Раковина кайко похожа на раковину хорагай ", однако меньше ее по размерам и у устьица имеет узкую и далеко выступающую крышечку.

Кайко из бухты Канадзава провинции Мусаси, по словам местных жителей, называют энатари.

Человек с плохим почерком, невзирая на это, засыпает всех письмами. Заставлять писать других, ссылаясь на то, что у тебя корявый почерк,- дурно

Один человек сказал мне: «Когда ты долгое время не навещаешь любимую женщину, то уже думаешь о том, как она на тебя негодует. Выказав ей свою небрежность, мучаешься тем, что нет тебе никакого оправдания.

И тут ни с чем не сравнимую радость приносит тебе ее письмо, где говорится: «Нет ли у тебя слуги? Мне не хватает одного». Хорошо, когда у женщины такой характер!»

Действительно это так.

Бывает, что неразлучный твой приятель вдруг меняется и начинает тебя стесняться. Некоторые говорят в таких случаях: «Ну теперь-то к чему это?» Однако мне такой человек представляется истинно прекрасным.

Бывает, что прекрасным может показаться и не столь близкий человек, если с ним немного поговоришь о том о сем.

Глупо всю жизнь истязать себя, не зная минуты покоя в погоне за славой и выгодой. Когда ты богат, тебе нужно защищать свою плоть. Богатство – это сводня, заманивающая бедствия и навлекающая беспокойства. Пусть после твоей смерти подопрут этими деньгами хоть Большую Медведицу – людям они ничего, кроме обузы, не принесут. И то, что глупцу они радуют взор и доставляют удовольствие, недостойно внимания.

Большие экипажи, откормленных коней, украшения из золота и драгоценных камней – все это разумный человек сочтет ненужным и нелепым.

Следует раскидать золото в горах, а драгоценности выбросить в бездну. Самый глупый человек – это тот, кто пленяется богатством.

Можно желать, чтобы не подлежащее погребению имя твое долго оставалось известным в мире. Но можно ль назвать выдающимися людьми одних только высокопоставленных и высокородных? Бывает, что даже последний дурак, ежели только он родился в знатной семье и к нему благоволит судьба, достигает высоких чинов и утопает в роскоши недосягаемой. И таких примеров много, когда выдающиеся ученые, мудрецы занимали низкие посты, да так и проводили свою жизнь, не встретив удачи. Второе место по глупости занимают те, которые единственно чего жаждут, так это высоких чинов и должностей.

А теперь хорошенько подумаем о желании оставить после себя славу человека незаурядного по уму и по душевным качествам. Что значит «любить славу»? Это значит радоваться известности среди людей. В мире одинаково не задерживаются и тот, кто хвалит, и тот, кто хулит. Да и те, кто слушает их, тоже скоро уходят из этого мира. Захочешь ли после этого кого-то стыдиться, кому-то быть известным? Хвала – это лишний источник хулы. Нет также никакого проку и в посмертной славе. Стремиться к ней – третья по счету глупость.

Однако если говорить об этом людям, которые, изо всех сил набираясь учености, желают преисполниться мудрости, то можно сказать так: где появляется мудрость, там и ложь, а таланты приумножают мирскую суету.

Внимать тому, что передают, познавать то, чему учат люди, не есть истинная мудрость. Что же можно назвать мудростью?

Хорошо и нехорошо суть одно и то же.

Что же называть хорошим?

У истинного человека нет ни мудрости, ни добродетелей, ни достоинств, ни имени. Кто же знает его, кто расскажет о нем? И не потому, что добродетели он прячет, а глупость выгораживает. Это бывает потому, что грани между мудростью и глупостью, прибылью и убытком для него не было изначально.

Те, кто, предавшись омраченности, домогается славы и богатств, подобны перечисленным глупцам.

Все в мире – ничто; ничто не достойно ни речей, ни желаний.

Некий человек пожаловался как-то высокомудрому Хонэну:

– Во время молитвы «Поклоняюсь будде Амитабха» меня клонит ко сну, и я пренебрегаю молитвой. Как мне от этого избавиться?

– Как проснешься, твори молитву,- ответил ему святейший.

Ответ, достойный уважения.

– Если думаешь, что возрождение в раю наступит – оно наступит; если думаешь, что не наступит – оно не наступит,- сказал как-то высокомудрый Хонэн.

Это тоже заслуживает уважения.

И еще он говорил:

– Если ты даже сомневаешься, то твори молитву – и ты возродишься.

И эти слова достойны уважения.

В провинции Инаба у одного праведника была красавица дочь. Много молодых людей сваталось к ней. Но эта девица питалась одними только каштанами и ни в каком виде не признавала риса. «Такая странная особа не может вступить в брак»,- говорили ее родители и не отпускали девушку замуж.

В пятый день пятой луны, когда мы приехали на камоские бега, огромная толпа перед нашей повозкой загородила нам зрелище. Поэтому каждый из нас, сойдя с повозки, устремился к краю ограды, но там теснилось особенно много людей, так что между ними было невозможно протиснуться.

По этому случаю какой-то монах взобрался на сандаловое дерево и, устроившись в развилке сучьев, стал наблюдать за бегами. Крепко зажатый ветвями, монах несколько раз крепко засыпал, но всегда, едва только начинало казаться, что он вот-вот свалится, он просыпался. Те, кто видели это, изощрялись в насмешках:

– Какой несусветный болван! Вот ведь сидит на такой хрупкой ветке и преспокойно себе засыпает!

Внезапно мне в голову пришла мысль, которую я тут же и высказал:

– Смерть любого из нас, может быть, наступит сию минуту, не так ли? Мы же забываем об этом и проводим время в зрелищах. Это глупость почище всякой другой!

– Воистину, так оно и есть, совершеннейшая глупость,-.откликнулись стоявшие впереди люди и, расступившись, пропустили меня вперед со словами: – Проходите, пожалуйста, сюда!

Правда, подобное соображение могло бы прийти в голову всякому, но тут я высказал мысль свою как раз к случаю, и, видимо, это тронуло людей за душу. Человек ведь не дерево и не камень, и поэтому он не может не поддаться чувству под влиянием минуты.

У некоего Карахаси-тюдзё был сын по имени Гёгасод-зу – священник, наставлявший мирян в учении Будды. Священник этот страдал приливами крови к голове. С годами у него стало закладывать нос, и в конце концов ему сделалось совсем трудно дышать. Он лечился всеми способами, однако болезнь становилась все тяжелее: веки, брови и лоб отекли и закрыли глаза, и больной перестал видеть. Священник стал страшен как дьявол, глаза его ушли под лоб, а вздувшийся лоб слился с носом. Он выглядел как маска в танце ни-но-маи.

Потом Гёга затворился у себя в келье, чтобы не показываться другим служителям, и провел так долгие годы. Болезнь все усугублялась, ив конце концов он умер.

Вот какие еще бывают болезни.