– Люди, ссылаясь на мнение Косоцу, передают, будто главные ворота в индийском храме Наланда обращены на север, однако этого не видно ни из «Записок о путешествии на запад», ни из «Биографии Фа Сяня». Там нет и намека на это. Я понятия не имею, на каких таких сведениях основывался Косоцу в своих утверждениях. Вот что храм Западного Просветления в Китае обращен к северу, это бесспорно.

Факелы сагитё появились оттого, что стали возжигать молоточки, которыми бьют по мячу в первую луну, вынося их из павильона Истинного Слова в Парк Священного Источника ". Когда же поют: «В Пруду Исполнения Молений», то имеют в виду не что иное, как пруд в Парке Священного Источника.

Фурэ-фурэ, кокжи, Тамба-но кокжи! Падай-падай, снежок, Из Тамба" снежок! -

поется в детской песенке. Снегопад напоминает просеивание истолченного риса, поэтому и говорят: «снежная крупа».

Говорить Тамба-но коюки – «Из Тамба снежок» неправильно, нужно говорить: тамарэ, коюки – «сугробами наваливай, снежная крупа!»

Один знаток говорил мне:

– Следует далее петь: каки-я ки-но мата-ни – «на заборы и развилки дерев».

Возможно, что эта песенка распевается с древнейших времен. В дневнике Сануки-но Сукэ ЗО сказано, что, когда экс-император Тоба был ребенком, он любил напевать ее во время снегопада.

К высочайшему столу подали сушеного лосося, и один человек сказал по этому поводу:

– Вряд ли августейший вкусит столь презренное блюдо!

Услышав это, вельможный Сидзё-дайнагон Такатика заметил:

– Допустим, что такая рыба, как лосось, и не годится в яства его величеству. Но что худого в сушеном-то лососе? Разве не вкушает августейший сушеной форели?

Если бык бодается, ему обрезают рога; если лошадь кусается, ей обрезают уши, и этим отмечают животных. Когда этого не сделали, а кто-то пострадал,- вина хозяина.

Если собака кусается, ее не надо держать. Все это вменяется в вину хозяину и запрещено законом.

Мать Токиёри, владетеля провинции Сагами, звали монахиней Мацусита. Однажды она ожидала светлейшего к себе в гости, а черные от копоти сёдзи оказались про-рванными. Монахиня принялась собственноручно маленьким ножичком вырезать заплаты и заклеивать дырки. На это ее старший брат Ёсикагэ, управитель замка, помогавший ей в тот день по дому, заметил:

– Оставь это мне: я распоряжусь, чтобы заклеил такой-то человек. Он в подобных вещах хорошо разбирается.

– Не думаю, чтобы тот человек проделал такую тонкую работу лучше монахини,- ответила она, продолжая кусочек за кусочком клеить дальше.

Ёсикагэ опять обратился к ней:

– Гораздо легче было бы заново оклеить всю поверхность.Неужели тебе приятно смотреть на эту пестроту?

– Я тоже считаю, что как-нибудь потом нужно будет переклеить все целиком, но на сегодня сойдет и так. Я на-рочно решила залатать только те места, которые повреждены, чтобы они попали на глаза молодому человеку и он обратил на них внимание,- проговорила женщина.

Это были поистине удивительные слова.

Управляя миром, во главу угла нужно ставить экономию. Мацусита, несмотря на то что была женщиной, по уму годилась в мудрецы. И действительно: разве можно назвать простой смертной ту, что с детства воспитывала человека, ставшего опорой Поднебесной?

Управитель замка, губернатор провинции Муцу – Ясумо-ри был непревзойденным наездником. Однажды, увидев, как конь, которого ему выводили, подобрал ноги и разом перемахнул через порог, Ясумори сказал:

– О, это слишком горячий скакун! – и велел перело-жить свое седло на другого.

Но когда этот другой, вытянув ноги, задел ими за порог, Ясумори заявил:

– Он глуп, и с ним не миновать неприятностей.

Может ли быть столь осторожным человек, который не знает своего дела?

