Бесполезно! Часовой таджикской наружности категорически отказывается понимать «государственный» язык и стоит неподвижной статуей с автоматом наперевес, мучительно соображая, что же дальше "такого бы радикального" ему надо бы предпринять. А ребята из экипажа лежат пластом, крепко обнимая холодную бетонку.
Штурман 903-го, потеряв всякую надежду объясниться с суровым солдатом по-русски, орет уже по-аГлицки.
— Ду ю спик инглиш, обезьяна сраная?! Бля, хоть какой-то язык ты должен знать?!
— Я-я, натюрлих! (неожиданно оживляется таждик)
— Кол начкара ту зыз плэйс, нау! Плииииз! Телефон…
— Ти-ли-фо-на?!
— Ти-ли-фо-на, ти-ли-фо-на, твою… дивизию, манки факер! Ю андестенд ми?
— Ич даутлих…
Часовой в принципе не возражает, но телефонов на стоянке эскадрильи протяженностью полноценных 400 метров всего два — один в самом начале поста, а другой — в конце, а 903-й борт стоит ровно посередине — закон подлости, куда деваться?! Солдатик призывно машет рукой и отступает к ближайшему телефону, продолжая держать ребят под прицелом автомата. Его жестов не понимают, и парни лежат на холодном бетоне, распластавшись как «морские звезды». Часовой что-то буркнув на «непонятном языке» опять стреляет в воздух. Аргумент, однако!
Мде, ситуация! До караулки далеко, воет порывистый ветер, там выстрелов не слышат. Часовой опять машет руками и упрямо пятится назад. Выбора у парней нет, поэтому, смачно матерясь сквозь зубы, за упрямым таджиком ползет весь экипаж 903-го, в полном составе — майор, два капитана, лейтенант и прапорщик + наземный техник по СД старший лейтенант (но ему более вольготно, он в теплых штанах и зимней куртке, лепота!) Итого: шесть «пластунов-диверсантов» — неплохой улов!
Завывает северный ветер, снег скрипит на зубах, у ребят шинелки тонюсенькие, а бетон холодный. Просто прелесть! Парни потом рассказывали, что замерзшие яйца скукожились до такой степени, что скоропостижно втянулись вовнутрь организма и звенели колоколами где-то в районе персональных гланд.
Пока ребята с 903-го борта скребли ногтями по ледяной корке, намерзшей на бетонных плитах стоянки самолетов, водила автобуса решил под шумок удрать с импровизированного стрельбища. Естественно, с благой целью, чтобы срочно выяснить местоположение «долбанного» офицера ДСЧ, солдата ДСП, начальника караула, разводящего данного «образцово-показательного» часового и …хоть кого-нибудь, кто сможет убедить проклятого чурку опустить оружие. Но, не тут то было. Как только водитель включил заднюю передачу и, отпустив сцепление, подал автобус назад, то сразу же получил от бдительного таджика очередную пулю в радиатор. Тосол со свистом «запарил» и, посчитав за благо откинуть крамольную мысль о рискованном побеге, водила, испуганно улыбаясь, смиренно поехал вслед за парнями, ползущими по бетонке.
А теперь представьте картину — часовой в овчинном тулупе и в валенках, с автоматом наперевес медленно пятится к ближайшему телефону. Следом за ним по-пластунски ползут ребята с 903-го, а сзади едет дежурный автобус ПАЗ (который должен был уже давно вернуться к штабу полка за другими экипажами и развести их по стоянкам к самолетам, запланированным на ближайший вылет) и освещает фарами, ползущим парням, дорогу «в светлое будущее». Картина маслом!
Метров через 150, добравшись до телефона, часовой позвонил в караулку. Не сводя глаз с «арестантов» и не давая им подняться с холодного бетона, он что-то долго бубнил в трубку, объясняя через переводчика «с таджикского на русский» о «нештатных» событиях, развернувшихся на стоянке 2-го авиаполка.
