Силой своего духа. Событийный поток влечет героя, но не делает его своим игралищем: повинуясь внутреннему голосу, герой в любую минуту может остановиться и, «противустав», подобно античному стоику, суетности мира, застыть в глазах зрителя холодным мраморным изваянием. Но это изваяние выглядит так, словно в любое мгновение оно способно ожить и двигаться. Общий эффект данной скульптуры состоит как раз в том, что иллюзия живого движения и эффект статуарной неподвижности одинаково действенны — на уровне же образного содержания это может быть расшифровано как равновесие между активностью и героическим самообладанием героя. Таков смысл классической пондерации, идеальной статики этой столь динамической фигуры.

При всей любви к творчеству античных скульпторов, например, Фидия или Праксителя, Торвальдсен, однако, не стал их слепым подражателем. Это видно как в статуе «Язона», так и из дальнейшего творческого пути скульптора.

Античное искусство было для Торвальдсена в сущности лишь источником вдохновения, в самом же творчестве своем он всегда оставался в высшей степени индивидуальным, верным своему своеобразному гению, одинаково сильному и в области статуи, и в области рельефа.

Для выражения мощных художественных идей служили Торвальдсену крупные статуи, рельеф же давал исход целому сонму грациозно-шаловливых, нежно-любовных и других мыслей и чувств, постоянно волновавших его фантазию. Работал Торвальдсен неутомимо, причем обыкновенно прежде, чем приступить к лику задуманной модели, набрасывал ее карандашом и разрабатывал в эскизах, иногда до двадцати и более раз. С 1803 года по 1819 год Торвальдсен исполнил множество крупных и мелких статуй и рельефов.

Им были, в частности, созданы: «Амур и Психея», «Адонис», «Марс и Амур», «Венера с яблоком», «Геба», «Ганимед с орлом», «Пастух», «Поход Александра Македонского», «Танцовщицы», «Три грации»; рельефы «Ахилл и Брезенда», «Приам, умоляющий отдать тело Гектора» и ряд других.

В 1818 году Торвальдсен заканчивает работу над скульптурой «Меркурий со свирелью» История происхождения этой удивительной статуи в высшей степени характерна для уяснения того, как работал Торвальдсен. Однажды, отправляясь обедать, Торвальдсен заметил полусидящего, полустоящего в дверях дома молодого итальянца. Красота и оригинальность позы поразили скульптора. Он прошел было мимо, но с полдороги вернулся и, застав юношу все в той же позе, не замедлил хорошенько запомнить всей детали положения. Затем, наскоро пообедав, Торвальдсен немедленно вернулся домой, чтобы засесть за эскиз новой статуи, а на другой день уже серьезно взялся за работу над моделью «Меркурия».

Торвальдсен выбрал из сюжета, казалось, спокойный, а на самом деле захватывающий момент. Безобидно-праздное положение полусидящей, полустоящей фигуры Меркурия с только что отнятою от губ свирелью маскирует кровавый замысел. Правая нога на самом деле прижимает пяткой ножны меча, чтобы легче было вытащить последний свободной рукой. Черты лица и поза фигуры выражают напряженную бдительность и готовность перейти к действию. Последнее передано в особенности превосходно, так и кажется, что Меркурий сейчас встанет и выхватит меч.

В 1820 году Торвальдсен возвращается в Италию, но много работает над заказами разных европейских стран: Польши, Германии, Англии, Италии, Дании. В основном это памятники-монументы: Копернику для Краковского собора (1823), Шиллеру в Штутгарте (1835), Байрону в Кембридже (1831), папе Пию VII в соборе Святого Петра в Риме (1824–1831) и т. д.

В 1825 году Торвальдсена избирают президентом Римской академии святого Луки, а в 1833 году — президентом Академии художеств в Копенгагене.