Наездник по фамилии Ёсида говаривал так:

– Надо понять, что всякий конь силен и что силой человеку с ним не справиться. Если вы намерены объездить коня, то прежде всего вам следует хорошенько присмотреться к нему и узнать его сильные и слабые стороны.

Далее: если, после того как вы проверили, нет ли какой опасности в удилах и сбруе, у вас остаются сомнения,- вы не должны скакать на том коне. Тех, кто не забывает об этих предосторожностях, считают настоящими наездниками. Вот и весь секрет.

Какое бы поприще вы ни взяли, профессионал, пусть даже он будет и не очень искусен, при сравнении с лю-бителем, хотя бы и большим умельцем, всегда выигрывает. Причина этого кроется в том, что первый занимается своим делом усердно, без небрежения и легкомыслия, второй же не бывает поглощен им без остатка. Это относится не только к изящным искусствам – в любом деле, любом занятии трудиться прилежно, невзирая на отсутствие таланта,- основа успеха. Но следовать собственным прихотям, полагаясь на мастерство,- основа неудачи.

Некий господин, отдавая сына в монахи, напутствовал его:

– Занимаясь науками, постигай сущность причины и следствия, а читая проповеди, набирайся житейской мудрости.

И сын, чтобы стать, согласно родительскому наказу, проповедником, первым делом принялся обучаться верхо-вой езде. «Когда я прослыву наставником, не имеющим ни паланкина, ни упряжки,- думал он,- будет, должно быть, нехорошо, если за мной пришлют коня, а я буду сидеть на нем, как собака на заборе, и упаду с него». Потом он стал обучаться стихосложению, решив, что верующие могут подумать о нем с пренебрежением,- мол, наставник ничего не смыслит в искусствах,- если им случится после службы угостить его вином.

Молодой человек все более и более входил во вкус этих двух занятий и, питая надежду стать замечательным мастером, все упражнялся в них, между тем как для штудирования проповедей времени не оставалось совсем, а годы его стали преклонными.

Это касается не только того монаха – люди в этом мире вообще склонны так поступать. Пока мы молоды, мы преуспеваем во всем, чем бы ни вздумали заняться, а потому, лелея в душе надежду когда-нибудь в отдаленном будущем и великие дела совершить, и к искусству приобщиться, и в науках продвинуться, к жизни своей относимся с крайним легкомыслием, распускаемся, отдаемся прежде всего заботам лишь о самых неотложных делах, что попадаются на глаза ежечасно, и вот проходят дни и месяцы, глядь – ты уже и состарился, так и не завершив ни одного дела. В конце концов ты и мастером не стал, и карьеры, о которой некогда мечтал, не сделал; тебя мучит раскаяние, однако тех лет уже не вернуть назад, ты не двигаешься к гибели, как колесо, что, разогнавшись, скатывается по склону холма.

Поэтому-то занятия, которые пришлись тебе по душе, нужно тщательнейшим образом мысленно сравнить между собой и на всю жизнь определить, которое же из них самое достойное, а затем выбрать для себя ближайшую цель и целиком посвятить себя только одному делу, все же прочие навсегда выбросить из головы. Из великого множества дел, что являются нам ежедневно и даже ежечасно, заняться следует именно тем, которое сулит хотя бы на немного, но более пользы, нежели другие, а эти другие отбросить прочь, дабы сейчас же заняться самым главным.

Если ты всей душой привязался ко многим занятиям, так что не в силах оставить их, то не сможешь завершить ни одного дела. В этом мы уподобляемся игроку в го – он не сделает зря ни одного хода: сначала он выиграет темп, а затем жертвует малым числом фишек во имя большого. Пользуясь этим примером, можно сказать, что легко согласиться пожертвовать три фишки против десяти, но согласиться пожертвовать десять фишек против одиннадцати – трудно. Безусловно, выигрыш за тем, кто имеет перевес хотя бы в одну фишку, но игроку жаль отдавать десять фишек, тяжко обменивать их на фишки, сулящие немного выгоды. Когда у тебя в голове сидит лишь мысль о том, чтобы, не жертвуя одним, заполучить еще и другое,- это верный способ и того не получить, и это потерять.