Короче, пока его поняли… Пока начкар позвонил в тех. домик и объяснился с проспавшим контрольное время Матвеем, который понадеялся на чудо-будильник в часах «Montana» ДСЧ Костика… Пока Матвей разбудил заспанного Костю Белова… Пока офигевший лейтенант Костя непонимающе пялился на свои умершие «чисто настоящие японские» часы с потухшим табло… Пока поднимали солдатика ДСП, выдавали ему оружие. …время неумолимо тикало …а экипаж 903-го продолжал лежать недвижимыми тушками на холодной бетонке… а на дворе не май месяц!
Более того, часовой, выполнив свой долг в строгом соответствии с требованиями Устава гарнизонной и караульной службы, решил вернуться «к месту преступления», дабы «не нарушать отчетность» и для «чистоты развития событий»… Подгоняя «угонщиков самолета» стволом автомата, он двинул всю кавалькаду, включая автобус ПАЗ «взад» — обратно к стоянке 903-го борта.
Итак. Сначала со страшным скрежетом включив заднюю передачу, попятился дежурный ПАЗик с «парящим» на морозе радиатором, попутно освещая дорогу всем «желающим», кто последовал за ним. Затем, по следам протектора автобуса дружно поползли «пластуны» — члены экипажа 903-го. А за ними неспешно проследовал важный часовой с автоматом наперевес и командовал.
— На-сад, на-сад! Цурюк! Цурюк! Поста низзя, нихт поста! Ферботен! На-сад!
И смех, и грех…, а парни ползли. А куда деваться?! Автомат Калашникова — убедительный аргумент!…стая пресмыкающихся…
p. s. В результате, 903-й «почтовый» все же улетел в Венгрию, но с приличной задержкой. Лейтенанта Костю Белова отодрали до полусмерти — вздрючили образцово-показательно, практически не снимая штанов. Пока Кот хаотично растопырив ноги и руки, вертелся на манер авиационного пропеллера, будучи крепко насаженным на ось командирского правосудия, ему настоятельно посоветовали засунуть хваленые «чисто японские» часы «Montana» с будильником и 16-ю мелодиями себе в анальное отверстие. Причем, плашмя и поглубже, к тому же предварительно заменив батарейку, чтобы все 16 мелодий играли не переставая. Принципиальному часовому выписали отпуск на 10-ть суток «за бдительность, проявленную при несении караульной службы» и отправили в солнечный Таджикистан немного погреться.
p. s.s. Когда 903-й борт вернулся из командировки, весь экипаж дружненько слег в госпиталь с воспалением легких — эпидемия, не иначе… а может вирус какой неизвестный… с Тайваня… «Montana» например.
Когда спокойно не живется
Давно это было, лет 20-ть назад, не меньше… Но, тем не менее, воспоминания об этом неизменно возвращаются в мою память снова и снова…
По вторым четвергам каждого календарного месяца в нашем авиационном полку была традиционная читка приказов. Всю армейскую публику, свободную от текущих заданий и плановых полетов, принудительно загоняли в клуб, где долго и обстоятельно сушили мозги, зачитывая многочисленные приказы, распоряжения, указания и прочую архиважную дребедень за подписями министра, главкома и прочих уважаемых и высокопоставленных начальников.
Типа, срочно сдвинуть звездочки на погонах на пять миллиметров влево или вправо (боеготовность от этого радикально улучшится, не иначе), категорически запрещено ношение рубашки с коротким рукавом (таскайте кителя в жару +30, дорогие товарищи), открылся новый санаторий на побережье Черного моря, путевок в который хрен получите, экипаж буксира «Тошнотик» вышел с очередной инициативой искоренить факты вопиющего и беспробудного пьянства во время несения вахты и т. д. и т. п.
Обычно данная процедура особого всплеска восторга не вызывала, т. к. начальник штаба подполковник Степаныч обладал бесцветно-монотонным и поразительно-убаюкивающим голосом с достаточно сомнительной дикцией. Поэтому сразу же после оглашения номера первоочередного приказа, определенного для доведения личному составу полка, дальше его уже никто не слушал. Слишком уж занудно гундел нач. штаба, зачастую глотая отдельные слова и целые предложения. Прости Степаныч, но … факт на лицо, куда деваться?!
Офицеры и прапорщики во время обязательной к посещению читки приказов зачастую занимались «черти чем» — играли в кости (в покер и в тысячу), разгадывали кроссворды, читали газеты, трепались между собой в четверть голоса за жизнь или банально дремали.