В 1838 году Торвальдсен решил окончательно вернуться на родину. Здесь был оказан ему грандиозный прием. Остальные годы своей жизни великий скульптор посвятил отечеству. Крупными его работами в этот период являются фризы: «Въезд Христа в Иерусалим» и «Шествие на Голгофу». Кроме них он исполнил много мелких произведений и усиленно занимался разработкой плана и устройством (на средства, собранные всенародной подпиской) музея, в котором должны были поместиться все его произведения.

Торвальдсен скончался внезапно, в Копенгагене, 24 марта 1844 года, присутствуя на вечернем спектакле в Королевском театре. Тело Торвальдсена погребено под простой каменной плитой в середине двора, образуемого четырьмя флигелями музея его имени.

Музей начал сооружаться по плану архитектора Виндесбеля ещё при жизни скульптора. Когда он умер, было решено не разлучать прах ваятеля с его творениями. Гробница Торвальдсена — в центре музея. Может быть, поэтому в залах музея постоянно царит торжественная тишина. Посетители в благоговейном молчании пребывают в этом царстве классической красоты. Ничто не отвлекает внимания от созерцания истинно прекрасных творений выдающегося представителя классицизма в скульптуре.

В этом музее великого датского скульптора, которым очень гордятся жители Копенгагена, собрано 80 статуй, 130 бюстов, 240 рельефов прославленного мастера.

Когда замечательный архитектор Адриан Захаров начертил в 1806 году фасады Адмиралтейства, в истории русской монументальной скульптуры открылась самая значительная страница. Творец одного из высших шедевров мирового искусства отвел в своем проекте столь обширное место скульптуре, какого она не занимала со времени готики, когда стены и порталы соборов сплошь покрывались каменным кружевом узоров, статуй, рельефов. На это были свои веские причины: Адмиралтейство — здание грандиозной протяженности — требовало выразительных пластических акцентов, которые оживили бы большие и гладкие плоскости стен. Эти акценты Захаров нашел в скульптуре: живые человеческие образы, контрастируя с геометризмом архитектурных элементов, оказались наиболее красноречивыми. Они поясняли назначение здания, то дело, которому оно было посвящено, представление о военном могуществе и духовном величии России и те высокие идеи гражданственности, которыми жили передовые умы начала XIX века.

Для Захарова скульптура явилась, таким образом, и «пластическим комментарием», раскрывающим идейный смысл здания, и вместе с тем неотъемлемой частью его архитектурно-пластического замысла.

Он пользовался скульптурами как настоящими элементами архитектуры, но совсем по-иному, чем зодчие барочной эпохи, перегружавшие фасады лепным декором. Пластика не должна была вступать в резкий спор с архитектурой, но и не должна была проявлять чрезмерную податливость, маскируя ее недочеты. Захаров хотел предельной ясности и совершенного равновесия, он подчинял красоту деталей величию целого, а величия достигал посредством выразительного лаконизма.

Сходные стремления одушевляли в то время и Щедрина, ближайшего участника в осуществлении захаровского замысла, и остальных скульпторов: Теребенева, Пименова-старшего и Демут-Малиновского.

Федос Федорович Щедрин, родившийся в 1751 году, был сыном гвардейского солдата. Отец определил его в тринадцатилетнем возрасте в воспитательное училище при Академии художеств, где обучался уже четвертый год его старший брат Семен Щедрин, впоследствии известный пейзажист. Федос вскоре начал учиться скульптуре у профессора Жилле и выдвинулся среди сотоварищей.

Уже в 1769 году он вылепил многообещающий этюд натурщика с грузом на плечах, отлично передав движение, напряженную мускулатуру. За первой серебряной медалью, присужденной за эту работу, последовала малая золотая медаль за барельеф «Посягательство Рогнеды на жизнь князя Владимира». Барельефные композиции «Греческий философ Кирилл показывает князю Владимиру завесу с изображением Страшного суда» и «Изяслав Мстиславович на поле брани» были удостоены Большой золотой медали. Эта награда давала право на четырехлетнее пенсионерство. В 1773 году Щедрин выехал в Италию, во Флоренцию. Затем отправился в Рим. Пребыванием в Риме Щедрин остался доволен.