторговывал крадеными сигаретами, у него частенько «заедала» касса, когда нужно было выдать сдачу с двадцатки. Дурил он их и иными способами. Однажды Патси рассказал мне, как нанял какого-то тупоголового школьника, чтобы тот перевесился через прилавок в момент, когда он повернется спиной, и стащил пару часов. Разумеется, Патси оборачивался и хватал мальчугана с поличным, паренек вырывался, наш друг бросался в погоню, и весь спектакль в пользу камер наблюдения. Потом звучало: «Прости, «Эр-Джи ньюс», этот маленький ублюдок оказался быстрее меня». Алле-оп! — парнишка находил огромную коробку «Сникерсов», которую той ночью «случайно» оставляли у запасного выхода на заднем дворе магазина, а мама и папа Паттерсоны получали к Рождеству по часам фирмы «Суоч». И все довольны.

Мы с Гуди бродили целый день, обсуждая тактику, оборудование и непредвиденные обстоятельства. Так хорошо я себя не чувствовал с момента освобождения.

Я вновь обрел вдохновение и воодушевился. Хотя уже было распрощался с надеждой когда-либо вновь пережить эти эмоции. Мне просто не терпелось рвануть за кольцевую и собственными глазами увидеть этот громадный магазин.

Разумеется, как я и говорил, все носило исключительно гипотетический характер. Но когда я махнул Гуди на прощание рукой, меня снова укусила муха.

Внезапно я больше не чувствовал себя нетрудоспособным экс-заключенным без дома, без подружки, без работы, без детей, без права на ежегодный оплачиваемый отпуск и без перспектив.

Я вдруг снова почувствовал себя вором.

— Да, и тут я проработал два года. Кошмарная работенка, — вымолвил Норрис, когда мы брели вдоль полок, толкая перед собой тележку. Остановились у стеллажа со спагетти и для видимости забросили в корзину пару упаковок, чтобы никто не заподозрил истинной цели нашего визита — разведать обстановку, — и продолжили маршрут. — В каждом проходе установлена камера наблюдения, в аппаратной за нами следит жирдяй по имени Колин, когда, конечно, не зарывается мордой в пачку чипсов.

Мы с Гуди обсуждали работу дня четыре и только потом все же решились привлечь Норриса. До этого момента мы разговаривали чисто гипотетически, фантазировали, так сказать, дабы вернуть себе ощущение беззаботности. Визит к Норрису повысил ставки, и все стало выглядеть много серьезнее. Тогда я было задумался о том, чтобы отступиться, но поздно. Вряд ли я уже мог это сделать.

И вот мы в гипермаркете, и я чую запах денег.

— Где остальная охрана? — поинтересовался я, как будто бы и не в шутку.

— На самом деле в течение дня в смену выходят пять или шесть охранников. То ходят по залу, то у касс постоят, создавая видимость присутствия, дабы неповадно было всяким вороватым типчикам вроде нас соваться в чужие денежные хранилища. Все они носят портативные рации, посредством которых поддерживают связь между собой и с Колином. Кучка болванов. Каждый мнит себя Капитаном Америкой. Идиоты! О них не стоит беспокоиться. После закрытия магазина остается лишь двое. Один в комнате охраны, другой — в торговом зале, прогуливается там и следит, чтобы работники укладывали товары по полкам, а не себе по карманам.

Мы вновь остановились у полки с собачьими консервами, Норрис сгреб несколько банок «Бонио» в тележку, и мы двинулись дальше.

— Ясно. Где у нас офис менеджера?

— Вот там, — кивнул он.

Я глянул в сторону касс и заметил дверь в стене в самом конце зала. Забавно, но каждый раз, когда Норрис упоминал офис менеджера, мне представлялось нечто вроде большого помещения на втором этаже с окнами, выходящими на стоянку автомобилей, с огромным столом из красного дерева, и креслом из черной кожи, в каждом углу по огромных размеров фикусу, а у стены большущий шкаф, забитый папкам. Увидев неприметную, неопределенного вида дверь в углу, где ее вообще и заметить-то можно с превеликим трудом, я даже слегка разочаровался.